Проект «Аве Мария» - Энди Уир

и повернулся к Стратт. — Слышал, по уровню могущества на всем земном шаре вы теперь, как сам Господь Бог.

— Ну, это преувеличение, — заскромничала Стратт.

— Честно говоря, не самое большое, — вступил я.

— Сможете распорядиться, чтобы в Китае наладили массовое производство черных панелей? И не только там, но и во всех промышленно развитых странах? — спросил Ределл. — Иначе мы не получим нужное количество панелей.

Стратт закусила губу и призадумалась на мгновение.

— Да, — вскоре ответила она.

— И уймите, пожалуйста, чертовых взяточников из североафриканского правительства!

— Здесь проблем не возникнет, — уверила Стратт. — Все панели потом достанутся местным властям. Африка станет снабжать энергией предприятия во всем мире.

— Ну вот, другое дело! — расплылся в улыбке Ределл. — Спасем мир, а заодно навсегда вытащим Африку из бедности. Понятное дело, это пока теория. Мне нужно довести до ума конструкцию черной панели и убедиться, что ее можно запускать в массовое производство. Но тогда я должен быть в лаборатории, а не в тюрьме.

Стратт задумалась.

— Добро. Вы в команде, — бросила она, вставая из-за стола.

Ределл победно вскинул кулак вверх.

* * *

Я просыпаюсь на своем матрасе, примотанном к перегородке. В первую ночь я здорово намучился с клейкой лентой. Зато потом, когда выяснилось, что эпоксидный клей отлично работает с ксенонитом, мне удалось закрепить пару опорных точек и навесить матрас как следует.

Теперь я сплю в туннеле каждую ночь. Так просит Рокки. Эридианец засыпает в туннеле примерно раз в восемьдесят шесть часов и просит, чтобы я за ним присматривал. Пока что Рокки впадал в сон лишь трижды, поэтому мои сведения о периоде его бодрствования еще довольно скудны. Хотя примерный график вырисовывается.

Я потягиваюсь и зеваю.

— Доброе утро! — здоровается Рокки.

Вокруг темно, хоть глаз выколи. Включаю над спальным местом лампочку. Рокки устроил со своей стороны перегородки целую мастерскую. Он все время что-то чинит или усовершенствует. Складывается впечатление, будто эридианский корабль постоянно нуждается в ремонте. К примеру, сейчас Рокки одной парой рук держит продолговатое металлическое устройство, другой тычет внутрь острыми, как иголки, инструментами. А пятой рукой держится за перекладину на стене туннеля.

— Доброе, — киваю я. — Я собираюсь поесть. Скоро приду.

— Поесть. — Рокки рассеянно машет мне рукой.

Плыву вниз в спальный отсек, дабы проделать утренний ритуал. Съедаю приготовленный на завтрак паек (яичница-болтунья со свиной сарделькой) и гидропак с горячим кофе.

Последний раз я мылся несколько дней назад, и от тела начал исходить неприятный запах. Значит, пора освежиться. Обтираюсь губкой в помывочной кабине и беру чистый комбинезон. Несмотря на супертехнологии вокруг, оборудования для стирки вещей я так и не нашел. Тогда я изобрел собственный способ: замачиваю одежду в воде, а потом на некоторое время кладу в лабораторную морозилку. Уничтожаются все бактерии и, в частности, те, что вызывают запах пота. Вещи получаются свежие, но не стираные.

Натягиваю комбинезон. Я решил, что время пришло. Мы с Рокки целую неделю оттачивали языковые навыки и теперь готовы к настоящему общению. Я уже понимаю почти треть того, что он говорит, без подглядывания в словарь.

Плыву обратно в туннель, допивая кофе. Думаю, мы, наконец-то, освоили слова, необходимые для этого разговора. Итак, начнем!

Я прочищаю горло.

— Рокки, я здесь потому, что наше Солнце болеет из-за астрофагов, а Тау Кита — нет. Ты здесь по той же причине?

