Троцкий - Дмитрий Антонович Волкогонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем Троцкий отбыл в Вольск. Тоже встречали народным гимном. Троцкий держал речь. Желал скорейшего взятия Самары. В ответ – громовое ”ура“. Прибыл в Балаково. Опять держал речь, отвечал на Приветствия. Вновь шпалеры войск, держал речь из автомобиля. Каждому красноармейцу, бывшему в строю при встрече, приказал выдать в виде его подарка по месячному окладу (250 руб.). Прибыли в Хвалынск. Опять встречали шпалеры войск. Держал Троцкий речь. Выехали на линию фронта в Вольскую дивизию (село Поповка). Построили интернациональный полк. Речь держал Троцкий на русском и Линдов на немецком языке.
Замечания Троцкого:
1) Начдив Гаврилов развязен и держал себя как недисциплинированный солдат…
2) Полки расположены без сторожевого охранения.
3) Интернациональный полк медленно собирался – нужны пробные ”тревоги“.
4) Плохо дело со связью.
5) В частях много самодеятельности – не придерживаются указаний штаба.
6) Штабы располагаются далеко от войск.
7) Требуются в войска автомобили и теплое обмундирование.
Но в целом революционный дух и сознательная дисциплина в Вольской дивизии крепка, места разлагающимся частям нет.
Отправились вниз по Волге, в Покровск (19-го сентября в 9 часов утра). Троцкий говорил по прямому проводу с Арзамасом. В 1 час 45 минут Троцкий с Хвесиным и Линдовым прибыли в Саратов. Там Троцкий выступал на многолюдном митинге в Народном дворце. Слушал доклад военрука Шарскова. Решал вопросы снабжения в губвоенкоме. Затем отправился в Николаевск (20 сентября в 11 часов 15 минут утра прибыл). Был почетный караул, шпалеры, ”ура“.
Решили создать другую дивизию, назвал ее второй Николаевской, назначив начальником тов. Чапаева. Командир первой бригады Чапаев долго упорствовал и не соглашался на принятие командования второй дивизией: ”Привык, свыкся“. О нем говорили: ”Надо сказать, что тов. Чапаев, этот степной орел, действует с начала открытия фронта исключительно партизанским способом“. Распоряжений штаба не признает. Были случаи, что Чапаев уходил со своим отрядом и пропадал без вести, а возвратившись через некоторое время, доставлял трофеи и пленных. Население, по рассказам очевидцев, где появлялся Чапаев, было терроризировано. Его жестокость известна многим. Личность легендарная. Троцкий уговорил Чапаева.
Вечером выступал на митинге в театре. В селе Раевском выдал бойцам по 250 руб. Призывал: ”Вперед, на Самару!“ Раздавал еще отличившимся портсигары.
В селе Богородское в полку сказали, что есть перебежчики. Их поймали. Тов. Троцкий отдал распоряжение немедленно в 24 часа образовать революционный трибунал и предать перебежчиков суду: «всех лиц, уличенных в дезертирстве, расстрелять на месте». 3 и 4 полки выстроили за селом. Все в разношерстной одежде, был один даже в цилиндре. Есть старики.
– Что, хочешь сражаться? – спросил одного Троцкий.
– Да, хочу!
Троцкий произнес речь с призывом: ”На Самару!“. Сказал о дезертирах в 1 и 2-м полках, сказал, что сегодня будут расстреляны!
Спросил об отличившихся в бою. Сказали – 20 человек. Вывели их из строя. А подарков оказалось только 18. Последним двум красноармейцам Троцкий подарил, сняв с руки свои часы, а последнему отдал свой браунинг. Всем велел выдать по 250 рублей. Кричали ”ура“. За день проехали на автомобиле 200 верст.
Высказал замечания: дивизия крепкая и горит желанием взять Самару. Плохо однако исполняют команды и приказы. Чапаев говорит: я не верю штабу и бумажек его знать не хочу…
При поездках тов. Троцкого находились фотограф и кинематограф, которые зафиксировали важные эпизоды поездки и отдельных лиц, представляющих из себя интерес для Российской Советской Республики и которые послужат политическим примером для других стран света, как борется пролетариат с игом капитала.
Старший адъютант Савин.
22 сентября 1918 года. Село Покровск, Самарской губернии»{395}.
Надеюсь, читателю было любопытно и небезынтересно прочесть записки довольно грамотного старшего адъютанта Савина. Документ интересен во многих отношениях. На первый взгляд стремление Троцкого эффектно подать себя можно расценить как фанфаронство, славолюбие. Мол, как Троцкий, будучи умным человеком, позволял встречать себя прямо-таки как члена императорской фамилии? Только ли из-за амбиций, гипертрофированного честолюбия? Думаю, не только из-за этого. Троцкий хотел и использовал любую возможность, чтобы подчеркнуть значимость новой центральной власти, значимость верховного военного командования Республики, уверенность в триумфе революции.
