Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах. - Джон Робинсон

Пока Генрих распутывал проблемы в Акре и Тире, на севере вызрели новые – в княжестве Антиохийском, страдавшем от посягательств князя Льва Армянского. Двумя годами ранее шедший на Антиохию Саладин, захватив могучий замок тамплиеров Баграс, повелел сравнять его с землей, не видя возможности удержать оный за собой. Но едва саперы Саладина удалились, как туда заявился князь Лев с целой армией работников. На месте замка после подданных султана осталась груда камней, но фундамент они не тронули. Велев отстроить замок, Лев стал владеть им, а заодно изрядным куском пограничных земель Антиохии.

Князь Боэмунд требовал вернуть Баграс тамплиерам. Если владевшие замком армяне представляли для него угрозу, то приход храмовников, наоборот, обеспечил бы ему безопасность, равно как и приход их в замок Тортоза на северном побережье. Тамплиеры хотели заполучить замок ничуть не менее рьяно, нежели князь Боэмунд желал вверить его их попечению. Поговаривали даже о захвате замка силой.

Однако внезапная болезнь и смерть Великого Магистра де Сабля в сентябре 1193 года заставила их до поры выбросить эти мысли из головы. Быть может, именно это событие, на время лишившее тамплиеров высшего командования, и подтолкнуло князя Льва месяцем позднее пригласить князя Боэмунда в Баграс, дабы уладить вопрос о владении замком. Князь выехал вместе с женой Сивиллой в сопровождении пышной свиты. Но как только оно со свитой оказались в стенах Баграса, воины Льва обступили их со всех сторон и взяли в плен. Чтобы выкупить свободу, Боэмунд должен был признать Льва своим феодальным государем, тем самым уступив ему верховную власть над Антиохией. На кон была поставлена жизнь Боэмунда, и он, не видя иного выхода, согласился.

На что князь Лев тотчас же отрядил армянские войска завладеть столицей княжества. Поскольку армяне явились с одобрения их государя князя Боэмунда, граждане Антиохии не стали чинить им препон, но уже одних религиозных разногласий было довольно, чтобы армян встретили крайне настороженно. Антиохийские греки считали армяно-григорианскую церковь, отколовшуюся от греческой православной веры, еретической. Католикам внушали, что новые армянские правители грешат перед Богом, не признавая Папу Римского. Тамплиеры и госпитальеры подчинялись одному только Папе, покидая рубежи католических земель только ради сражений. Итальянских купцов вопросы религии почти не трогали, но зато они не ведали, что станется с их прибыльными торговыми концессиями при армянском господстве.

И вдруг все разрешилось крайне просто – благодаря религиозной нетерпимости. Покровительницей домовой церкви во дворце, каковую опекал сонм французских монахов, была Святая Иллария. И однажды при стечении народа во дворце некий армянский командир отпускал в адрес французской святой столь уничижительные реплики, что один из французских монахов, отринув великодушное смирение, принялся швырять в него камнями. Армянские солдаты схватили монаха, но тут за чернеца вступились миряне. Потасовка стремительно распространилась из церкви на весь дворец, давая выход давно сдерживаемой ненависти. Покинув стены дворца, мятеж излился на улицы, где в сражение с энтузиазмом ввязались еще сотни недовольных.

Крохотному отряду армян нечего было и думать тягаться со всем населением Антиохии, так что его запросто вышвырнули из города. Пока армяне улепетывали под защиту стен Баграса, отцы Антиохии встретились в соборе Святого Петра, где избрали совет из знатных и влиятельных граждан, постановивший присягнуть служить верой и правдой сыну князя Боэмунда, Раймунду, пока отец его пребывает в армянском плену. Попутно отправили депеши брату Раймунда графу Боэмунду Триполийскому, а также королю Генриху Иерусалимскому с просьбой о помощи в спасении города от армянского деспота.

То было время величайших политических потрясений, но тамплиеры все еще не успели собраться для выборов нового Великого Магистра. Однако теперь Великий Собор ощутил необходимость перейти к действиям, приняв решение вверить руководство человеку, посвятившему всю свою сознательную жизнь служению ордену. Он успел послужить прецептором Иерусалима, магистром тамплиеров Испании и Прованса и товарищем Великого Магистра ордена. Дважды он был обойден на выборах Жераром де Ридфором и Робером де Саблем, но теперь его час пробил. Жильбер Эраль стал двенадцатым Великим Магистром.

