Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры. - Александр Тюрин

— Мустанги уже не ржут. От них остались только шкуры.

— Отмирание бомжей, алканавтов, эзотериков, бормотологов и прочих путешественников в астрал — это ведь как линька у собаки. Что делать, если со старой шерстью в новом климате жить нельзя. Поэтому собака трется о всякие острые углы, чтобы поскорее избавиться от нее.

— А зачем нашу историю надо было обгаживать, плевать нам в душу? Это разве не мы холоднючую северную Евразию цивилизовали, не мы стали сеять рожь и ставить избы в тех краях, где лишь звери срали, да кочевник искал с кого спустить шкуру? Не мы создали страну, в которой надо было от края до края три года на санях ехать?

— Дружище, пафос тебе не к лицу. А если по существу, то и здесь идет линька. С мешком старых подвигов, да еще на санях, в новый мир трудно въехать. Тебе-то самому не кажется, что величием своей страны живут только импотенты? А вот настоящие содержательные личности…

— Гордятся величием чужой заморской страны.

Лицо Негра в зеркале «украсилась» кривой улыбочкой, которую обычно изображала моя собственная физиономия при прослушивании чьих-то патетических речей.

— Ладно, брат, давай начистоту. Историю пишут победители. Поэтому в истории были стремительные чайные клипперы, но из истории исчезли пузатые шхуны, чьи вонючие трюмы набиты неграми, как килькой.

Да, он прав, историю пишут победители, а сегодня это Омега вместе со своим могучим искином «Фридом наномайнд». Он и возлагает, и отпускает исторические грехи.

Поэтому были и есть танцы в кельтских юбочках, но не было развешанных на деревьях ирландцев.

Были кофе и каучук, но не было отрубленных рук конголезских дикарей.

Были вигвамы и вампумы, но не было вмерзших в лед индейских детей.

Были и есть кенгуру, но не было охоты на аборигенов.

Никто ничего не вспомнит, потому что это потерто как в сети, так и на всех несетевых носителях. А то, что было на бумаге, стало золой после проведения всемирной кампании «против коммунистической агитации». На Дворцовой площади три дня горел костер из «коммунистических книг», вокруг которого плясали амраши под простенький музон, вроде «trance», как на дискотеке. Хотя, по идее, больше подошел бы Вагнер с его «полетом валькирий». Потом выяснилось, что спалили случайно мистера Dostoevsky, которого читал сам мистер Октавио, и за это парочку переплясавших амрашевских активистов сослали на Луну. Не более того.

Итак, меня уговаривают: прими власть и деньги. Это не сложно. А мне б получить на руки всего полтора миллиона и я смогу восстановить Веру. Сегодня деньги отменяют смерть. Но… с другой стороны, мне тогда принимать и ответственность за то, что натворил и еще натворит «виртуальный проект». А вдруг грехи определяет и учитывает не только «Фридом наномайнд»?

— Значит, Негр, ты купить меня собрался. Купить мою бессмертную душу.

— Ой, как далеко мы зашли. Сейчас прямо сойдем во гроб с образком в руке. Да я тебе самого главного еще не сказал. Если ты не займешь место виртуального миллиардера Грамматикова, специально подготовленное для тебя место, то его займет другая сущность. Это искин с довольно длинным названием, которого специалисты кличут просто Симулакром.

Негр сделал довольно сильный ход, которого, впрочем, можно было ожидать. Это я давлю свои беспокойные предположения, а он, наоборот, даёт им ход.

— Хватит плодить сущности.

— Эх, брат, раньше надо было выдвигать этот замечательный лозунг. Симулакра создавали, в общем, для «оживляжа», как некое подобие личности, чтобы виртуальный миллиардер мог давать интервью и вступать в контакты с деловыми партнерами. Но сейчас есть мнение, что от Симулакра можно ожидать любых пакостей, потому что он оживился чересчур и даже обзавелся тайными носителями, на которых хранит свои резервные копии.

— Слушай, Негр, иди ты подальше бани, к хакерам, они любят такие истории, — раздраженно откликнулся я, хотя понимал, что среди разработчиков «виртуального миллиардера» могут существовать две партии. Какие-нибудь гуманисты и механисты. Первые пытаются использовать мою личность, вторые хотят её стереть и заменить искином… Но, скорее всего, Негр лишь использует нехитрый психологический прием, создавая впечатление конкуренции. Дескать, уже двое претендуют на одно место — торопись, браток, а не то опоздаешь…

Негр стал описывать каверзную сущность Симулакра, подавая его в роли моего исконнего врага, а я стал искать взглядом какую-нибудь тряпку побольше, чтобы накинуть ее на зеркало. Собеседник догадался, что переборщил с киберужасами и перешел на куда более увлекательные темы. Не просто перешел, а даже переоформился. Он превратился в мулатку-шоколадку, которые при всех своих причиндалах, сохраняла и кое-какие мои черты, например, сломанный нос.

