Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Подъем династии Северов, начиная с Септимия Севера и Юлии Домны, — одна из замечательнейших глав в истории Римской империи. Зачинатель отхода от наследования по крови после несчастливого правления Коммода, Север был первым римским императором из Африки, а Юлия Домна — первой императрицей с Востока. Эти двое, выходцы из далеких провинций, в дни Ливии и Августа считавшиеся бы в политической элите римского Запада варварами, теперь держали вожжи правления империей. При наследовании власти Севером, зависящей в их семье от рожденной в Сирии Домны, родственники которой обеспечивали сохранение династии в течение сорока двух лет, опять произошло возвращение к принципу наследования по материнской линии — невиданное со времени наследования Нерона, сына Агриппины Младшей.

Юлия Домна и ее родственницы многим современным историкам кажутся имеющими такое политическое влияние, что династию Северов часто рисуют как матриархат, в котором первой являлась сама Домна, за ней шла сестра Юлия Меса и внучатые племянницы Юлия Соэмия и Юлия Мамея, державшие под каблуком своих детей-наследников. Юлия Домна особенно привлекала внимание ученых XIX и начала XX века благодаря общению с выдающимся афинским софистом по имени Филострат, который окрестил ее «философом».[695] Преданность Домны философским занятиям, ее материальная помощь Филострату и ее покровительство дискуссионному кружку ведущих литературных, философских и научных мыслителей дня характеризует ее, вероятно, как самую интеллектуальную римскую императрицу.

Эти качества не всегда завоевывали ей поклонников. В XIX веке рожденную в Сирии Домну обвиняли в превращении Рима в бастион «ориентализма» путем введения поклонения иностранным богиням в римскую государственную религию и в приглашении к сравнению этих богинь с собой. Великий историк XVIII века Эдуард Гиббон считал, что династия Северов ответственна за переход Римской империи на путь упадка — хотя и отнес свою критику на счет «гордости и алчности» сирийских женщин, наследовавших Домне; по контрасту, ее он хвалил как женщину, которая «заслужила все, что могли обещать ей звезды».[696] А еще позднее «политическое непостоянство» Домны совместно с ее «интеллектуализмом» привели к созданию ее образа как не слишком лестного гибрида Екатерины Медичи, Кристины Шведской и развратницы Мессалины.[697]

И все-таки по сравнению хотя бы с ее предшественницами клана Юлиев-Клавдиев Ливией и Агриппиной Младшей, единственными двумя женщинами, бывшими сначала женой одного императора, а затем матерью другого, Домна получала относительно хорошие отзывы от современных ей авторов. Она заработала уважение за качество советов сыну Каракалле, когда он в конце концов занял трон, и завоевала симпатии, когда рвущийся к власти помощник ее мужа Плавтиан подверг ее гонениям, заставив искать убежища в мире литературы и знаний. Этот дополнительный портрет сохранился до нас — хотя Юлия Домна и выполняла более выдающуюся и, возможно, более важную роль в администрациях своего мужа и сына, чем любая другая императрица до нее. Странно, но она, похоже, получила эти роли без протеста с чьей-либо стороны: ее восточное происхождение примечательно осталось в стороне. Она явно не знала того язвительного сарказма, направленного когда-то на Беренику и Клеопатру.

Такая взвешенность отражала перемены в римском политическом ландшафте. Юлия Домна и Септимий Север стали ролевыми моделями новой космополитической римской элиты III века, для которой латынь больше не была автоматически первым языком, а провинциальное происхождение больше не стояло преградой к высокому посту. Культурная и политическая гегемония Рима ослабевала; Септимий Север даже подчеркивал свое провинциальное происхождение в публичных строительных проектах.

Римская империя неуверенно качалась на своих осях, все еще цепляясь за унаследованные культурные и религиозные традиции, еще продолжая противопоставлять свою ортодоксальность вызову восточных художественных влияний и религий — таких как христианство. Пребывание Марка Аврелия императором во второй половине II века совпало также с ростом трудностей в обороне некогда надменной империи. Военное давление на тысячемильной границе собранной в единое целое территории резко возросло. Рим, столица империи, был удален от рубежей Сирии, родины Юлии Домны, более чем на пятнадцать сотен миль. Война со старым восточным соперником Рима, Парфией, беспокоящие набеги тевтонских племен в Европе, периодические внутренние мятежи против императора и широко распространившаяся чума — все вместе вызывало нарастающее напряжение в механизме империи.

