Сгорая дотла - Эмма Скотт

он хороший человек, – она глубоко вдохнула, немного успокоившись. – Я люблю тебя, Алекс, – промолвила она. – Ты моя лучшая подруга. Но я прошла огонь и воду, и теперь моя снисходительность к такому дерьму исчезла напрочь. Я так не могу. Я не могу притворяться, что меня все устраивает, потому что это не так. И мы с тобой в последнее время были недостаточно близки, чтобы я могла понять все причины, по которым ты считаешь, что это нормально. Мне жаль, но я просто не тот человек, с которым ты можешь говорить об этом. Не сейчас.

Парковщик подогнал ее машину, и она подошла к водительской двери.

– Но есть один человек, с которым тебе следует о многом поговорить, – бросила она. – И ты точно знаешь, кто это.

– Они восхитительны, – сказала моя мама, проводя своими ухоженными и украшенными драгоценностями пальцами по краю каллы. – Элегантны. Сдержаны. Красивы.

Я рассеянно кивнула. Мы с мамой бродили по цветочному бутику, ожидая, когда Лайза, наш консультант, присоединится к нам.

– Что случилось, дорогая? Ты весь день хандришь.

– Ничего, – ответила я. – У нас с Лайлой произошли… разногласия.

– Лайла Тран? Разве это не та несчастная девушка, которая вышла замуж и развелась через два месяца? Я не знала, что ты все еще общаешься с ней, – она прищелкнула языком. – Жалко. И постыдно. Брак – это не покупка обуви, черт возьми.

– Он изменил ей, мама, – возмутилась я. – Это совсем не то, как если бы она взяла и передумала…

– Что ж, тогда она определенно не была готова к браку. Не то что вы с Дрю. Шесть лет вместе. Многие молодые люди в наши дни даже не остаются в браке так долго. Вы оба правильно поступили, подождав. Никаких секретов. Никаких сюрпризов. А теперь давай сосредоточимся на цветах, дорогая. Это важные решения, которые принимаются только раз. Назад пути нет.

– Неужели? – я посмотрела на свою мать. – Я не могу передумать?

– Можешь, – признала она, – но не без большого хаоса и огорчений. Слишком многое уже устроено. Ваша свадьба будет прекрасной, красивой сказкой, какой мы все хотим ее видеть.

Я рассеянно кивнула. Слишком многое было устроено. Слишком много лет ушло на то, чтобы построить свою жизнь. Слишком поздно разрушать все это, слишком поздно, чтобы повернуть время вспять. Слишком поздно… Я осмотрела каллу.

«Калла. Как Кэлли».

– Вы действительно не хотите внуков?

Моя мать рассмеялась.

– Что это за вопрос такой? И откуда?

– Я сказала вам, что мы с Дрю решили не заводить детей, и папа, как мне показалось, расстроился. Но вы не против? Я единственный ребенок в семье. Я ваш единственный шанс для внуков.

– Александра, правда. Ты можешь представить меня бабушкой? Менять подгузники и… что? Делать куличики? Я не умела всего этого, когда ты была ребенком. И, пожалуйста, не навязывай мне прозвище бабушки. Я слишком молода! – она беспечно рассмеялась и побрела прочь от калл. – Пионы. Хммм. У меня неоднозначное мнение. С одной стороны, они выглядят как красивый шелк, но как только начинают увядать, они выглядят как смятое белье, – моя мать остановилась. – У тебя появились сомнения насчет детей? Или это Дрю?

– Нет, я… я не знаю.

– Я так горжусь им. Он много работает и многого добился. Я каждый день благодарю Бога за то, что ты нашла его, и независимо от того, какие неудачные повороты может принять твоя собственная карьера, ты никогда не будешь знать нужды или ненадежности.

– У меня своя карьера, мама, – снова возмутилась я. – Господи, я не была бы нищей без Дрю.

– Ты сейчас не работаешь, не так ли? – моя мать посмотрела на меня свысока.

– Это оплачиваемый отпуск…

– Тем не менее это отпуск, и, если они смогут обойтись без тебя несколько недель, им может прийти в голову, что ты им и вовсе не нужна.

– Или им может прийти в голову, что я слишком ценный адвокат, которого нельзя терять. Господи, мама, спасибо за вотум доверия. Я могу сама о себе позаботиться.

– Можешь, дорогая, я знаю, что ты можешь, – она взяла меня за руку и погладила. – И тобой я также очень горжусь, но Дрю – особенный. У тебя будет та жизнь, о которой я всегда мечтала для тебя. Безопасность и комфорт. Вы с Дрю – отличные партнеры в этом плане.

– Бизнес-партнеры, – пробормотала я.

– Возможно, но тем не менее партнеры.

Я подумала о Кори, о его словах в банке, о том, как его рука искала мою, сплетая наши пальцы. Слияние, не денег или активов, а… чего-то другого.

– Кстати говоря, я очень надеюсь, что ты больше не живешь в том пляжном домике, вдали от Дрю, – мама прищелкнула языком. – Трещина. Одна маленькая трещинка – этого достаточно, Александра, и ваш крепкий, как скала, союз превратится в пропасть.

– Я переезжаю обратно к Дрю через неделю, в пятницу, – отрешенно произнесла я. – После вечеринки.

– Это не скоро. Надеюсь, ты продашь тот дом после свадьбы. Либо сдашь его в аренду за кругленькую сумму. Я слышала, что арендная плата в этом районе зашкаливает.

«Да, один доллар в месяц – астрономическая сумма», – я улыбнулась.

– У тебя очаровательная улыбка, дорогая, – мама погладила меня по щеке. – Как тебе тюльпаны? Я всегда любила тюльпаны. Не плюмерию. Боже милостивый, в таймшере мы с твоим отцом утопаем в них. Фиджи покрыт этими цветами. Мне гораздо больше нравятся цветы-одиночки. Кстати, в четверг мы уезжаем на Палм-Спрингс. Возвращаемся в воскресенье.

– А как насчет роз? – я залюбовалась яркими цветами в сочетании с гипсофилой. – Как насчет ярко-красных, бросающихся в глаза роз?

– Не глупи. Твои свадебные цвета – фиолетовый и кремовый. А красный цвет слишком…

– Страстный? Огненный?

– Да, и то и другое.

– Что, если мне нравится страсть, мама? Что, если я хочу этого вместо безопасности или комфорта? Что, если я хочу огня?

Моя мать скорчила гримасу и, прикоснувшись к одному бархатистому цветку, сменила выражение лица на странно задумчивое.

– Когда роза начинает увядать, она теряет свою красоту. Страсть. Она исчезает. А огонь… огонь угасает, не оставляя ничего, кроме холодного пепла, – она повернулась ко мне, глядя мне в глаза. – Помни об этом, дорогая. Он сгорает, и если у тебя нет твердой почвы под ногами, он сожжет и тебя тоже.

Глава 27

Алекс

Я вернулась со встречи и обнаружила Кори на заднем дворе, шлифующего комод. На нем была только майка