Элрик: Лунные дороги - Муркок Майкл

Крики в пещере, стук копыт и звон металла эхом отдавались повсюду. Трудно было понять, где сейчас мои враги. Я убил двоих, прежде чем опомнился, их души подкрепили меня, так что я стал двигаться еще быстрее.

Меч извивался и вращался в моей руке, как живое существо, хотевшее лишь убивать, убивать, убивать. Убивая, я хохотал по-волчьи и посвящал свои жертвы герцогу Хаоса Ариоху, обещая служить ему вечно.

Гейнор, как обычно, прикрывался своими людьми. В тесной пещере я не мог быстро добраться ни до него, ни до Клостергейма. Пришлось прорубать пусть через людей и коней.

Я видел, как мой кузен достает что-то из одежд. Золотой Посох пламенел так яростно, словно в нем содержалась вся жизнь всех миров. Гейнор поднял его, как оружие, а затем выхватил из ножен Буреносец – клинок, украденный у моего двойника, брата Ворон-меча, которым дрался я.

Это меня не встревожило. Я прыгал, и бил, и почти уже подобрался к кузену, когда он схватил повод, проклиная меня. Рунный посох скрылся в складках одежды, Черный меч взвыл.

Я понимал, что он не сможет вернуть клинок в ножны, пока тот не заберет чью-то душу. Таков был договор человека с живым мечом.

Послав людей в атаку, Рыцарь Равновесия повернул своего коня назад в тоннель и велел Клостергейму следовать за ним. Но я стоял между ним и Клостергеймом, державшим поводья его коня. Я взмахнул мечом, пробивая брешь в его защите. Каждый раз, как я наносил удар, Буреносец отражал его. Оба клинка выли, словно волки, и, ударяясь друг о друга, издавали резкие крики. Красные руны волнами поднимались и опускались по черному металлу, будто статическое электричество. Жуткая сила все еще текла по моим жилам.

Гейнор больше не смеялся и перестал ругаться. Он кричал.

Что-то происходило с ним каждый раз, когда наши мечи скрещивались.

Вокруг него вспыхнуло жутковатое алое пламя. Оно горело недолго, и когда погасло, Гейнор выглядел истощенным.

Металл звенел о металл, и каждый раз Гейнор вспыхивал.

Я не понимал, что происходит, но продолжал наступать.

Затем, к моему удивлению, кузен бросил Черный меч и левой рукой схватился за белый, висевший в ножнах на другом боку.

Меня это отчего-то развеселило. Я широко взмахнул своим Черным мечом, и Гейнор отпрянул, едва избежав удара. Меч цвета слоновой кости скрестился с моим, и я будто с размаху врезался в стену. Мгновенно остановился. Черный меч продолжал стонать, его сила все еще передавалась мне, но белый противостоял ему. Я взмахнул еще раз, Гейнор, не победивший, радовался хотя бы тому, что выжил, он пришпорил коня и скрылся в темном проходе. Клостергейм и остальные поспешили за ним.

Внезапно я стал слишком слаб, чтобы догонять его. Колени у меня подкашивались. Приходится платить за всю эту неожиданную силу.

Я попытался взять себя в руки – ведь Гейнор непременно постарается воспользоваться ситуацией, если узнает, что я, как и Элрик, потерял сознание.

Больше я ничего не мог сделать, чтобы спасти себя.

Я протащился вглубь пещеры, ставшей склепом для мертвых лошадей и людей. Попытался разбудить Элрика, вернуть его к жизни, рассказать, что произошло.

Бледной рукой я коснулся его белого, неподвижного лица, а затем погрузился во тьму, уязвимый для любого, кто пожелает забрать мою жизнь.

Я слышал, как кто-то зовет меня. Решил, что это Гейнор вернулся отомстить. Крепко сжал рукоять меча, но силы оставили меня. Я заплатил мечу за то, что он дал мне. И он тоже отплатил мне по полной.

Помню, что я с горечью подумал, что все счета закрыты.

Но, открыв глаза, я увидел лицо Уны, а не Гейнора. Сколько времени прошло? Я все еще чувствовал запах крови и мертвой плоти, запах жестокой битвы. Чувствовал прикосновение металла к руке. Но был слишком слаб, чтобы встать. Девушка приподняла меня. Напоила и дала какое-то лекарство, отчего жилы мои задрожали, и лишь затем я смог сделать глубокий вдох и подняться на ноги.