Более чем когда-либо оборона империи требовала сильного военного руководства. Но усиление полномочий армейских командиров могло подвергнуть опасности руководство Рима, если один из них решил бы претендовать на самую крупную должность — место императора. Эта проблема будет преследовать империю до конца ее существования. Она также отразилась в роли, играемой в каждой новой администрации женой императора и его семьей, чьи позиции стали даже еще более ненадежными перед лицом то и дело возникающих вопросов по поводу законности правящей семьи.

Родившийся 11 апреля 145 года, Септимий Север был уроженцем североафриканской колонии Лептис Магна в Триполитании (Ливия) и отпрыском провинциальной семьи, глава которой поднялся до ранга сенатора в эпоху Траяна. При Марке Аврелии с материальной помощью семьи Север тоже начал сенаторскую карьеру и постепенно рос по рангам. По пути он приобрел жену, взяв в супруги землячку по имени Пацция Марциана. В возрасте тридцати пяти лет, в марте 180 года, вскоре после смерти Марка Аврелия он получил место командира престижного IV Скифского легиона в римской провинции Сирия. Именно во время этой деловой поездки Север впервые пересекся с молодой Юлией Домной.

Она происходила из города Эмеса (современный Хомс), расположенного в плодородной долине реки Оронт в центральной Сирии. Когда-то являвшийся центром арабского царства, он позднее был аннексирован Римской империей, после чего им правил ряд зависимых царей, которые, как и их близкие союзники Ироды в Иудее, оказывали дипломатическую и военную поддержку своим римским начальникам во время кризисов — таких, как Иудейское восстание 66–70 годов. Вскоре династия Флавиев усилила свой контроль над местной властью, и когда последние цари Эмеса умерли, эта территория плавно присоединилась к римской провинции Сирия.[698]

Благодаря богатой вулканической почве, орошаемым полям пшеницы, оливковым и фруктовым садам, а также расположению на торговом пути по реке Оронт, Эмеса была богатым городом, хотя и несколько разнородным в политическом смысле. Больше известная как центр культа бога солнца Элагабала, Эмеса притягивала паломников, стремившихся поклониться культовому объекту в виде огромного конического черного камня. Священнослужители, хранители культа бога солнца, облачавшиеся в длинные золотые и пурпурные туники и венцы с драгоценными камнями, были потомками вассальных царей, которые правили Эмесой в первой половине I века. Когда Септимий Север посетил город в 180 году, высший пост в городе занимал отец Юлии Домны, Юлий Бассиан. У него была еще младшая дочь, Юлия Меса; звучащие по-римски семейные имена отражали их бывшее привилегированное положение вассальных правителей Римской империи, хотя прозвища девочек, Домна и Меса, были семитского происхождения: Домна произошло от арабского Dumayna, одного из синонимов слова «черный», а Меса, как считается, было произведено из арабского masa, означающего «идти враскачку».[699] Годы рождения Домны и ее сестры неизвестны, хотя во время визита Севера в 180 году старшей было, вероятно, не больше десяти лет.[700]

Как и в случае первой встречи Тита и Береники или Ливии и Августа, мы не знаем, когда или где Домна встретилась с будущим мужем, который во время своего визита в Эмесу еще был женат. После отъезда из Сирии многообещающая карьера Севера на несколько лет застыла. В отсутствие назначений он провел некоторое время, по своей инициативе обучаясь в Афинах, прежде чем его услуги снова востребовал Коммод в 185 году, когда его направили наместником в провинцию Лугдунская Галлия в нынешней Франции. Вскоре после прибытия туда его жена умерла (насколько нам известно, по естественным причинам), все еще бездетная. Вскоре из резиденции Севера в Галлии в столицу Бассиана в Сирии ушло предложение брака, на которое последовал положительный ответ.[701]

Несколькими годами позднее говорили, что Север выбрал Домну в качестве невесты, встретив ее в своем сирийском турне, потому что ее гороскоп предсказал, что она выйдет замуж за царя — это показалось хорошей приметой для амбициозного политика. Север, конечно, не остался слепым и к более прозаическим преимуществам этого альянса: некая Юлия Домна упоминается в юридическом тексте того периода как внучатая племянница сенатора и бывшего консула по имени Юлий Агриппа (но он не был родственником отца Береники), чье значительное состояние она частично унаследовала.[702] История о гороскопе была, вероятно, придумана и запущена через много лет после восшествия Севера, чтобы заставить краткую биографию нового императора выглядеть более впечатляющей.