Все могло быть иначе: альтернативы в истории России - Владимир Шевелев

Первоначальный замысел литературного альманаха относится к 1978 г. и принадлежит Василию Аксенову и Виктору Ерофееву. Эти два писателя пригласили к совместной работе сначала Евгения Попова, затем — Андрея Битова и Фазиля Искандера. Целью этого проекта было издание сборника, в который должны были войти тексты, никогда ранее не публиковавшиеся — в силу того, что были «непроходимы» в советской печати по эстетическим и тематическим критериям. Издание этих произведений, как утверждали авторы альманаха в своих письмах в официальные инстанции, могло бы расширить картину советской литературы того времени[237].

Речь шла о сборнике, неоднородном по составу, который призван был отразить многогранность неофициальной культуры 1970-х гг. Сами авторы принадлежали к разным литературным течениям и поколениям, их отношения с властью также были различными. В сборнике участвовали авторы, в целом признанные официальными инстанциями, хотя и отклонявшиеся от канонов социалистического реализма, — такие, как Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Фазиль Искандер. Однако большинство авторов «Метрополя» так или иначе занимали промежуточное положение между официальной советской литературой и неподцензурной. Среди них были писатели, не имевшие возможности опубликовать главные свои произведения и печатавшие только сочинения для детей, — Юз Алешковский и Генрих Сапгир; Владимир Высоцкий, получивший широкое признание читателей и слушателей, много снимавшийся в кино и игравший в театральных спектаклях, но не имевший возможности издать свои стихи; Семен Липкин, публиковавшийся в основном как переводчик; Фридрих Горенштейн, реализовавшийся только как киносценарист, нонконформистски настроенный историк культуры Леонид Баткин; признанный в 1960-е гг. и официальными писательскими кругами, и нонконформистами, но в 1970-е все более оппозиционно настроенный Василий Аксенов.

Особую роль в деле «Метрополя» играли Евгений Попов и Виктор Ерофеев. Их исключение из СП вызвало резкую реакцию. Василий Аксенов, Инна Лиснянская и Семен Липкин в знак протеста против их исключения вышли из Союза писателей, а Битова, Вознесенского и Ахмадулину, по уверениям Виктора Ерофеева, удержали от этого шага только уговоры друзей «не обнажать левого фланга литературы». Аксенов, выехавший летом 1980 г. в США для чтения лекций, вскоре после отъезда был лишен советского гражданства.

Авторы альманаха сделали попытку продемонстрировать альтернативные направления в русской словесности, вытесненные из печати доминирующей официальной культурой. Для этого они пошли на небывалый шаг: предложили руководству Союза писателей и советским идеологическим инстанциям опубликовать альманах в СССР без предварительной цензуры. Ерофеев, Попов и Аксенов самостоятельно подготовили двенадцать экземпляров альманаха, оговорив, что права на опубликованные тексты и графические работы сохраняются за авторами, и намеревались организовать «вернисаж», чтобы обнародовать свое произведение, которое после этого можно было бы условно считать опубликованным. Они были уверены, что смогут опубликовать в советской печати альманах в его первоначальной, не искаженной цензурой редакции после того, как он будет представлен публично в машинописном виде.

Это был настоящий вызов советской идеологической машине. Руководство КПСС и СП считали себя обязанными максимально жестко реагировать на эти действия, свидетельствовавшие о том, что авторы «Метрополя» отказались от привычных для литераторов правил игры. В отличие от многих других авторов неофициальной культуры, участники альманаха действовали открыто и призывали к участию в проекте своих коллег. Писатели полагали, что в культурной политике страны может наступить «оттепель-2» — как в результате политики разрядки середины 1970-х, так и потому, что после ряда громких скандалов с запретами произведений, изгнанием писателей и разгонами художественных выставок, казалось, власти решили дать «задний ход». Было устроено несколько выставок произведений художников андеграунда, в 1976 г. в журнале «Дружба народов» была опубликована повесть Юрия Трифонова «Дом на набережной», где описывались сталинские идеологические кампании.

