Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

Да и трясина не до конца схватилась морозом, потому противно пружинила под подошвами сапог. Хорошо еще, что снег притупил запах: по словам все тех же очевидцев, в летнюю пору зловоние в этих местах стоит такое, что глаза лопаются.

Шара еще раз оглядела унылый пейзаж. Неожиданно возникшее в душе чувство тревоги упрямо не отпускало. Это было даже не предчувствие опасности, а какая-то странная тоска и уныние. Может быть, это из-за болот! Лучница хмыкнула себе под нос: ну надо же, кажется, она успела совершенно отвыкнуть от равнин! А хотя… из восьмидесяти двух лет не в горах она провела только два — на побережье Нурнена. В том же Кундузе горы постоянно присутствовали перед взором, но привычка — великая вещь! — рожденный в этих местах с детства не обращает пристального внимания на острую кромку хребта на горизонте, ибо видит ее ежедневно и не находит ничего удивительного в ее наличии. Зато открытая со всех сторон местность немедленно рождает чувство тревоги, будто стоишь на чьей-то гигантской ладони.

С интересом понаблюдав за закатом, лучница рассудила, что идти по впотьмах по замерзшей трясине — не лучшая идея. Ночью же никому не придет в голову тревожить покой одинокого путника, заночевавшего в сердце Мертвецких Болот. Значит, каким бы гадким и неуютным это место ни казалось, придется остановиться. Нащупав сапогом более-менее твердый участок поверхности, девушка пинком отправила туда туго набитый вещмешок, притоптала вокруг снег и улеглась, с головой завернувшись в лархан.

Сон, само собой, не шел. Во-первых, несмотря на толстый мех форменной куртки и двухслойную кожу лархана, лежать на снегу было нежарко, а во-вторых — отчего-то очень сильно раздражала жуткая тишина. В горах отсутствие храпа товарищей по казарме переносилось не в пример легче, ночь все равно полна звуков и шорохов: где-то в гольцах свистит ветер, то каменная мышь проскочит, спасаясь от ночной охотницы-совы, то камешек запрыгает по склону. А тут — вообще ничего! Проворочавшись с полчаса и начерпав снега в капюшон, Шара рывком села, вытащила кисет и принялась набивать трубку. Курение не только успокаивало, табачный дым всегда помогал ей лучше думать, поразмыслить же и вправду было над чем. О том, как на заставе восприняли ее наглое дезертирство, Шара решила побеседовать с собственной совестью как-нибудь в другой раз. Пока же куда больше ее заботил вопрос странного дара, по непонятным причинам доставшегося скромной кундузской девице, дочери Йарвхи-травницы. В том, что это дар, а не проклятие, как она привыкла считать, девушка окончательно уверилась после разговора с Шагратом. Оставалось только понять — почему из всех иртха духи выбрали именно ее, бледнокожую полукровку… стоп! А может быть, в этом вся соль? Неизвестно еще, какими силами повелевают йерри, вдруг у них такое — в порядке вещей? М-м, а знание языка тоже передается по наследству? Чушь полнейшая… Да и потом: видения содержали очень много таких событий, свидетелем которых ее отец быть ну никак не мог, потому что… Потому что был рожден много позже! Ладони от волнения стали влажными, в висках стучало: Шара чувствовала, что пока рассуждает верно. Так… продолжим…

Мерзкий дядюшкин табак драл легкие не хуже вулканической гари Роковой горы, и лучница мучительно закашлялась. Итак, кхе… отец… Она вновь сосредоточилась на образе зеленоглазого йерри с серьгой в форме летящего дракона и попыталась проследить линию его жизни от момента гибели до появления на свет. Немного это напоминало паутину или карту местности, где важные точки соединены меж собою линиями тропок. Одной из таких точек был сам Амрод… имя всплыло само и без труда. Воображаемый палец пополз вдоль линии вверх: так, вот его семья… вернее, родители[45]. Надо же! Оказывается, этот Амрод — не столь древнее существо, как мнилось, на момент истории на перевале Пишумуру-Гамзур он был немногим старше семи сотен лет. По сравнению с тысячелетиями своих бессмертных сородичей — сущий мальчишка. Так что свидетелем многих событий истории Сумрачных земель быть никак не мог; между тем, иные видения восходят чуть ли не к Предначальной эпохе и выглядят так, будто… Еще любопытная деталь: порой происходящее много лет назад представало перед взором Шары так, как если бы это видел иртха, а не йерри — взять, к примеру, безвестного охотника, ставшего свидетелем гибели обиталища Мелх-хара. Неужели ночной народ также обладает способностью передавать память через поколения?

Зачерпнув горстью снег, лучница отерла лицо. Уф, как замечательно, что его здесь так много! В Унсухуштане зимы ветреные, но бесснежные… к сожалению, снег ведь — та же вода, так откуда взяться влаге над бескрайними солончаками и каменными пустынями? То-то… а вода — это жизнь. Памятуя об этой немудреной истине, Шара нагребла еще снега почище и принялась жевать. Отлично! Надо будет во фляжку натолкать еще…

От ледяного умывания посвежело. Сделав еще пару затяжек, девушка вновь вернулась к попыткам раскопать предысторию виденного в странных снах наяву. На этот раз она представила себе золотоволосую женщину-йерри, ту самую, что смотрела в зеркало чаши, намереваясь узнать побольше об обитательнице Золотого леса. Но тут новоявленную кхургуб’у-уллаг’ай постигло жестокое разочарование: будто встал на пути взгляда непроницаемый барьер. Проследить за судьбой этой женщины подобно тому, как это удалось девушке с отцом, оказалось делом совершенно невозможным. Единственным, что выяснила Шара, было то, что прекрасная хозяйка зачарованного леса, в отличие от прочих героев ее видений, до сего дня жива и здорова. Мертвые и павшие становятся частью прошлого, тогда как живые принадлежат настоящему… хм… Может, дело в этом? Решив не распыляться по пустякам, лучница тряхнула головой и снова вернулась к образу отца и линиям кровных уз. Перебирая предков Амрода, девушка почти сразу же обнаружила там ту самую золотоволосую особу, а заодно, для полного счастья, еще и… Наркунгура. Ого! Как оказалось, приснопамятный Наркунгур, Кровь-заката-на-плечи, на самом деле звался Феанаро и приходился светловолосой йерри родным дядькой… Владычица Золотого леса же, в свою очередь, являлась прапрабабкой Амрода, того самого парнишки-йерри, что так неудачно забрел однажды в Мордор и подарил жизнь одной шибко умной девице, что сидит сейчас посреди вонючих болот в сотне лиг от родного очага, жрет снег, курит трубку и думает обо всякой ерунде… Пхут! Шара досадливо сплюнула, и одним ударом выбила погасшую трубку о колено. Пхут! А это еще что за светящаяся точка? Неужели уголек на сапог уронила? После нескольких неудачных попыток затоптать яркую точку, до девушки дошло, что это никак не может быть уголь из трубки. Хотя бы потому, что…