Все могло быть иначе: альтернативы в истории России - Владимир Шевелев

Среди них — оживление интереса к идее альтернативности в истории.

Изучение исторических «развилок» подразумевает ситуацию, когда не осуществившаяся действительность мыслится как реализация одной из альтернатив, а возможность — как свойства существующей исторической ситуации, обусловливающие изменение этой ситуации. Подчеркивая роль отдельных личностей или значимость конкретных событий, исследователи тем самым признают, что события могли бы пойти иначе, «если бы не…». История не детерминирована, а многовариантна, хотя воплощается в жизнь только один ее вариант. Непонимание многовариантности исторического развития в прошлом ведет к непониманию многовариантности будущего в условиях постоянной изменчивости общественной ситуации, что может привести к необратимым ошибкам.

В последнее время изучение альтернатив прошлого приобретает немалое значение. Чтобы понять, как выжить в быстро меняющихся условиях современного мира, надо уметь прогнозировать будущее. Для этого следует обратиться к опыту прошлого, рассмотрев его как поливариантный, содержащий исторические альтернативы процесс. Лишь такое представление о прошлом человечества позволит нам с наибольшей достоверностью заглянуть в будущее[250].

В настоящее время изучение альтернатив прошлого имеет место в: 1) художественной литературе; 2) публицистике; 3) научных статьях и монографиях.

В художественной литературе альтернативистика нередко решала идеологические и практические задачи. Например, популярнейшие в свое время повесть Александра Кабакова «Невозвращенец» или роман Эдуарда Тополя «Завтра в России» ставили целью показать сугубо отрицательные последствия прихода к власти в СССР «антиперестроечных» сил: подавление инакомыслия, политические репрессии, голод, гражданская война. Идея о недопустимости такого хода развития событий из художественных произведений проникла в массовое сознание и сыграла важную роль в стимулировании сопротивления населения страны реальной попытке ГКЧП совершить государственный переворот в августе 1991 г.

Значительным было воздействие на социальную практику другого художественного произведения: романа В. Аксенова «Остров Крым». В нем описывалась вымышленная писателем «другая» Россия, которая могла возникнуть благодаря тому, что большевикам не удалось в 1920 г. захватить территорию полуострова. Под влиянием этой книги в конце 80 — начале 90-х гг. в Симферополе появилась газета «Остров Крым», а также — одноименное политическое движение.

И. Бестужев-Лада в «Вопросах философии» утверждал: «Прогнозирование прошлого — нужно ли и можно ли? Как известно, историческая наука исключает сослагательное наклонение («если бы — то…»). И это понятно: если ставится задача описать и объяснить какое-то событие — а именно к этому сводится задача любой науки, — то всякие чисто умозрительные (виртуальные) конструкции тут неуместны. Однако не менее хорошо известно, что, помимо науки, существует еще целых шесть равно— порядковых с ней форм общественного сознания, начиная с философии. И в последней без сослагательного наклонения никак не обойтись. В самом деле, какие уроки истории можно извлечь из того или иного исторического события, если оно могло произойти только так, как произошло, а следующее произойдет только так, как произойдет? Иное дело, когда рассматриваются различные варианты — тогда, по крайней мере, можно ориентироваться на лучший. Кстати, и в самой науке иногда возникают аналогичные ситуации. Например, в исследованиях будущего, где в противоположность исследованиям прошлого (т. е. истории) приходится иметь дело не с событиями, которые можно описать, но невозможно изменить, а с проблемами и целями, сообразно которым события будущего можно изменить, но невозможно фиксировать, как состоявшиеся события прошлого. Возникает вопрос: нельзя ли инструментарий исследований будущего обратить в прошлое с целью расширить диапазон оценок в философии истории, сделать их более обоснованными?»[251].

