Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах. - Джон Робинсон

Германцы тоже высказались за Амальрика, только что присягнувшего на верность императору Генриху VI. Если Амальрик будет править и материковым королевством, влияние германского императора, чей личный крестовый поход только начался, возрастет. Противилась одна лишь Изабелла, искренне полюбившая Генриха Шампанского после замужества и теперь всем сердцем скорбевшая о нем. Однако ее заставили забыть о личных чувствах перед лицом долга, и папский легат без помех разрешил ее от годичного траура, предписываемого церковью.

Не дожидаясь брачных обетов, Амальрик принялся кроить политику на свой лад. От христианского графства Триполийского новую столицу Акру отделяли города Сидон и Бейрут, все еще пребывающие в руках мусульман, и в октябре 1197 года Амальрик обратился к германцам за помощью в решении этой проблемы. Пока аль-Адил занимал территорию южнее Яффы, король побудил герцога Брабантского повести германскую армию на север, чтобы захватить побережье между Акрой и Триполи. Как оказалось, Сидон все еще лежал в руинах, так что войска, не встречая преград, просто вошли в город. Мусульмане разбежались искать убежища в пригородах и окрестных городках, где их никто не потревожит.

Бейрут занял мусульманский пират, использовавший город как базу для нападения на христианские корабли. Он-то и был истинной целью экспедиции. Саперы Саладина развалили стены Бейрута, а у главаря пиратов попросту не хватало рабочих рук, чтобы отстроить их заново. Едва завидев германское войско, он погрузил своих людей и сокровища на корабли и отплыл прочь. Побережье оказалось в руках христиан, и земли крестоносцев снова объединились. Однако германцы, поживившиеся трофеями и одержавшие победу почти без боя, жаждали большего. Германские крестоносцы, возглавляемые своим архиепископом, решили, что вполне готовы отвоевать Иерусалим. Не прошло и месяца с покорения Бейрута, как они снова двинулись в Галилею, на сей раз чтобы обложить город и замок Торон.

В январе 1198 года князь Лев Армянский наконец-то удостоился своей короны и был просто-таки ошеломлен тем, сколь именитые гости почтили его коронацию своим присутствием. Казалось, его дружбы ищут все без исключения. Посланец императора Византии доставил Льву золотой венец. Император Генрих прислал королевский скипетр. Обряд помазания на царство проводили православный архиепископ, католический архиепископ и якобитский христианский патриарх. Прибыли даже мусульмане с дарами от багдадского халифа. Стало ясно, что тамплиерам нечего и помышлять заполучить замок Баграс обратно.

В том же месяце состоялось еще одно грандиозное празднество – свадьба королевы Изабеллы и короля Амальрика Кипрского. Однако уповавших, что на Ближнем Востоке будет лишь одно христианское королевство, ждало большое разочарование. Амальрик весьма недвусмысленно дал понять: оба королевства будут управляться независимо, и нечего рассчитывать, что доходы с Кипра пойдут на оборону материка. Кипрский престол принадлежит ему по праву, а Иерусалимский – только по причине женитьбы на Изабелле. Амальрику вовсе не нужны были лишние проблемы с престолонаследием в собственном уделе.

Пока германцы продолжали упорно осаждать Торон, тамплиеры наконец-то получили ободряющие новости. По смерти Папы Климента III на престол Петров взошел кардинал Лотар, – близкий друг Великого Магистра Жильбера Эраля, – принявший папское имя Иннокентий III.

Тут к германским крестоносцам, все еще стоявшим лагерем под стенами Торона, пришла весть о кончине их императора Генриха VI. Вопросы престолонаследия всегда сильно сказывались на будущем всякой династии, и посему вожди пустились в дебаты – а не разумнее ли вернуться по домам. Дело усугубила посеявшая страх новость о том, что в Германии вспыхнула гражданская война, повлиявшая на умонастроения германских баронов куда более, нежели сведения о том, что из Египта на них идет мусульманское войско. Когда же войско аль-Азиза подступило к Торону, в стане осадивших город войск распространился слух, что имперский канцлер и государи бросили их на произвол судьбы.

Слух поверг германских рыцарей и солдат в панику. Поспешно свернув шатры, оставшиеся без военачальников германцы не останавливались, пока не добрались до самого Тира. Раз вожди отправились домой, то и они отправятся домой, так что еще не одну неделю все корабли, отплывающие из Святой Земли, были перегружены германцами, бросившими крестовый поход.