– Где Гейнор?

– Наблюдает, как гибнет его армия, – ответила она, весьма довольная. Мне показалось, что ее губы перепачканы кровью. Она облизнула их, как кошка, и кровь исчезла.

– Как это случилось? Офф-му?

– Дети Мирклара. Все пантеры ожили. Они не стали тратить время даром и набросились на свою любимую добычу. Труги мертвы или сбежали, дикари убрались в свои логовища. Гейнор больше не может защитить их от старого врага. Они бы все погибли, если бы пошли за ним в Серые Пределы.

– Значит, он не может завоевать Серые Пределы?

– Он верит, что ему хватит сил сделать это и без армии. Так как у него есть Белый меч и есть чаша. Он верит, что в них содержится сила Закона и она даст ему власть над Пределами.

– Даже я понимаю, что это безумие! – Спотыкаясь, я пошел к тому месту, где лежал мелнибониец. Теперь он выглядел так, будто просто спит. – Как мы можем остановить его?

– Возможно, его нельзя остановить, – тихо произнесла Уна. – Даже если он просто принесет эти два артефакта в Серые Пределы, это нарушит равновесие всей мультивселенной и приведет к уничтожению всех живущих и чувствующих существ.

– Один человек? – удивился я. – Один смертный может это сделать?

– Что бы ни случилось, – ответила она, – существует предсказание: судьба мультивселенной будет зависеть от действий одного человека. Это и вдохновляет Гейнора. Он считает, что именно он избран для столь почетного дела.

– А почему не он?

– Потому что для этого избран другой.

– И вы знаете, кто?

– Знаю.

Я ждал ответа, но она больше ничего не сказала. Прижалась к груди отца, слушая его сердце, проверила зрачки, как и я до этого. Покачала головой.

– Совершенно изможден.

– Ничего не поделаешь. Слишком много чародейства, даже для него.

Она свернула плащ и положила ему под голову. Странный, трогательный жест. Вокруг нас царили смерть и разрушение. Повсюду проливалась кровь, а дочь Элрика вела себя так, словно целовала ребенка перед сном.

Она подняла Буреносец и вложила его в ножны Элрика. И только теперь я понял, что все еще держу в руке Равенбранд. Уна нашла меч своего отца – Гейнор его бросил, когда клинок восстал против него: вместо того, чтобы придавать ему сил, он сжигал их остатки.

– Что ж, – заметил я, – по крайней мере, мы вернули меч.

Уна задумчиво кивнула.

– Да. Видимо, планы Гейнора изменились.

– Но почему Буреносец не питался его энергией раньше?

– Предав Миггею, Гейнор утратил ее поддержку. Наверное, он рассчитывал сохранить ее, даже отправив владычицу Закона в темницу. Но для поддержки герцогиня должна приложить свою волю, а Гейнор сделал все, чтобы этого не случилось.

Я услышал какое-то бормотание и посмотрел туда, где лежал Элрик. Он пошевелился. Губы складывали слова, издавали тихие звуки. Тревожные звуки. Звуки далеких кошмаров.

Уна прохладной ладонью коснулась лба своего отца. В тот же миг мелнибониец задышал спокойнее, тело его перестало подергиваться и дрожать.

Когда он открыл глаза, в них светились мудрость и ум.

– Наконец-то, – сказал он. – Все можно повернуть вспять.

Он коснулся рукояти рунного меча, погладил ее. Мне отчего-то показалось, что меч рассказывает ему обо всем, что случилось. Или же Элрик узнал об этом от меня с помощью телепатии?

– Может, и так, отец. – Уна огляделась, словно впервые заметила следы прошедшего боя. – Но, боюсь, на это потребуется гораздо больше сил, чем мы можем сейчас призвать.

Принц Мелнибонэ начал вставать. Я предложил ему руку. Он поколебался, но оперся на нее с выражением глубокой иронии на лице.

– Теперь мы оба цельные личности, – сказал он.

Все это мне надоело, и я нетерпеливо произнес:

– Мне нужно знать, какими качествами обладает этот Посох, или Чаша, или чем бы оно ни было, и какие свойства у Белого меча. Зачем мы пытаемся завладеть ими? Что они значат для Гейнора?

Элрик и Уна посмотрели на меня удивленно. Они не скрывали от меня информацию сознательно. Просто не подумали рассказать.