Руководству ЦК КПСС хотелось переложить ответственность за происходящее не на цензуру или КГБ, а на руководство Союза писателей и тем самым не привлекать внимание к цензурным инстанциям — таким образом, как, по-видимому, казалось советским чиновникам, удалось бы избежать скандала, который мог стать международным. Однако организаторами и режиссерами травли авторов и редакторов альманаха были именно ЦК КПСС и руководство КГБ — они-то и определяли политику Союза писателей.

22 января 1979 г. было созвано расширенное заседание секретариата, стенограмму которого мы приводим ниже. В присутствии примерно пятидесяти писателей — членов руководства МО СП — это заседание вынесло идеологический и организационный «приговор»: альманах был признан политической провокацией, направленной на поддержку антисоветской деятельности на Западе, а также попыткой узаконить самиздат. Пятерых составителей убеждали отказаться от задуманного, но они не отступили от своих позиций.

Феликс Кузнецов в своем выступлении говорил о «Метрополе»:

«Любые попытки оторвать художников от корневых гуманистических традиций русской советской литературы терпят неизбежный провал и конфуз. Так получилось и с организаторами альманаха «Метрополь», пытавшимися под предлогом «заботы» о советской литературе добиться от нас публикации сочинений не только антихудожественных, но и идейно несостоятельных, — в противном же случае вызвать дежурные сетования буржуазных средств массовой информации о мнимом отсутствии «свободы слова» в СССР. Альманах этот, где в обилии представлены литературная безвкусица и беспомощность, серятина и пошлость, с полным единодушием осудили ведущие наши писатели и критики, по заслугам оценившие этот сборник как порнографию духа»[238].

Таким образом, государственный аппарат столкнулся с новыми формами инакомыслия, и советская цензура, использовавшая все еще достаточно архаичные методы работы, оказывалась неспособной к борьбе против новых культурных явлений: их надо было нейтрализовывать более эффективно. Действительно, специфика истории российского государства заключается в том, что оно от автократической формы правления перешло к тоталитаризму, не претерпев тех трансформаций, которым подвергались западные демократии в течение более ста лет и которые в Европе и США сопровождали образование современного (модерного) государства.

Вымысел художника: как карты лягут

На грани выдоха и вдоха есть волна,

где жизнь, как музыка, слышна,

но не видна.

И там поэзия берет свои стихи.

И там посмертно искупаются грехи.

Альтернативная история — «волна на грани выдоха и вдоха», некий фрагмент жизни между реальностью и вымыслом — в последнее десятилетие сложилась в один из самых востребованных жанров отечественной художественной литературы.

Что же делает таким популярным конструирование альтернативной истории в литературе?

Наверное, в первую очередь неудовлетворенность нынешним положением дел, в целом современным состоянием мира. Появляется соблазн изменить настоящее, поменять что-то в прошлом хотя бы при помощи художественного вымысла. Ведь так заманчиво быть творцом целых жизненных миров. Большую роль сыграл и начавшийся в перестроечный период пересмотр истории, когда все больше внимания стали привлекать поиски «исторической альтернативы», иных путей и возможностей развития нашего общества.

Свобода выбора — одно из завоеваний цивилизации, пишет историк А. Балод. Человечество вправе выбирать не только будущее, но и прошлое. Вот только необходимо понимать, что существует тонкая грань — между правдой и вымыслом, жизнью и литературой, историей и ложью[239].

Литературовед С. Соболев по праву полагает, что исследователям еще предстоит изучить феномен возникновения этого любопытного литературного явления, эксперимента, рожденного на стыке фантастики, истории, литературы, философии, политики. При этом он подчеркивает, что ошибочное использование термина «альтернативная история» идет от незнания значения слова «альтернатива». Альтернатива означает незаменяемый выбор только одного варианта из нескольких, при дальнейшей невозможности реализации других вариантов. Альтернативная история — это произведения, в которых рассматриваются вероятностные миры, выросшие из известных обстоятельств, после какого-то значительного или незначительного события, которое произошло не так, как в нашей реальности, и поэтому альтернативный мир стал кардинально отличаться от нашего. В произведении автор волен использовать известных исторических персонажей, порою — в совершенно несвойственном для них качестве, если это служит ему для решения каких-то определенных художественных задач[240].