Кучка безземельных германских рыцарей надумала остаться, но лишь потому, что возвращаться им было, в общем-то, некуда. Мало-помалу они собрались в германском приюте паломников, учрежденном в Акре во время предшествующего германского крестового похода, и решили, что уже заложили основы отдельного военного ордена германцев. Назвавшись Тевтонскими рыцарями, они принялись ходатайствовать перед новым Папой об официальном признании – каковое и последовало в том же году. Свой Устав они списали у тамплиеров, настроив последних против себя тем, что скопировали не только их узнаваемые белые одеяния, но даже характерный крест, поменяв только его цвет: черный против ярко-красного у тамплиеров. Впоследствии, покорив языческие племена северо-восточной Европы и объединив их земли в государство Прусское, они обеспечили своему кресту долгое будущее: он дожил до наших дней в облике немецкого военного Железного креста. Поначалу их группа была невелика, и ей позволили занять в Акре башню у ворот Святого Николая, в противоположном от крепости тамплиеров конце города.

Избавившись от воинственных германцев, Амальрик и аль-Адил, ничуть не желавшие войны, без труда пришли к мировому соглашению на шесть лет. Амальрик согласился оставить Яффу мусульманам, а аль-Адил уступил христианам Бейрут и Сидон. Аль-Адилу, все еще пытавшемуся восстановить отцовскую империю, вовсе не хотелось враждовать с христианами, остающимися у него за спиной в то самое время, когда он сталкивается лицом к лицу с агрессивно независимыми членами собственного семейства. Амальрик же особенно порадовался заключению договора, когда в тот же год враждебно настроенный аль-Азиз умер, и власть над Египтом вскоре захватил куда более сговорчивый аль-Адил.

Со своим прошением к Папе, чтобы он потребовал вернуть Баграс ордену, тамплиеры не преуспели. А Великий Магистр Эраль посылал своему другу Иннокентию III письмо за письмом, словно никак не мог уразуметь папскую точку зрения. Понтифик же, окончательно подчинивший себе тамплиеров, уже не боялся лишиться их преданности. А вот Лев Армянский все еще не предал армянский народ в лоно римской церкви, и Иннокентий III все намекал Льву насчет Баграса, но тот, в суматохе борьбы за престолонаследие в Антиохии, не желал доводить дело до конца. Дабы утихомирить чувства воинства, каковое считал личной гвардией, Папа подтвердил права и привилегии тамплиеров, изложенные в давней булле «Отпе Datum Optimum», и даже послал на нужды тамплиеров подаяние златом. По-прежнему нуждаясь в лояльности храмовников, Иннокентий III все-таки понимал, что все народонаселение Киликии куда важнее для него, нежели один-единственный замок тамплиеров.

Во всех других вопросах он поддерживал тамплиеров, ив 1199 году пришел такой час, когда эта поддержка стала им крайне нужна. Предшествующий епископ Тибериаса вверил тамплиерам на хранение тысячу триста византинов, а нынешний затребовал возврата денег. То ли расписка в получении денег в неразберихе войн с Саладином где-то затерялась, то ли возникла какая иная помеха, но так или иначе тамплиеры денег не вернули, и было принято решение представить дело на суд епископа Сидонского.

Епископ же, опираясь на некие собственные представления о правосудии, вместо того чтобы спокойно выслушать обе стороны и взвесить за и против, с ходу заявил, что либо платеж его собрату-епископу будет сделан в течение трех дней, либо весь орден рыцарей-тамплиеров будет отлучен от церкви. Хоть храмовники и не боялись, что епископ исполнит свою беззаконную угрозу, но деньги все же возместили.

И каково же было их изумление при вести, что епископ Сидонский, несмотря на своевременный платеж, публично предал всех братьев ордена тамплиеров анафеме и отлучил от церкви. Великий Магистр Эраль тотчас же отрядил посланцев к Папе в Рим с заявлением, что с отлучением рыцари-тамплиеры разрешаются от своих обетов и каждый может делать что ему вздумается.

При одной только мысли, что некий ничтожный епископишка из никому не ведомой епархии набрался наглости распустить личное воинство Паны, понтифик осерчал не на шутку. Епископ Сидонский был отрешен от сана, а всему духовенству дали понять, что подобная участь ждет всякого, кто посмеет вмешиваться в дела ордена, отвечающего только перед Папой. Скоропалительность действий Папы по защите своих клевретов подтвердила могущество и привилегии тамплиеров, но углубила и без того существенный раскол между ними и католическим духовенством.