Генерал де Голль - Николай Молчанов

23 июня 1942 года в подпольных газетах Сопротивления публикуется манифест генерала де Голля, призванный сформулировать цели французского народа в войне. Здесь в общей форме содержится та программа, которая должна объединить де Голля и Сопротивление. В этом документе подтверждаются задачи, которые выдвигались им и раньше, то есть восстановление независимости и территориальной целостности Франции и т. п. Но кроме этого в манифест включены важные гарантии внутреннего устройства Франции после победы. Французам «должны быть возвращены все их внутренние демократические свободы. После того как враг будет изгнан из Франции, все мужчины и женщины нашей страны изберут Национальное собрание, которое само решит судьбы нашей страны». Де Голль говорит о необходимости упразднения «системы коалиций частных интересов, которая в нашей стране действовала против интересов нации», о достижении не только свободы для каждого, но и «социальной справедливости». Французский народ, заявляет он, «собирает свои силы для революции».

Вскоре, 27 июля 1942 года, в состав Французского комитета национального освобождения включают социалиста Андрэ Филиппа, получающего пост комиссара внутренних дел. Отныне Пасси и его организация (БСРА) занимаются только военными проблемами Сопротивления, а его политические задачи передаются в ведение Филиппа, конечно, при его полном подчинении верховному руководству де Голля. Таким образом, усилия Жана Мулена по объединению Сопротивления дополняются изменениями наверху, в окружении генерала, в его фактическом правительстве.

Однако по-прежнему в стороне остается самая сильная и активная организация Сопротивления «Фрон Насьональ», в которой преобладают коммунисты. Они составляют основу наиболее боевых и действенных вооруженных сил Сопротивления. Зародыш военной организации, которую коммунисты начали создавать еще в конце 1940 года, уже превратился в подпольную армию «франтиреров и партизан» (ФТПФ).

Во имя освобождения Франции коммунисты требуют объединения всех национальных сил. Более того, ради интересов родины они учитывают и принимают притязание де Голля на руководство. В феврале 1942 года ее представители встречаются с полковником Реми и, как пишет де Голль в своих мемуарах, «поручили передать мне, что они готовы признать мое руководство и послать полномочного представителя в Лондон в мое распоряжение». Проходят месяцы, но это новое обращение остается без последствий. Де Голль все еще не решается преодолеть свои опасения, что коммунисты хотят «объединить все Сопротивление, чтобы превратить его, если окажется возможным, в орудие своих честолюбивых устремлений… оттеснить меня и самим очутиться у руководства».

Таким образом, после двух лет существования «Свободной Франции» для объединения Сопротивления сделан еще только первый шаг. Де Голль пока ограничивается сотрудничеством с социалистами и уклоняется от поддержки компартии.

Однако внутреннее Сопротивление являлось для де Голля не целью, а лишь средством решения первостепенной задачи укрепления позиций «Свободной Франции» в лагере великих держав. А в этом плане кроме колоссального приобретения, каким оказалось установление союзнических отношений с СССР, дела по-прежнему обстояли не блестяще. Вернувшись в Лондон в сентябре 1941 года после весьма болезненного утверждения власти «Свободной Франции» в Сирии и Ливане, де Голль столкнулся с ледяным отношением Черчилля. Британский премьер, переносивший обычно политические разногласия в сферу личных отношений, некоторое время даже отказывался встречаться с де Голлем.

В Лондоне ему жилось не сладко. Казалось бы, страна, приютившая его и предоставившая средства для великого предприятия, должна была вызывать у него лишь чувство благодарности. В действительности происходило нечто противоположное. Де Голль быстро понял, что Лондон стал колыбелью «Свободной Франции» не из-за добрых чувств Черчилля, а из-за его циничного расчета. Не случайно, восхваляя британского политического деятеля в своих мемуарах, он не упускает ни одной возможности подчеркнуть, например, его «двусмысленные обещания и наигранные эмоции». Вообще, самые яркие страницы этих мемуаров посвящены язвительному описанию коварства и дьявольской изощренности британской дипломатии, не говоря уже об особенно раздражавшей его Интеллидженс сервис. Создается впечатление, что все английское начинает вызывать у де Голля антипатию. «В самом сердце Англии, которая была тверда и непоколебима, — вспоминал он, — нас окутывал ледяной холод». Однако намерение де Голля перевести свою штаб-квартиру в Браззавиль или в Бейрут не осуществилось, и он, вернувшись с Востока, безвыездно находился в Лондоне около десяти месяцев. Слишком во многом он зависел от англичан. Деньги, информация, средства связи, вооружение, даже возможности передвижения — все шло от них. К тому же отсюда легче было установить связи с метрополией, столь необходимые теперь, когда надо было опираться на внутреннее Сопротивление. По-прежнему он одиноко жил в отеле «Кон-нот», а субботы и воскресенья проводил с семьей, жившей сначала в Шропшире, а затем в другом пригороде — Беркхэмстеде, в 40 километрах от Лондона. Позже семья поселилась в Лондоне, в районе Хэмпстед. Собственно, их было трое, генерал, мадам де Толль и дочь Анна, ибо сын Филипп после поступления в морскую школу плавал и воевал на корвете «Розелис», а потом на торпедном катере «9в», где был помощником командира. Дочь Элизабет жила в католическом пансионе «Дам де Сион», готовясь к поступлению в Оксфорд.

Аппарат «Свободной Франции» давно уже переселился из небольшого помещения Стефенс-хауз в отель «Карлтон-гарденс», где сначала он занимал один этаж, потом все здание, а постепенно и оно оказалось тесным и многие бюро размещались в разных концах Лондона. К началу 1941 года гражданский аппарат «Свободной Франции» насчитывал 96 человек, военный — 280 офицеров и солдат, кроме 70 гражданских служащих. Де Голль не баловал своих сотрудников высокими окладами; в зависимости от ранга все получали от 15 до 30 фунтов стерлингов в месяц. С осени 1941 года деятельность этого сравнительно небольшого аппарата начинает напоминать работу правительства. В зале с часами «Карлтон-гарденс» регулярно, не реже одного раза в неделю, происходят под председательством де Голля заседания Национального комитета, члены которого как бы выполняют роль министров. Но их функции чисто совещательные и исполнительные. И царствует, и управляет один генерал, его решения не подлежат критике. «Ни один из национальных комиссаров, — писал де Голль, — никогда не оспаривал моего окончательного решения… ответственность целиком лежала на мне. В борьбе за освобождение мне, бедняге, приходилось всегда в конечном счете отвечать за все».