Воины света. Меч ненависти - Бернхард Хеннен

«Так вот он о чем», — подумал ярл.

— Поэтому ты посылаешь меня в Альвенмарк? Чтобы предохранить от возраста?

Король не ответил. Он молча смотрел на волны. Где-то в темноте послышался плеск. Рыба выпрыгнула из воды?

— Если бы у меня при дворе не было Велейфа, то уже давно появились бы песни о Хорзе Ссыкуне, — не смущаясь, заявил король. — Мой скальд ценит то, что каждый день получает теплую еду, а зимой — хороший плащ. И его песни лучше, чем у других скальдов. Его приятно слушать… Такие вещи важно держать в руках. В принципе, мне следовало бы быть благодарным тебе за эту глупость с повозкой, Альфадас. Так лучше — чтобы эльфов видели только немногие. Я очень внимательно слушал тебя, герцог. Я пойду к королеве один, чтобы никто не стал свидетелем нашего разговора. Никто, кроме тебя. В конце концов, мне же нужен переводчик.

— Она не сможет тебе…

— Знаю. Я ж говорю, я тебя внимательно слушал. Она лежит в постели, без сознания. Но Велейф споет о том, что ее красота настолько ослепительна, что один ее вид способен свести мужчин с ума. Поэтому со времени своего прибытия она укрывается в твоем доме, герцог. Эта история ведь гораздо лучше, чем действительность. Даже от королевы, которая в бегах, ожидается, что она будет неприступной и угрожающей. Ты станешь моим свидетелем того, что она просила у меня помощи.

— А если я не стану лгать?

— Тогда у меня есть скальд, чтобы рассказать историю по-моему. Пока мы прибудем в Хоннигсвальд, он сочинит парочку прекрасных стихов о Хорзе, Альфадасе и эльфийской королеве. Я уверен, они будут очень трогательны.

Ярл подошел ближе к Хорзе, положил руку ему на плечо. Альфадас спросил себя, достаточно ли он силен, чтобы задушить короля. Старик должен быть уже мертв, когда он столкнет его в воду. У него не должно быть возможности закричать!

— Жаль, что у меня нет такого сына, как ты, Альфадас. Клянусь богами, я щедро сеял свое семя! Одному Луту ведомо, скольких женщин я оплодотворил. И тем не менее у меня родился только один сын. Да ты же знаешь Эгиля. Он не такой сын, которого хочется иметь отцу. Прошлым летом он заколол девушку, потому что она не захотела покориться ему. Он любит громкие речи и считает себя одаренным мечником, а ведь его так называемые друзья постоянно позволяют ему победить. Он дерьмо! И несмотря ни на что, он мой сын. Ты же знаешь, каково это — иметь сына, Альфадас. Не важно, что сыновья делают, отцы постоянно защищают их.

Над водой послышался протяжный крик. На востоке нежная серебристо-серая линия очертила горы.

— Зимородок, приветствующий зарю. — Хорза потер руки. — Мне уже недолго осталось слышать его песню.

Под повозкой кто-то шевельнулся. Альфадас заметил, как Маг, паромщик с клеймом на щеке, поднялся на ноги. Мгновение было упущено!

— Я присягну на верность твоему сыну, — сказал ярл.

— Конечно, присягнешь. И говоришь ты это всерьез. Но ты хороший человек. И когда ты восстанешь против него — только вопрос времени. Мы оба знаем это. И ведь ты не единственный хороший человек во Фьордландии. Я действительно пошлю к эльфам своих самых лучших воинов. Всех, кто, по-моему, обладает нужными качествами для того, чтобы стать лучшим королем, чем Эгиль.

— Это безумие, Хорза. Что будет, если наши соседи узнают о слабости и нападут?

Король презрительно засопел.

— Наши соседи… Эти бабские королевства. Ты запер их всех под замок. Твои победы, Альфадас, дали время Эгилю. Может быть, он дорастет до своего королевства, если у него будет для этого пара лишних лет.

— А если я вернусь с воинами? — спросил Альфадас скорее из упрямства, чем веря в это.

— Я размышлял о твоем сравнении с пещерными медведями, герцог. Одно это чудовище можно убить. Но если они атакуют дюжинами, под командованием хоть сколько-нибудь одаренного командира, да еще и вооружены… Как людям противостоять такой силе, даже если их возглавляет самый лучший из герцогов? Тролли победили эльфов. Как же победите вы?

Над водой снова прокричал зимородок. Жалобный звук. У повозки слышалась негромкая возня. Мужчины просыпались один за другим. Маг принялся проверять якорные канаты. Над горами разгоралась заря. Покрытые снегом вершины отражались в кристально чистой воде фьорда.

— Боюсь, ты упустил момент, Альфадас, — вдруг произнес Хорза.

— О чем ты говоришь?

Король обернулся к нему. В его оставшемся глазу дрожала печаль.

— Мы оба знаем, о чем. Я пытался облегчить тебе задачу. Для меня это был бы неплохой конец. Просто исчезнуть… Велейф наверняка спел бы об этом прекрасную сагу. Иногда можно быть и чересчур честным, Альфадас.

Сага о Хорзе Крепкощите

Столь прекрасен был лик Эмельды, королевы всех эльфов, что она скрывалась от людей, ибо каждого мужчину, увидевшего ее, тут же охватывало любовное безумие. Поэтому приказала она поставить шатер на лодке посреди фьорда, и только Хорза должен был прийти, потому что он был самым сильным и выдержанным из мужчин. И она, располагавшая сокровищами без числа и силой магии, преклонила колени перед Хорзой и попросила его о том, чтобы послать на помощь эльфам самых храбрых воинов и герцога Альфадаса.

Хорза поднял ее, поскольку было больно ему видеть ее на коленях. И ее дыхание, подобное аромату цветов, коснулось его лица. Когда же Эмельда почувствовала силу его рук и прочла доброжелательность на его лице, то ощутила глубокую привязанность к Хорзе.

Так провели они день и ночь в шатре на фьорде, и ничего не было слышно о них. Беспокойство охватило вооруженных воинов Эмельды, ибо никогда еще их повелительница не оставалась так долго с мужчиной. Когда же прошла и вторая ночь и над водой раздался крик зимородка, они захотели пройти к своей королеве.

Но Эмельда опередила их. Верхом на тумане пролетела она над водой, словно пар под ее ногами был твердой почвой, и в мгновение ока исчезла вместе со своими воинами.

Когда Альфадас подъехал на лодке к шатру, чтобы посмотреть, как там его повелитель, он нашел Хорзу погруженным в глубокий сон. Его волосы стали белыми словно снег, кожа обвисла, морщины избороздили его лицо. Он заплатил за встречу с бессмертной. Сила его ушла, скрепив пакт с эльфами, действительный отныне и навеки.

Небесный зал

Олловейн посмотрел из каменного круга на Январском утесе на маленькую деревню, которая на протяжении недели была для него прибежищем.