Возникнув как литературный жанр, альтернативная история привлекла и внимание ученых. Широкую известность получило эссе философа и историка Арнольда Тойнби о двух вариантах развития истории: как мог бы развиваться мир, если бы великий полководец Александр Македонский погиб в юности или, напротив, дожил до глубокой старости и успел покорить весь цивилизованный мир, не исключая и далекий Китай[252]. Можно вспомнить и подготовленный американским историком Робертом Коули сборник статей под названием «А что, если бы?», в котором рассматривались альтернативные варианты самых разных исторических событий — от библейской истории до эпохи холодной войны.

В отличие от историков-традиционалистов, «альтернативщики» делают потенциальную многовариантность исторических событий основным предметом своих исследований. Знания, приобретенные в процессе создания моделей «многовариантного прошлого, вполне могут пригодиться при построении моделей будущего — которого еще не существует, поэтому по определению «многовариантно». Чем не вариант для тренировки ума будущих политиков и хозяев жизни? — задается вопросом историк А. Балод[253].

Является ли альтернативность в осмыслении исторического прошлого только аналитическим ходом мысли и имеет отношение лишь к интеллектуальной исторической мысли, или же она обладает теоретическим смыслом и особым конкретно-историческим содержанием?

Как заметил известный историк А. Гуревич, если мы исходим из положения, что одним из признаков конкретной исторической закономерности является то, что она выступает как равнодействующая участвующих в движении сил, то не следует ли предположить возможность и различных вариантов исторического развития. Жизнь человеческих коллективов изобилует вариантами и возможностями, из коих реализуются лишь немногие. Можно рисовать историю в виде картины последовательных свершений и достижений. Но можно видеть в ней также серию бесчисленных потерь и упущенных возможностей. Альтернативная история — это зачастую история упущенных возможностей, нереализованных целей, и, как любая другая история, она имеет право на существование[254].

Люди сами творят свою историю. Но понятие «история» имеет двойное значение: произошедшее прошлое и описание этого прошлого. Люди творят и, соответственно, пишут свою историю, но не так, как они этого желают, они творят и пишут ее при обстоятельствах, выбранных не ими самими, а сложившихся к этому времени, а также унаследованных от прошлого.

Идея исторической альтернативности постепенно обретает познавательную ценность. Работы отечественных историков и философов доказывают научную продуктивность идеи альтернативности исторического развития. Значительное количество работ, связанных с этой проблематикой, показывает, что она прочно вошла в практику исторической науки, в целом социогуманитарной мысли.

Прошлое безальтернативно в том смысле, что состоит из событий уже реализовавшихся, происшедших; вариантны лишь трактовки исторически случившегося («ставшего»). Изучение свершившегося прошлого и его интерпретации являются традиционной областью строгих научных исследовательских построений и гипотез. Вместе с тем подход с точки зрения альтернативной истории позволяет существенно расширить данную область, вводя в научные исторические разыскания те ракурсы и сюжеты, которые остаются за рамками традиционных интерпретаций. Все это позволяет увидеть такие повороты проблемы, которые ранее оставались вне пределов внимания и обсуждения. «Игнорирование альтернативных ситуаций обедняет историческую реальность, — полагал И. Ковальченко. — Изучение этих ситуаций позволяет более широко и глубоко охарактеризовать ход исторического развития»[255].

Наш известный историк А. Сахаров подмечает, что даже несостоявшаяся альтернатива в истории все равно легла в ткань сознания народа, в ткань какой-то исторической данности. История не может руководствоваться условным, сослагательным наклонением, но любая альтернатива является исторической реальностью: пусть она не состоялась, она все равно вошла в нашу историю.

Можно выделить два основополагающих (и противоположных) подхода в изучении исторической альтернативности. В первом случае историк не выходит за пределы «состоявшегося прошлого», он рассматривает действительно содержавшиеся в прошлом возможности. Существует и другой подход к пониманию альтернативности исторического развития, связанный с выходом за пределы состоявшейся истории и контрфактическим моделированием событий. В этом случае историк может руководствоваться противоположными целями. Первая цель обращения к несостоявшейся истории — доказать, что могло быть только то, что было. Вторая цель — доказать, что все могло быть иначе и мог осуществиться вариант, противоположный «действительному прошлому».