Хроника времён «царя Бориса» - Олег Попцов

Предрасположенность к политическому маневру у Сергея Шахрая была замечена ещё в парламенте. Для юриста, занимающегося политикой, это скорее профессиональное поведение, нежели порок. Но когда успехи двух достаточно преуспевающих в этой роли людей плюсуются, количество неминуемо перешагнет черту дозволенного. В данный момент эти два человека союзники, их объединяет общая нелюбовь к Хасбулатову, который своей грубостью объединил двух не доверяющих друг другу людей. Он не единожды высмеивал и оскорблял и того, и другого. Вирус вождизма уже заразил спикера. Умный, коварный и дальновидный поступил бы иначе. Он непременно бы развел этих людей, попытался если и не сделать одного из них своим союзником, то, по крайней мере, не превращать его в злейшего врага.

Спикер совершил то, что трезвые и профессиональные политики не совершают. Особую остроту случившемуся придал факт, когда спикер высказался принародно, и не где-нибудь, а на пресс-конференции, созванной им наспех, в маниакальном стремлении немедленно ответить на выпад, сделанный в его адрес командой Бурбулиса. Конфликт разрастался на глазах.

Хасбулатов начал действовать, проявив при этом завидную активность. Уязвимость исполнительной власти была очевидной, у «яйцеголовых» отсутствовал практический опыт — выходцы из научных кругов, игроки второй линии. А в итоге плохо скрытая кастовость правительственной команды. Отсюда и возрастная солидарность (к власти пришли 35-летние), они готовы уважать шестидесятников, они все вынырнули из-под крыла Абалкина, Петракова, Богомолова, Аганбегяна — оппозиционного ядра иных возрастных кондиций: вызревшего внутри режима, но вызревшего уже на ступенях привилегированных. Даже Явлинского, практически их сверстника, ставшего началом, но опаленного привязанностью Горбачева, а значит не своего, можно считать предтечей гайдаровской волны. Они готовы уважать мэтров, не уставать их благодарить за преподанные им, молодым и безусым, жизненные и теоретические уроки, но делить с ними власть они не собираются. Они засиделись в ассистентах, хватит! Они осознают, что превысили, непозволительно молодыми дерзнули посягнуть на власть и стали властью. Но это, как говорится, не их каприз так время распорядилось.

Спикер почувствовал ситуацию и стал перетягивать институтскую элиту, вчерашних мэтров в свой лагерь, делал он это осторожно, понимая, что большинство из названных входили в круг консультантов Президента. Но одно дело Президент, демонстрирующий лояльность к научной экономической элите, другое дело Гайдар — прагматик, рискнувший начать дело, прекративший нескончаемую череду разговоров о реформах и не желающий, чтобы его вчерашние учителя усыпили Президента предостережениями, опасениями, сомнениями. Стоит ли ориентироваться на Запад или не стоит? Какой экономической школе отдать предпочтение? Привлечь в качестве консультанта Джефри Сакса или ориентироваться на Оксфорд и не спешить с Гарвардским университетом? Мэтры сделали сомнения своей профессией.

Гайдар (плох он или хорош — это уже второй вопрос), побуждаемый Президентом, вошел в реку. Все остальные предпочитали бурные дискуссии на берегу реки. У общества появился программный синдром.

Просчет Явлинского заключался в том, что он предпочел остаться теоретиком. Претворять идеи труднее, чем их выдумывать. Так полагают практики, потому как в придумывании слабы. У молодых теоретиков своя беда они мыслят отлаженными моделями, опробованными вне пределов России. Они специалисты не по пошиву костюмов. Они специалисты по их закупке.

Хасбулатов заметил разобщенность среди экономистов и решил подбросить им идею согласия. Оставил дверь к Президенту открытой, вместо безоглядного отрицания курса реформ выдвинул тезис о необходимости коррекции курса. Получалась некая полупопулистская смесь. Изменение налоговой политики, отказ от либерализации цен на энергоносители и, наконец, регулирование цен на ряд товаров первой необходимости. Сочувствие к пострадавшим — вот ключ к диалогу. Реформы раздавили образование, науку, культуру — спикер делился состраданием.

Где-то подспудно Хасбулатов высказывает идею создания теневого кабинета, который в критический момент будет предложен Президенту и который он готов возглавить сам.

