Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

— Отец!

Утомленный нескончаемой схваткой Элронд, разумеется, не мог заметить, как невдалеке один на один сошлись двое: Эдайн средних лет в крылатом шлеме наступал на высокую фигуру, с головы до ног закованную в черные, устрашающего вида латы. Ногродский клинок в руках человека казался облит яростным голубым пламенем, высекая искры всякий раз, когда светлое его лезвие встречалось с вороненой сталью меча противника. И был этим противником, разумеется, не орк…

Время для них остановилось, только здесь и сейчас решался исход битвы Союза Эльфов и Людей, то была схватка, в которой ради победы стоило пожертвовать всем. Надежды, разумеется, почти не существовало: даже отсюда было ясно, насколько могуч Враг. Но князь людей просто не думал об этом, для него противник по-прежнему оставался живым существом из плоти и крови, и никак не мог понять, отчего тот не чувствует усталости. Сияющий Нарсил все медленнее двигался в слабеющих руках, удары теряли силу и скорость, и тем страшнее выглядел на фоне измотанного человека несокрушимый железный остов Черного Властелина. Исилдур, наконец, в общей неразберихе нашел взглядом отца и бросился на помощь: нет и быть не может никаких честных поединков с лживым прихвостнем Моргота! Он опоздал совсем чуть-чуть: приняв на себя очередной удар темного Сауронова меча, лезвие Нарсила с горестным звоном преломилось на две ладони выше гарды, а вражий клинок, не встречая боле преград на своем пути, вошел в щель меж пластин княжеского доспеха. Угасший обломок Нарсила выскользнув из мертвой ладони, вонзился в истоптанную землю как падающая звезда. Подоспевший Исилдур успел подхватить тело отца прежде, чем оно успело упасть, бережно опустил наземь, а после, схватив в левую руку вместо щита обломок Нарсила, яростно кинулся на Врага. И вновь сталь зазвенела о сталь, вновь закружили по ровной площадке непримиримые враги, однако странное дело: теперь Черный Властелин лишь защищался, предпочитая уклоняться от выпадов. А когда он все же решился на атаку, нанеся косой удар слева, то сын Элендила поймал крестовиной темное лезвие, а обломком Нарсила полоснул по сочленениям вороненой перчатки. Рана явно была пустяковой, да человеку и не удалось бы причинить никакого серьезного вреда древней силе, но произошло невероятное: Черный Властелин отступил на шаг, а потом тело его охватило мертвенное зеленоватое пламя. Оно било из щелей доспеха, из прорезей шлема, из пылающих злобой глаз. Перекрывая шум и лязг битвы, небеса разорвал полный предсмертной тоски жуткий вой. Видевшие это орки в страхе бросали оружие и падали наземь, а силуэт их хозяина и повелителя меж тем стремительно таял, истончаясь, и вскоре исчез совсем: на том месте, где высился мрачный остов, остался лишь пустой доспех, да отсеченный Исилдуром мизинный палец.

— Враг повержен! — несмело грянуло со всех сторон, кто-то заорал: «Слава Исилдуру!», а вскоре многоголосый победный клич огласил Бурые равнины грозным эхом горного обвала. Орки еще продолжали сопротивляться, но с исчезновением Саурона словно лопнула невидимая цепь чужой воли, что удерживала в своих рабах ярость и боевой дух. Теснимые повсюду объединенным войском Сил Света, твари ночи бежали назад, в свое черное логово Мордор. Это была победа…

Элронд приблизился к Исилдуру. Победитель Черного Властелина стоял на коленях возле места недавней схватки, у ног его лежал брошенный меч и обломок отцовского Нарсила. Полуэльф окликнул друга по имени, но сын предводителя людей оставался глух и недвижим, будто каменное изваяние, лишь пальцы без устали вертели некий окровавленный предмет, отливающий тусклым золотом. Ободок желтого металла притягивал взор…не оторваться…

Шара открыла глаза. Перед ней по-прежнему чернело оконце болотной воды в обрамлении насквозь промерзшей ноябрьской глины. Ныли затекшие колени, кисти рук посерели от холода — похоже, лучница просидела так очень долго. С трудом поднявшись и стараясь не замечать противных «иголочек» в ногах, девушка медленно побрела по тропе, озаряемой сиянием призрачных голубых огоньков, словно бы искала что-то, ведомое ей одной. У третьей по счету темной заводи она остановилась как вкопанная и долго смотрела в черную глубину Мертвецких болот, чье дно сейчас представляло собой поле давней великой битвы. Возле остова в ржавых латах и обрывках фиолетового плаща зоркий глаз стрелка без труда различил останки двух иртха. Кожа истлела от времени, но отчего-то не полностью, и на правой щеке одного из них еще виднелась родовая татуировка клана Желтой Совы… А еще чуть поодаль отыскалось и тело эльфа в серебристой кольчуге, рассеченной пониже груди ударом й’танга. Добавить было нечего. Постояв несколько минут над проталиной, словно над погребальным костром, Шара развернулась и зашагала к тому месту, где лежали ее вещи. Не глядя, запустив руку в нутро вещмешка, она нащупала небольшую жестяную флягу, вдвое меньшую, чем притороченная к поясу. Стукнув второпях зубами о горлышко, вытащила пробку и сделала один большой глоток. Оригхаш обжег горло, на глаза навернулись слезы. Морщась от неприятного ощущения, лучница пожевала снег. Хлебнула еще. Снова заела снегом, давясь и кашляя от холода. После чего закупорила флягу и, неаккуратно затолкав ее обратно в вещмешок, подтянула к себе колчан с анхуром, и, завернувшись с головой в лархан, заснула мертвым сном.

Проснулась Шара достаточно поздно. День выдался по-осеннему ясным, и, как следствие, холодным. Яркий солнечный луч нащупал в бескрайних просторах заснеженных болот свернувшуюся калачиком путницу, взбежал по плечам и голове, и, словно бы дразнясь, пощекотал кончик вздернутого носа. Орчиха немедленно чихнула и отбросила капюшон лархана. В первое мгновение яркий свет заставил ее зажмуриться, рука сама потянулась за нарт-харумой, но предосторожность оказалась излишней: удивительные глаза девушки мгновенно приспосабливались к любому освещению. Умываться снегом тоже оказалось приятно: остатки сна сразу же бежали прочь, во всем теле появлялась бодрость. От души набив флягу снегом, как и намеревалась накануне, девушка привесила кожаный сосуд к поясу: несмотря на всю пробудившуюся память, выросшей в Мордоре лучнице с трудом давалась мысль о том, что по эту сторону гор вода — вовсе не драгоценность, а совершенно обычное дело. Сборы много времени не заняли: убрать на место оставшуюся после завтрака половину пайка да заново утянуть разворошенный и помятый за ночь вещмешок — вот и все. Можно было двигаться дальше, но Шара решила напоследок воспользоваться незамерзающей гладью водного оконца — смотреться в зеркало девчонке-стрелку доводилось очень и очень нечасто, а тут — такая возможность! Памятуя о вчерашнем, девушка опасливо заглянула в полынью.

От ночного морока не осталось и следа, теперь болотная вода была непроглядно-черной, а на месте мертвых ликов отражалась лишь бледная остроухая физиономия с раскосыми глазами и маленьким