Сгорая дотла - Эмма Скотт

мебели. Вместе мы перенесли футон и стол на большой, почти пустой чердак, куда вела лестница из кухни. Затем мы расстелили брезент и приступили к покраске.

Мне было легче разговаривать с ней, когда я был погружен в работу, ведь это отвлекало меня от моих мыслей. Мы легко и непринужденно болтали о самых разных вещах, без всякого напряжения, в отличие от разговоров с Джорджией.

У Джорджии, казалось, всегда и на все был ответ, готовый сорваться с языка. Алекс же действительно слушала. И она не смотрела на меня ни злобно, ни с опущенными губами в вечном неодобрении.

К сумеркам первые слои краски уже подсохли. Мы покрасили три стены в лавандовый цвет и одну – в бледно-зеленый в качестве акцента.

– Неплохо, – оценила Алекс, осматривая нашу работу и выгнув бровь. – Такое чувство, словно ты уже занимался этим раньше.

– Один или два раза, – сказал я. – Ты и сама неплохо справилась. Хотя мне кажется, что на твоей рубашке больше краски, чем на стене.

Алекс взглянула на свою запачканную одежду.

– Я с головой погрузилась в работу.

– Я заметил.

– Будешь ужинать? – спросила Алекс, направляясь на кухню. – Я бы не стала готовить, даже с дулом у виска, но мы можем заказать пиццу либо сычуаньскую… – ее телефон зазвонил, и улыбка сползла с ее лица, точно бумажная маска, когда она прочитала, кто звонит. – Это Дрю. Я… эм, подожди, – она направилась в свою спальню. – Дрю? Привет. Да, я в порядке.

«Передай своему жениху привет от нового соседа по комнате», – с горечью подумал я, игнорируя щемящее чувство в груди.

Я побрел на кухню и осмотрелся. В шкафах не было даже самого необходимого для приготовления еды, холодильник был пуст, за исключением нескольких упаковок йогурта, бутылок воды и расфасованного салата.

Алекс не шутила насчет готовки. И она все еще разговаривала по телефону с Дрю.

Я вышел во двор и направился к гидромассажной ванне. В ней была неисправность, которую я мог устранить. Я осмотрел панель сбоку и понял, что это не займет много времени. По-видимому, нужно восстановить несколько соединений. Я поднял тяжелую кожаную крышку с двумя клапанами. В ванной не было воды, но она все еще была относительно чистой, и если ее промыть и наполнить, она будет работать просто отлично.

Я кивнул сам себе, и как раз в этот момент появилась Алекс.

– Обнаружил поломку? – спросила она с напряженной улыбкой.

– Да, – ответил я, – мелочи. Для ванной сейчас жарковато, но думаю, что Кэлли понравится. Она никогда не принимала гидромассажную ванну. Не возражаешь, если я приведу ее в рабочее состояние?

– Ты шутишь? Это была одна из первых вещей, которую я установила, когда переехала, и я почти никогда ею не пользовалась. Было бы здорово, если бы ты смог ее починить.

Алекс выжидающе смотрела на меня, покачиваясь на каблуках.

– Что?

– Я просто стою, а не благодарю тебя, – сказала она. – Я знаю, как ты это ненавидишь.

Я слабо улыбнулся.

– Ты сказала ему?

– Сказала кому и что?

– Сказала Дрю, что я остаюсь у тебя.

– А почему бы и нет? – Алекс большим пальцем стерла невидимую отметину с крышки ванны.

Я кивнул.

– Нет причин не рассказывать.

– Итак, – сказала она, после недолгого молчания. – Что насчет ужина?

И вот так просто я должен был уйти. Было легко в течение всего дня делать вид, что у нее нет жениха, но достаточно было одного телефонного звонка – и он тут как тут.

– Мне нужно к Вику. Забрать остальные вещи.

– О, конечно, – ее улыбка погасла.

– Я ненадолго, – быстро добавил я. – Максимум час.

– Нет, нет, не торопись, – так же быстро сказала она. – Я закажу пиццу. Как раз к твоему возвращению. Или ты можешь поесть немного позже… или когда угодно.

– Да, звучит неплохо.

Я побежал к своему грузовику, сбегая на самом деле от ужасного напряжения, повисшего между нами, точно туман в воздухе.

Я поехал к Вику в Резеду, почти решив остаться там, проклиная проверку. Но Кэлли… я не мог потерять ее из-за чего-то столь тривиального и безнадежного, как мои чувства к Алекс.

Ощущения и воспоминания нашего слишком короткого свидания в банке пытались вторгнуться в мои мысли, но я быстро отогнал их.

«Этого никогда не было. Не в реальной жизни. Как в Вегасе: то, что произошло в банке, остается в банке[13]».

Но на подъездной дорожке к дому Вика я закрыл глаза и положил голову на руль.

Все уже было слишком сложно.

Я вернулся в дом Алекс далеко за полночь. В доме было темно, за исключением света на кухне, который она оставила включенным. Я нашел записку на барной стойке, написанную ее витиеватым женским почерком:

«Пицца в духовке.

– А».

И черт возьми, эта простая маленькая записка заставила меня почувствовать вину за то, что я бросил ее. В ее записке не было упреков, и мое чувство самосохранения напомнило мне, что я ей ничего не должен. Мы были соседями по комнате, не более того. Она сама так сказала. И все же…

Я вытащил бумажник и бросил десятидолларовую купюру рядом с ее запиской – моя доля за пиццу, которую я не собирался есть. Войдя в гостиную, я включил лампу рядом с диваном. Алекс оставила там чистую стопку для меня: простыня, одеяло и подушка.

Я постелил себе на диване и лег. Подушка не пахла Алекс. Только стиральный порошок и слабая затхлость от пребывания в бельевом шкафу неизвестно сколько времени. Мне бы хотелось почувствовать ее аромат. Тогда, может быть, я смог бы заснуть.

Я закрыл глаза и погрузился в кошмар. Я слышал выстрелы, крики. Видел красные пятна крови, моей крови, на юбке Алекс и страх в ее глазах. Я видел, как Фрэнки щупал ее грудь и терся о нее своим пахом, покуда жгучая ярость не охватила меня. Я видел, как этот придурок в маске вампира приставил пистолет к ее голове, не зная – либо ему было просто наплевать, – какую невероятную женщину он собирался прикончить.

Я проснулся в холодном поту и с фантомной болью от выстрела в спину. Я сел и включил телевизор.

На ESPN[14] я наткнулся на повторный показ спортивной программы и убавил громкость, чтобы не разбудить Алекс. В любом случае я не вслушивался. Мне просто нужны были бессмысленные, банальные рекламные ролики и гул комментаторов, обсуждающих основные моменты бейсбола.

Около двух часов ночи тихие шаги в