На личных встречах с Президентом Хасбулатов дважды дает понять, что мог бы занять пост премьер-министра. Следуя здоровой логике, это странный шаг. Но он и делается в расчете на отказ. Совершая его, Хасбулатов как бы самоутверждается. Осмысливает себя в ином государственном качестве, переживает иную, воображаемую жизнь. И за счет этого фокуса, как ему кажется, становится опытнее и ещё более государственно значимым.

И все-таки действительно ли Хасбулатов считает пост премьера реальным для себя? Публично, в своих интервью на российском телевидении, он отверг подобную возможность. Впрочем, для Хасбулатова разнотолкование своих взглядов достаточно характерно. Отрицание чего-либо сегодня не исключает согласия вчера или завтра.

Мы все помним, что Хасбулатов предлагал свою кандидатуру на пост вице-президента. Это не было случайностью. Хасбулатов до конца не верил, что Россия примет чеченца как главу законодательного органа. Крайне трудные выборы подтвердили его опасения. Предлагая себя на пост вице-президента, он рассчитывал быть ближе к Ельцину. И тогда уж наверняка связка Ельцин Хасбулатов в общественном сознании станет реальным фактом. Но это фрагменты высшей материи. Было в этих шагах и чисто человеческое. Хасбулатов устал заниматься нудной законодательной деятельностью, ему надоели изнуряющие взаимоотношения с парламентом.

Ельцин ответил отказом, хотя и мягким, почетным, но все-таки отказом. А как же парламент? В то время Ельцин искренне был убежден, что Хасбулатов наиболее приемлемая фигура на этом посту. Однако новый виток политических событий изменил президентские настроения.

18 апреля Хасбулатов избирается Председателем Верховного Совета. Только теперь это случилось уже не благодаря поддержке Ельцина, а, скорее, вопреки его молчаливому нежеланию видеть на этом посту своего бывшего первого заместителя. К этому времени окружение Ельцина сумело создать плотный заслон вокруг Президента. Встречи Президента с главой парламента перестают быть очевидной нормой отношений.

Вынужденный искать поддержку вне демократических сил, Хасбулатов начинает свой скрытый рейд. Сначала в сторону центристов, затем… Впрочем, об этом говорить ещё рано, что будет затем. Есть два очевидных вектора движения — либо вправо, либо попытка восстановить свои отношения с демократами, к которым предрасположен Президент.

Обстановка на съезде менялась на глазах. К моменту решающего голосования консервативное крыло съезда: аграрии, промышленники, — начало склоняться в сторону Хасбулатова. Своей фигуры, способной не только обеспечить их интересы (поначалу им таким человеком представлялся Бабурин), но и держать в руках парламент, у них не оказалось. Они без сожаления сдали Бабурина. Внушительная часть консервативного крыла отдала свои голоса за будущего главу Верховного Совета.

Главный просчет окружения Ельцина, и прежде всего Геннадия Бурбулиса, — это уверенность, что политическая судьба Руслана Хасбулатова в руках демократов. Они не рискнули даже предположить, как быстро Хасбулатов сторгуется со своими бывшими противниками. Подталкивая демократическое крыло съезда к демаршу против Хасбулатова, Бурбулис в большей степени услаждал свое оскорбленное тщеславие, чем творил большую политику. Скрытое стало явным, и на той злополучной пресс-конференции, созванной внезапно, Хасбулатов обозначил полный разрыв отношений. Сделал это не выбирая выражений, в беспардонной и агрессивной форме.

Суть проигрыша правительственных лоббистов в парламенте из числа «Демократической России» была не в разжигании страстей вокруг Хасбулатова, не в истериках по поводу его грубости, не в давлении на Ельцина, не в намеках, что уже якобы существует союз Хасбулатова с Руцким (еще один поспешно придуманный миф), просчет оказался более глубоким. Его следует квалифицировать как психологическую ошибку. Действия демократов и противостояние этим действиям самого Хасбулатова убедили спикера в том, что он может выигрывать, не опираясь на Ельцина, не прибегая к его помощи. Для меня было совершенно ясно, что с этого момента комплекс всевластия у Хасбулатова начнет прогрессировать. Он утверждается в мысли своего полного равенства в политической значимости с Президентом. То, к чему он стремился, гонимый собственным тщеславием, как бы свершилось. У него в руках съезд, который Президенту не перебороть. Их рейтинг по-прежнему несопоставим, и все-таки он сам обрел власть, она может и помочь, и неизмеримо помешать Ельцину.