Элрик: Лунные дороги - Муркок Майкл

Это была большая черная кошка, которых так боялись труги. Гейнор все-таки смог наложить на них свое заклятье.

Огромный зверь. Элрик подошел и попытался поднять его. Уна присоединилась к нему, а затем и я. Мы едва приподняли зверя над полом пещеры.

– Нужно забрать ее с собой, – сказал мелнибониец. – Положим ее на лошадь.

Лошади не обрадовались столь близкому соседству и уж тем более не желали перевозить пантеру. Нам удалось подложить под нее плащ и кое-как затащить огромное черное тело на лошадь, чтобы отвезти в укрытие.

Мы с Уной выбились из сил, но Элрика, казалось, переполняла бурлящая энергия. Словно он с нетерпением ждал того, что ему предстоит.

– А зачем нам забирать с собой зверя? – выпалил я.

Он ответил небрежно:

– Для следующего Призыва. Но сначала нам нужна подходящая жертва.

Я посмотрел на Уну.

Неужели он собирается убить кого-то из нас?

Глава восемнадцатая

Старые долги и новые грезы

Уна коротко кивнула и выбежала из пещеры. Элрик позволил ей уйти. На меня он внимания не обращал. Я решил, что ему не хочется общаться с тем, кого он собирается вскоре убить. Забавно, подумал я: мой собственный меч заберет мою душу.

Спустя какое-то время Элрик встал, взял коня под уздцы и зашагал обратно ко входу в пещеру.

– Хотите, чтобы я остался здесь? – спросил я.

– Как вам угодно.

И тогда я пошел за ним. Любопытство взяло верх над страхом.

Элрик вскочил на коня и направил его во тьму. К счастью, моя лошадь сама пошла за ними. Я изо всех сил старался держаться рядом с мелнибонийцем.

Наконец мы снова увидели огни лагеря Гейнора. Там все еще царила растерянность. Раздавались вопли и проклятья. Элрик спешился, передал мне повод и приказал ждать. А затем начал осторожно спускаться к лагерю.

Костры потухли, и стало почти ничего не видно.

Вскоре я услышал возгласы и дикие умоляющие крики; Элрик восполнял энергию.

Чуть позже из тьмы появилось его белое лицо. Блестящие красные глаза смотрели удовлетворенно, губы приоткрылись, он дышал тяжело, как сытый волк. На губах темнела кровь.

Она запеклась и на черном клинке в его правой руке. Очевидно, он забрал немало жизней, чтобы удовлетворить и плоть, и железо.

Обратно мы ехали молча, за нами никто не гнался. Я представил, что Гейнор со своими людьми все еще едет по огромной пещере Му-Урии, вероятно, решив, что последний властитель Мелнибонэ вернулся в разрушенный город.

Элрик не сказал ни слова, пока вел нас в темноте. Он сгорбился в седле, все еще тяжело дыша, как наевшийся хищник. Хотя мы и были близки по крови и разуму, меня трясло от этого непотребства. Слишком много во мне человеческого и мало мелнибонийского, чтобы наслаждаться тем, как мой родич, предок или кто бы он ни был, впитывает в себя украденные души.

Но это ведь черные души! Я услышал себя как бы со стороны. Разве они теперь не послужат доброй цели? Разве они не заслужили такой ужасной, извращенной смерти, учитывая все совершенные ими преступления и кощунства?

Но моя душа, воспитанная по-христиански, не могла радоваться. Она оплакивала гибель многих людей по столь недостойному поводу.

Один раз мне показалось, что я потерял Элрика, и я зажег фонарь. И вдруг увидел лицо демонической сущности: светящиеся красные глаза и отвратительный рот, который велел мне погасить свет. Я раздражал его, как раздражает хозяина собака, неспособная выполнить команду. В этом лице не было ничего человеческого. Какой же я глупец! Гейнор, должно быть, уже вернулся из города, так и не найдя нас. Маленький лучик света в этой тьме виден за много миль.

И лишь когда мы наконец снова нашли тоннель, Элрик разрешил мне осветить дорогу.

Когда мы вернулись, Уна только что проснулась. Он бросила на нас загадочный обеспокоенный взгляд. Я не мог вымолвить ни слова. Не мог ничего ей рассказать. Человек и клинок существовали в вампирском симбиозе. И еще неизвестно, кто из них кого кормил. Я решил, что она и так уже знает. Мать наверняка что-то говорила, а может, она и сама все видела.

Элрик прошаркал к центру пещеры, где мы положили огромное тело черной кошки. Прижал голову к гигантскому черепу. И принялся что-то бормотать.

Уна не могла ответить на мои невысказанные вопросы. Она зачарованно смотрела, как ее отец ходит вокруг огромного зверя, бормоча и размахивая в воздухе руками, словно пытается вспомнить заклинание.

