Алая Завеса. Первый лик смерти - Роман Александрович Покровский

Но если выбирать из них самых честных, я явно оказался бы среди кандидатов. Только в городе, в котором все врут, не верили и мне."

Юлиан Мерлин, ноябрь 2010

– Сейчас ты по порядку и очень подробно расскажешь мне, что произошло, – ещё раз медленно и размеренно проговорил Якоб Сорвенгер.

Нервы комиссарра были явно на пределе, и Юлиан остерегался того, что сейчас Сорвенгер возьмёт в руки какой-нибудь стул и перейдёт к другому методу допроса.

Юлиан и сам был на взводе, потому что в апатию своё удивление он перевести не смог.

– Я не причастен к гибели Грао Дюкса, – сказал Юлиан точно то же самое, что и пару минут назад.

– Правда? – спросил Сорвенгер и приблизился к Юлиану, чем заставил его немного испугаться. – Но всё указывает на обратное, мой юный друг. Теперь я понимаю, что в ночь его смерти ты оказался с ним не просто так.

Часы уже пробили два ночи, но это собрание расходиться не собиралось. Сорвенгер совсем не думал о сне, но стоявший в углу младший инспектор Пол Уэствуд Глесон явно клевал носом.

– Это была случайность. Герр Сорвенгер, я должен вам кое-что рассказать.

– Ни слова! – шкала спокойствия комиссара явно сдвинулась с места. – Сказки свои будешь рассказывать в тюрьме, где ты окажешься очень и очень скоро.

– Грао Дюкс раскрыл мне план Молтембера и я должен предупредить вас…

– Мы на допросе. Не путай допрос и литературный вечер. Итак, в ночь гибели герра Дюкса ты чудесным образом оказался с ним в машине. Он загадочным образом погиб, а ты выжил. Едва покинув больницу, ты украл ключи у Гёкхана Эриксена и проник в дом к Грао Дюксу. С какой целью?

– С целью узнать…

– Узнать что? – недовольно спросил Сорвенгер. – Знаешь ли, мне ситуация видится совершенно с иной стороны. Ты что-то хотел у него украсть. Что-то такое, что при жизни он ни за что бы не отдал. Моя версия правдива?

– Нет.

Юлиану очень хотелось выпалить всё, что он узнал, но это было определённым риском. Воспоминания Грао Дюкса предупредило его, что договор с Эрхарой в любом случае карается смертью, а этого допустить было нельзя.

– Ты был под подозрением ещё неделю назад, когда случилась авария, – поведал Сорвенгер. – Но я сам настаивал на том, что это не мог быть ты. Но теперь… Когда ты снова оказываешься втянут в дело Грао Дюкса…

– Его убил не я, а Агнус Иллиций…

В это время дверь кабинета открылась и вошла Ривальда Скуэйн. Её появление показалось Юлиану лучиком надежды, ведь только с ней он мог откровенно поговорить о том, что узнал час назад. Но, увидев её промелькнувший взгляд, Юлиан понял, что всё потеряно.

– А я говорила, Якоб, – сходу сказала она, усевшись прямо за рабочее место Глесона.

– Ты всегда права, – согласился с ней Сорвенгер. – Прости, что я не верил. Как ты узнала, что сегодня он отправится в дом к герру Дюксу?

– Он не так неуловим. После гибели Грао он дал промашку. Эта ошибка стоила ему проигрыша.

– Вы серьёзно? – воскликнул Юлиан. – Миссис Скуэйн, вы считаете, что я кого-то убил?

– Да, Юлиан, – сухо произнесла она, рассматривая какие-то важные бумаги Глесона. – И я постараюсь доказать твою причастность к убийствам Ровены Спаркс и Люция Карнигана.

– Ещё и их? Вы с ума сошли? – не вытерпел Юлиан.

Он был готов начать крушить весь кабинет, но руки его были закреплены наручниками к столу. Ещё бы – на данный момент он самый опасный преступник Свайзлаутерна.

– Я тоже так думала. Но мои глаза не врут мне. На задней стороны затылка Грао Дюкса были найдены следы удара тяжёлым предметом. Мы не говорили тебе об этом, чтобы ты считал, что контролируешь ситуацию.

– Но это логично! – воскликнул Юлиан. – Мы же врезались в дерево!

– Рана была нанесена до смерти, а не после, как хочешь сказать мне ты.

– Но я же не такой идиот! Я бы не стал убивать человека в машине, которая ехала на полной скорости! Это чудо, что и я выжил!

– Она не ехала на полной скорости, – сказала Ривальда. – Скорее всего, она не ехала вообще, когда ты убивал Грао Дюкса. Ты ударил Грао Дюкса по голове, что могло привести либо к потере сознания, либо к мгновенной смерти. Ты не мог знать наверняка. Чтобы скрыть следы преступления, ты инсценировал аварию. Так? Отпираться глупо.

– Глупо – это то, что вы сейчас сказали.

– Нет. Глупым был ты, когда проворачивал своё дело. На автомобиле Грао Дюкса не была включена передача. По-моему, на нулевой передаче машины об деревья не разбиваются.

Юлиан оказался загнан в угол. Теперь и впрямь отпираться глупо, потому что правда не значит абсолютно ничего.

– Но вы же врёте, миссис Скуэйн! – в отчаянии крикнул он.

– Будь осторожнее со словами, – сказал Юлиану Сорвенгер. – Ты разговариваешь с работником Департамента.

– Вы все лжёте! – сказал Юлиан. – Не надо сознаваться в этом, миссис Скуэйн. Но знайте – в доме у Грао Дюкса я узнал всю правду. В том числе и о вас.

– Он мне твердил об этом целый час, – проговорил Сорвенгер. – Но в доме Грао Дюкса нет никаких записей. Он был обыскан неоднократно.

– Это Комната Воспоминаний, – поведал Юлиан. – Миссис Скуэйн, мне надо срочно поговорить с вами наедине. Тогда я не выдам вашей тайны.

– Как ты смеешь обвинять меня в чём-то? На данный момент самый лучший выход для тебя – это молиться, что мы не найдём доказательств убийств Ровены Спаркс и Люция Карнигана.

Юлиан опустил голову вниз. Он усердно сочинял в голове умную речь, но слова не приходили в голову. Мелькали образы, картинки, какие-то формулы, но в слова они не преобразовывались. Теперь Юлиан всё прекрасно понимал, но сам стал жертвой своих же знаний.

– А вы ведь всё знаете, миссис Скуэйн, – тихо сказал Юлиан, но потом увеличил тембр. – Вам не может быть неизвестно, о чём же таком я узнал в доме у герра Дюкса. Вы знаете, что произойдёт через три дня. Знаете, что вам никто не поможет. Знаете, что я ни при чём.

– Замолчи, Юлиан. Тебя никто не собирается слушать, – равнодушно проговорила Ривальда.

– Да мне плевать, что не собираетесь! В какую игру вы играете? Скажите прямо! Вы же всё равно всех купили здесь! Сорвенгер открыто говорит вашими словами! Что это? Внушение? Деньги? Или вы умеете убеждать другим способом?

Он с силой ударил ногой в стол, но угодил мизинцем прямо в ножку, и острая боль пронзила всё тело. Но её глушила накапливающаяся злость