Каждую остановку в части, на позиции Троцкий использовал для общения с красноармейцами. Его короткие (по 20–30 минут) выступления воспитывали бойцов и ставили перед слушателями конкретную военно-политическую цель («На Самару!») Вчерашние крестьяне, поставленные под ружье, видели в Троцком не только «начальника», но и одного из высших представителей новых властей. Записи Савина показывают, что Троцкий был неплохим психологом: раздарив все серебряные портсигары (кстати, изъятые из царского склада), Предреввоенсовета, когда не хватило двух подарков, быстро нашел выход из положения – снял свои часы и вынул из кобуры свой браунинг для вручения двум последним отличившимся. Дело не только во взрыве восторга, но и в той молве, которая пойдет отсюда, из-за околицы приволжского села Богородское, гулять по частям фронта, обрастая новыми подробностями. Так рождаются легенды…
Троцкий был ярко выраженным популистом, который знал цену известности и понимал, что слава удесятеряет значение сказанного им полуграмотным красноармейцам. Его красивый жест по раздаче денег (на которые, наверное, можно было купить бутыль самогона да пачку махорки) одновременно отдавал чем-то купеческим, далеко не революционным… Но Троцкий знал: перед ним крестьяне, бедняки, знающие цену трудовой копейке. Записки Савина откровенны, прямы. О приказе расстрелять (при чем здесь трибунал, если сам Троцкий отдал приказ – «уличенных в дезертирстве расстрелять на месте!»?) сказано так же буднично, как о раздаче портсигаров и указаниях Троцкого улучшить снабжение. Просто к насилию, репрессиям приучала людей не только война, но и новые власти в лице большевистских вождей.
Троцкий все более пристально смотрелся в зеркало истории. Думаю, что еще никто из большевистских вождей не догадался возить за собой двух секретарей, а главное – «фотографа и кинематографа», которые должны были, конечно, увековечить наркома для грядущих поколений.
Кое-кто пытался еще при жизни Троцкого изобразить его «великим полководцем». Но все знали, что он не был не только полководцем, но и военным специалистом среднего уровня. В военных вопросах это был дилетант. Когда один из активистов рабочего движения Артур Бризбен из Чикаго попытался написать о Троцком как об одном из «величайших полководцев» (входящих в десятку лучших), ему, и в копии Троцкому, ответила некая Ж. Аллен, где она справедливо утверждала: «Гражданская война велась в России главным образом офицерами старой армии, с обеих сторон. А Троцкий агитатор, а не полководец»{396}. Предреввоенсовета сохранил в своих бумагах эту нелицеприятную, но справедливую характеристику своей особы.
Руководя ведомством, на плечи которого легла вся тяжесть защиты Советской Республики, Троцкий ежедневно занимался множеством дел. Его решения были оперативны, непреклонны и беспощадны к тем, кто не исполнял его директив и приказов. На всех распоряжениях Троцкого лежит печать политика приверженца линии большевистского руководства. Особенно остро Предреввоенсовета реагировал на конфликтные ситуации, возникавшие на межнациональной почве. Когда ему донесли, что в Башкирии отмечен ряд случаев мародерства частей Красной армии по отношению к местному населению, он немедленно откликнулся грозным распоряжением по прямому проводу.
«Симбирск, Реввоенсовет
Копия – Башкирскому ревкому в Саранске
По-видимому, неоспоримые данные свидетельствуют о преступном, зверском отношении некоторых частей армии Востфронта к башкирскому населению и к башкирским войскам, перешедшим на сторону Советской власти. Между тем до сих пор дело ограничивалось словесными увещеваниями. Считаю необходимой строгую и примерную расправу со всеми виновными в постыдных насилиях над башкирским народом. О принятых мерах и карах донести.
3 июля 1919 г.
Предреввоенсовета Троцкий»{397}.
Угроза репрессией за невыполнение приказов была стилем руководства наркома Троцкого. В ноябре 1918 года Троцкий шлет телеграмму Военному совету 9-й армии и в копии – Ленину и Свердлову, где говорится: «Надо железной рукой заставить начальников дивизий и командиров полков перейти в наступление какой угодно ценою. Если положение не изменится в течение ближайшей недели, вынужден буду применить к командному составу девятой армии суровые репрессии… Первого декабря требую точный список всех частей, не выполнивших боевых приказов…»{398}
Революция надеялась «железной рукой» заставить всех граждан поддерживать большевистские порядки. Глубочайшее заблуждение, что люди, захватившие власть,