Вероятно, именно это он и делал.

Спустя какое-то время он посмотрел прямо на нас:

– Мне потребуется ваша помощь.

Говорил он нетерпеливо, словно чувствовал отвращение к самому себе. Должно быть, очень удивился, что все еще слаб. Видимо, чары, которые он применил, потребовали больше сил, чем он ожидал.

Я понимал, что выбора у меня нет.

– Что вам нужно?

– Пока ничего. Я скажу, когда придет время.

Он посмотрел на дочь почти с жалостью. Может, мне, конечно, показалось, но она придвинулась ко мне, будто ища утешения.

Казалось, что Элрик испытывает боль. Каждый мускул его тела двигался сам по себе. Затем он затих и покрылся потом. Глаза сияли, устремленные в пространство, словно разглядывали другие миры и их созданий, что не укладывались в границы моего понимания. Слова, что я слышал, ничего не значили, хотя другая часть меня понимала их полностью.

Одно слово особенно запомнилось.

– Мирклар, Мирклар, Мирклар, – повторял он снова и снова.

Имя. Непростое. Оно означало «друг». Узы. Близкие отношения. Старую кровь. Древнюю привязанность… И кое-что еще. Договор. Договор, заключенный навечно. Заключенный на крови и душах. Договор одного нечеловеческого существа с другим.

– Мирклар! – слово звучало все громче и четче.

– МИРКЛАР! – Лицо его пламенело, как горящая слоновая кость. Глаза превратились в разгоревшиеся угли. Длинные всклокоченные волосы метались, как живое существо. Одной рукой он поднял ввысь Равенбранд. Другой чертил в воздухе геометрические фигуры, одновременно в тысяче измерений.

– МИРКЛАР! ВЕЛИКИЙ ВЛАСТЕЛИН КЛЫКА И КОГТЯ! МИРКЛАР! ТВОИ ДЕТИ СТРАДАЮТ. ПОМОГИ ИМ, МИРКЛАР! ПОМОГИ ИМ ВО ИМЯ НАШЕГО ДРЕВНЕГО СОЮЗА! МИРКЛАР!

Голосовые связки напрягались, будто выворачивались наизнанку. Тело сотрясалось и подпрыгивало, как корабль во время тайфуна. Он почти не мог себя контролировать. Но продолжал произносить имя и крепко сжимать Черный меч.

Странный вой. Запах зверя. Шум дыхания. Взмах кошачьего хвоста.

– МИРКЛАР! ЛЮБИМЫЙ СЫН СЕХМЕТ! РОЖДЕННЫЙ ОТ НАШЕГО СОЮЗА. РОЖДЕННЫЙ ОТ СЛИЯНИЯ ЖИЗНИ И СМЕРТИ. МИРКЛАР, ВЛАДЫКА КОШЕК, ПОЧТИ НАШ ЗАВЕТ!

Тело огромной пантеры в центре пещеры дернулось и вытянулось. Мощный рык раздался в груди. Обвисшие усы встопорщились. Но глаза не открылись, и кошка все еще лежала на земле, словно что-то попыталось оживить ее, но не смогло.

– МИРКЛАР!

Элрик призывал самую консервативную из всех тварей, наименее заметную из всех элементалей. Мирклара, сына Сехмет, прародителя всех кошачьих.

Мой двойник завывал, как штормовой ветер. Голос его взлетал ввысь и опадал, рассыпаясь серией пронзительных звуков и стонов, которые сотрясали стены пещеры и наверняка доносились до тех мест, где Гейнор мог нас искать.

Я вдруг понял, что Уна исчезла. Неужели Элрик принес свою дочь в жертву? В этот миг я готов был поверить во что угодно.

Испуганные лошади начали бить копытами и ржать, прячась у дальней стены как можно дальше от нас. Тень металась взад и вперед, словно беспокойный зверь. Тень, поднявшая голову, подала голос, воистину кошачий, который слился с голосом Элрика.

Огромная черная фигура, высокая и широкая, но стоящая на двух ногах, материализовалась, посмотрела на нас сверху вниз, громко мурлыкнула и опустилась на четыре лапы. В глазах существа отражался разум, гораздо более древний, чем у Элрика. Красивая заостренная голова свирепо топорщила усы и показывала клыки, черно-желтые глаза ярко светились. Чудовище било хвостом, грозя уничтожить остатки заброшенного жилища. Огромные когти выпускались и втягивались обратно, выпускались и втягивались. Я задумался о том, чем питается эта могучая сверхъестественная кошка, и занервничал, несмотря на всю свою любовь к животным. Кошки никогда не сожалеют о содеянном и о последствиях, и этот зверь мог бы сожрать нас просто так, без всякой злобы, даже не чувствуя голода.