Эридианец откладывает устройство, убирает инструменты в поясную сумку и, хватаясь за перекладины, пробирается к разделяющей нас стенке. Хорошо. Он догадался, что предстоит серьезный разговор.

— Да. Не понимаю, почему Тау Кита не болеет, а Эридана болеет. Если астрофаги не покинут Эридана, мой народ погибнет.

— И мой тоже! — восклицаю я. — Тоже-тоже-тоже! Если астрофаги продолжат заражать Солнце, все люди погибнут!

— Хорошо. То же самое. Ты и я спасем Эридана и Солнце.

— Да-да-да!

— Почему остальные на твоем корабле умерли, вопрос? — спрашивает Рокки.

Ох, он хочет поговорить об этом? Я потираю затылок.

— Мы… мы спали всю дорогу сюда. Это не обычный сон. А особый. Опасный сон, но без него нельзя. Мои товарищи по экипажу погибли, а я выжил. Случайное везение.

— Плохо, — сочувствует он.

— Плохо. А почему погибли остальные эридианцы?

— Не знаю. Всем стало плохо. А потом они умерли, — голос Рокки дрожит. — Я не заболел. Не знаю, почему.

— Плохо, — вздыхаю я. — А что за болезнь?

Рокки отвечает не сразу.

— Нужно слово. Крошечный организм. Вроде астрофага. Тело эридианцев сделано из многих-многих таких организмов.

— Клетка, — подсказываю я. — Мое тело тоже состоит из клеток.

Рокки произносит слово «клетка» по-эридиански, и я добавляю очередные ноты в мой вечно растущий разговорник.

— Клетка, — продолжает он. — У моей команды начались проблемы с клетками. Многие-многие клетки погибли. Не инфекция. Не травма. Без причины. Но не у меня. У меня вообще ничего. Почему, вопрос? Я не знаю.

У заболевших эридианцев погибли все клетки? Звучит жутко. И напоминает лучевую болезнь. Как же я объясню это Рокки? Может, и не придется. Ведь, если эридианцы — опытные космические путешественники, тогда понятие радиации им знакомо. Мы с Рокки еще не договаривались о слове «радиация», значит, пора заполнить очередной пробел.

— Нужно слово: быстродвижущиеся атомы водорода. Очень-очень быстро.

— Горячий газ.

— Нет. Еще быстрее. Очень-очень-очень быстро.

Рокки растерянно качает туловищем.

Тогда я пробую зайти по-другому.

— В космосе есть атомы водорода, которые движутся очень-очень-очень быстро. Почти со скоростью света. Они были созданы звездами очень-очень-очень давно.

— Нет. В космосе ничего нет. Космос пустой.

— Но это не так! В космосе есть атомы водорода. Очень-очень быстрые атомы.

— Понятно.

— Ты не знал?!

— Нет.

Я изумленно таращусь на Рокки. Как могла цивилизация освоить космические полеты, но не узнать о радиации?!

* * *

— Доктор Грейс.

— Доктор Локкен, — поздоровался я.

Мы уселись за стальной столик друг против друга. Помещение было тесное, но по меркам авианосца просто огромное. Я не совсем понимал, для чего изначально предназначалась эта каюта, да и на табличке с названием стояли китайские иероглифы. Может, штурман изучал здесь карты?

— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарила Локкен.

— Без проблем.

Мы старались избегать друг друга. Наши взаимоотношения эволюционировали от «взаимной антипатии» до «сильной взаимной антипатии». Я был виноват в конфликте не меньше ее. Просто наше общение не задалось с самого начала, несколько месяцев тому назад в Женеве, и мы до сих пор так и не поладили.

— Я, конечно, не вижу в этом необходимости.

— Я тоже, — кивнул я. — Но Стратт настаивает, чтобы вы согласовали вопрос со мной. И вот мы здесь.

— У меня возникла идея. Но я хочу узнать ваше мнение. —