Роман на крыше - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

рыская по чужим квартирам и приставая к женщинам! Понимаете ли, вы, что девушка, которая находится там, моя невеста, и она сейчас одевается, собираясь идти ужинать со мной в ресторан?

Как и всегда бывало в таких случаях, полицейский Гэровэй оказался уничтоженным логикой и последовательностью гениального человека.

– Мне очень жаль, что так случилось, мистер Бимиш.

– Я рад это слышать. Но все-таки, хотел бы я знать, что вы тут делаете?

– Видите ли, там, внизу, в саду «Фиолетового цыпленка» произошла… э-э-э… небольшая суматоха и на меня было совершено нападение. Злоумышленником оказался не кто иной, как мистер Финч, и я последовал за ним сюда по запасной пожарной лестнице…

– Мистер Финч? Да вы никак бредите, Гэровэй! Мистер Финч уехал в свадебное путешествие. Он был так добр и сдал свою квартиру на некоторое время моей невесте.

– Помилуйте, мистер Бимиш, я всего лишь несколько минут тому назад разговаривал с ним. Мы сидели с ним за одним столиком.

– Вздор!

– Ножки вместе с скрывавшим их платьем исчезли, снова очистив поле зрения Джорджа Финча, который услышал, что дверь его спальни отворилась.

– Что нужно этому человеку, Джимми?

– Больше чего-либо другого ему нужно обратиться к врачу! – последовал ответ Гамильтона Бимиша. – Он говорит, что видел недавно Джорджа Финча.

– Но Джордж находится сейчас за много миль отсюда.

– Совершенно верно. Вы готовы, дорогая? В таком случае мы пойдем ужинать. Послушайтесь моего совета, Гэровэй, и примите брому, – предпочтительнее в сельтерской воде. Пройдите ко мне, и я вам дам порошок. Я рекомендовал бы вам, приняв порошок, растянуться на время на диване и хорошенько отдохнуть. Я подозреваю, что вы слишком долго напрягали свой мозг работой над поэмой. А кто это вам поставил фонарь под глазом?

– Я бы сам хотел это знать – глухим голосом ответил полицейский. – Кто-то нанес мне удар во время облавы в «Фиолетовом Цыпленке». Мне накинули на голову скатерть, а потому я не мог установить личности нападающего. Но, если я найду его, я его так угощу, что он будет рассказывать об этом своим внукам и правнукам.

– Скатерть?

– Совершенно верно, мистер Бимиш. Скатерть. А когда я пытался высвободиться из-под нее, кто-то треснул меня в глаз, по-видимому, чайником.

– Почему вы думаете, что это был чайник?

– Он лежал возле меня, когда я сорвал с головы скатерть.

– А! Ну тогда, конечно! – сказал Гамильтон Бимиш, подводя итог разговору. – Я надеюсь, Гэровэй, что это послужит вам уроком и вы дадите впредь обет не бывать в таких местах, как «Фиолетовый Цыпленок». Благодарите бога, что вы так легко отделались! Могло еще случиться, что они вас заставили бы там есть их сыр. Поверьте мне, что это куда хуже! Пойдемте со мной, Гэровэй, я постараюсь помочь вам, чем только смогу.

Джордж Финч оставался в своем убежище. Если бы он знал лучшее место, он направился бы туда. Но лучшего места сейчас не существовало. Джордж не стал бы утверждать, что ему было особенно удобно лежать под кроватью, где пыль щекотала его ноздри и откуда-то дуло ему прямо в левое ухо. Но при данных условиях ничего другого не оставалось делать.

Человеку, не умеющему летать, представлялось лишь два пути, чтобы покинуть эту крышу: либо спустившись по запасной лестнице, рискуя попасть прямо в объятия какого-нибудь полицейского, либо попытавшись прокрасться вниз по главной лестнице, опять-таки рискуя наскочить на пылающего местью Гэровэя. Правда, Гамильтон Бимиш рекомендовал этому достойному блюстителю порядка растянуться на диване после того, как он примет брому. Но кто мог ручаться за то, что Гэровэй последует его совету? Вполне возможно, что он даже в настоящий момент сторожит лестницу. И, вспомнив внешность этого человека, а равно и злобу, с которой он выражался о своем обидчике, Джордж решил, что риск, пожалуй, слишком велик. Каковы бы ни были недостатки маленького гнездышка под кроватью в смысле отсутствия всякого комфорта (особенно, если принять во внимание, что там предстояло провести еще много часов), оно, тем не менее, было наилучшим местом для человека, попавшего в щекотливое положение. А потому Джордж Финч глубже зарылся в свою берлогу и твердо решил убить досуг размышлениями.

Он принялся думать о многих вещах. О своей юности в Ист-Гилеаде и о зрелых годах своих, убитых в Нью-Йорке; о Молли и о том, как он любил ее; о миссис Вадингтон и о том, каким несмываемым пятном она была в великой цепи последних событий; о Гамильтоне Бимише и… изумительно спокойном обращении с полицейским; о полисмене Гэровэе и о его крепкой дубинке; об официанте Джузеппе и о чайнике с синтетическим виски; о почтенном пасторе Вульсе и о его белых чулках. Он даже думал о мистере Сигсби Вадингтоне! Когда человек до такой степени нуждается в пище для ума, что готов даже примириться с Сигсби Вадингтоном, как темой для размышления, то, согласитесь, читатель, он, очевидно, исчерпал уже все свои ресурсы. По-видимому, судьба учла это обстоятельство и послала Джорджу пищу для новых размышлений. Думая о Сигсби Вадингтоне и спрашивая себя, как могла природа создать такого человека, Джордж вдруг стал отдавать себе отчет в приближении чьих-то шагов. Он свернулся клубочком, а уши его зашевелились, как у породистой гончей. Да, шаги! Мало того, шаги человека, направлявшегося, очевидно, прямиком к его убежищу. Волна жалости к самому себе наполнила душу Джорджа Финча. За что судьба была так жестока к нему? Ведь он так мало требований предъявлял к жизни! Он только просил разрешения оставаться спокойно под кроватью и вдыхать там густую пыль. И что же? Каждую минуту кто-нибудь прерывает его покой! Каждую минуту стук-стук-стук! С того самого момента, как он обнаружил это убежище, в его ушах беспрерывно раздавались шаги, точно весь мир превратился в сплошной водоворот человеческих шагов. Но разве это правильно? Разве это справедливо?

Единственно, что Джордж мог бы сказать для своего собственного утешения, это следующее: в данный момент шаги были столь легкие, что едва ли они могли принадлежать нью-йоркскому полисмену. Они приблизились к самой двери. Джорджу показалось даже, что они раздаются внутри комнаты… Между прочим, он отнюдь не ошибался. Кто-то повернул, очевидно, выключатель, и свет снова ударил в глаза Джорджа. А когда он открыл их, то снова увидел перед собою пару женских ног в прозрачных шелковых чулках. Затем дверь тихо затворилась.

А миссис Вадингтон, которая только-что снова забралась на крышу при помощи запасной лестницы, быстро подбежала к спальне Джорджа Финча, приложилась ухом к замочной скважине и стала внимательно прислушиваться. Миссис Вадингтон твердо была убеждена, что теперь события начнут развертываться быстрым