В тот же год прошли другие выборы, сказавшиеся на тамплиерах и всех остальных христианах Святой Земли, но даже знай они о том – нипочем бы не признали, что их исход хоть как-то на них повлияет. Действо разыгрывалось слишком далеко, в тысячах километров к востоку. В тот 1194 год двадцатисемилетний вождь по имени Темучин [Темуджин] был избран ханом – государем всех монгольских кланов. При сем его нарекли Чингисом, сиречь «победителем». [Хотя многие исследователи считают, что этот титул означал «океан-хан».] Никто не нарекал его «Бичом Божьим», ибо сие прозвание ему предстояло заслужить делами своими.

Весной того года король Генрих Иерусалимский решил, что надлежит снять угрозу столкновения между Антиохией и Арменией, для чего проследовал на север с крупной вооруженной свитой, встретив по пути послов нового вождя асасинов. По смерти шейха Синана новый вождь секты пожелал заключить союз с католиками, представлявшими для его последователей меньшую угрозу, нежели сыновья Саладина – сунниты. Согласившегося с ним встретиться Генриха сопроводили в главный замок асасинов, высящийся на скале неподалеку от горной гряды Нозаири, где его приняли по-царски, щедро одарив. А после устроили ему «забаву», повергшую монарха в недоумение и ужас.

Вождь асасинов, расписывая ценность своей дружбы из-за чрезвычайной лояльности и послушания его последователей, указал на группу юношей, собравшихся на высочайшей башне замка. По его сигналу один из них вскарабкался на парапет и бросился вниз, разбившись о скалы насмерть, а считанные мгновения спустя за ним последовал еще один. Все они явно готовы были погибнуть, чтобы помочь вождю доказать свое, но тут уж Генрих взмолился, чтобы сие прекратили. Теперь король рвался поскорее покинуть этих безумцев, но прежде их вождь, дабы скрепить союз, сделал еще один щедрый жест – желая продемонстрировать Генриху добрую волю, предложил организовать убийство любого из противников христианского короля по его собственному выбору. Покинув замок асасинов, Генрих вздохнул с немалым облегчением, что сам остался в живых.

Продвигаясь дальше на север, Генрих вторгся на армянские земли и направился прямиком в Сис – столицу Льва. Вовсе не горя желанием вступать в войну, тот жаждал переговоров. Согласившись отпустить князя Боэмунда из плена, Лев отказался от притязаний на антиохийский престол, а Генрих в ответ согласился оставить ему Баграс и окрестные земли, признавая их впредь армянской территорией. Дабы упрочить договор и заручиться согласием на грядущее слияние Армении и Антиохии под властью единого государя, они сговорились выдать наследницу и племянницу Льва – княжну Алису – за Раймунда, сына князя Боэмунда. Правду говоря, Алиса уже успела выйти замуж за армянского дворянина по имени Хетум, что препятствовало исполнению замысла. Генрих эту преграду устранить не мог, но несколько дней спустя она исчезла сама собой вследствие гибели Хетума от рук убийц. Если Генрих и подозревал, что новые союзники-асасины уже расстарались ради него, то решил не выяснять подробности.

По возвращении в Акру Генрих удостоился всяческих восхвалений со стороны подданных за мирный исход дела, но от тамплиеров похвал не дождался. Храмовники осерчали на Генриха, отвергшего их притязания на замок Баграс ради достижения политических целей. Вдобавок Генриху недурно было бы знать, что тамплиеры тесно сошлись со своим давним соратником Ги де Лузиньяном, вознаградившим их новыми землями на Кипре. Равным образом Ги обошелся и со многими бывшими вассалами Генриха – безземельными баронами, перебравшимися на Кипр служить королю Ги в благодарность за земли, полученные взамен завоеванных Саладином. Генрих считал Ги де Лузиньяна опаснейшим соперником, но вскоре угроза с его стороны исчезла: в мае того же 1194 года Ги скончался. Генрих считал, что при избрании преемника усопшего первое слово должно принадлежать королю Иерусалимскому, но кипрские бароны его мнения не разделяли, предпочитая правителя, пекущегося в первую голову об интересах Кипра, – и послали в Яффу за Амальриком, старшим братом Ги. Тот без промедления согласился стать их королем, поэтому Генриху оставалось лишь смирить гордыню и собраться с духом, чтобы наладить добрососедские отношения с человеком, некогда брошенным по его велению в темницу. Тамплиеров сие весьма потешило, поскольку Амальрик стал их другом и союзником еще до падения Иерусалима.