— Записывай, котик, телефон команды знойных эфиопок, — проворковала шоколадка. — Они-восемь-пять… У них сиськи, как на пружинках, и ягодицы, как колобки, а вдобавок имеется высшее гуманитарное образование; они вполне оценят и твой немеркнущий интеллект. Если хочешь подробности — они, также как и ты, предпочитают, когда мужик сзади. И задок у них ходит, как затвор на пулемете.

— «Если кто с женой сзади грех сотворит, да наречется скотом», понятно?

Я схватил фарфоровую вазу династии Сун и швырнул в «зеркало». Оно на удивление раскололось. Из-за стилизации под старину экран был твердым и хрупким, а ваза все-таки оказалась ненастоящей — пусть и собранной поатомно один к одному с оригиналом десятого века, но с добавлением армировочного кремниевого волокна.

Из нервной задумчивости меня вышиб странный толчок воздуха, за которым последовал низкий рокочущий звук.

Я выскочил из туалета на пирс и посмотрел туда, откуда донесся звук. За хрустальным небосводом проглядывалась огромная тень. Так, наверное, видят рыбки своего хозяина из голубого аквариумного мирка.

Я сгонял в дом за спексом и снова вперился в небосвод, изучая его при двадцатикратном увеличении. Теперь, хоть и смутно, но впечатляюще проглядывалась туша «Мадлен Олбрайт», если точнее, её кормовая часть, напоминающая слепленные пухлые ножки одноименного исторического персонажа. Углядел я даже обводы радиатора силовой установки, напоминающие короткую юбочку — ближе к средней линии. Рассмотрел и сеточку — на самом небосводе — трещины, что ли?

Похоже, круизный лайнер во время неудачного маневра после отшвартовки влепился в остров…

У меня или искорки в глазах, или что-то в самом деле падает с неба… Это, надо думать, часть лайнера, какая-нибудь выступающая причальная деталь, пробившая небосвод, а затем отвалившаяся.

Искорки поблескивают все ближе и ближе, значит лучи солетты играют на рваной поверхности летящего объекта. А вот… и впилился он. Взлетели вверх тучи пыли и, спустя доли секунды, легкий шумок достиг моих ушей. Похоже, эта штука «приземлилась» в районе Папеэте.

И тут началось затмение, все вокруг затянуло серыми сумерками. Солетта явно переключилась на режим экономии, используя какой-то маломощный резервный источник энергии. Затем вырубился легкий бриз. А следом поблек и Нановилль. Пальмы осунулись и стали саксаулами, орхидеи превратились в ромашки, колибри в воробьев. Швартовые концы, которые притягивали яхты к пирсам, бессильно упали в воду. Это был явный сбой в энергоснабжении виллы.

Я получил шанс смыться отсюда, грех не воспользоваться. В голове, несмотря на утомление и лень, мигом сформировался план. Я бросился на западный пирс, влез в лодчонку размером с хорошее корыто. Полный вперед, капитан на шканцах… Но плавсредство и по своим мореходным свойствам приближалось к корыту. Пока я тянулся к веслам, корыто сделало попытку перевернуться и обещало повторить это снова.

«Мы вышли в открытое море, в суровый и дальний поход». В «открытом море» вода после отключения энергии была вязкая и сопливо-густая словно борщ. Сказывался избыток ПАВ, ВМС, красителей, ароматизаторов и прочих «полезных» добавок. Современное море ведь такой же продукт, как и йогурт.

Где-то рядом с буями должна проходить граница частного владения.

Я гребу, как тысяча морских чертей, однако не становлюсь ближе к буям ни на метр. Скользкая сопливо-густая жидкость течет навстречу мне, словно с горки. Сквозь пот, заливающий глаза, я наконец различил барьер.

Это — стоячая волна, опоясывающая всю акваторию Нановилля.

Всё — кранты, сил больше ни капли, морские черти испарились. «Суровый поход» закончился.

Я выскочил за борт. И быстро понял, что плыть здесь невозможно. Это даже не кисель — верхний слой воды похож на поролон! Я так и вижу, как молекулы этой псевдожидкости вместо того, что свободно болтаться, сидят, словно на цепи. Из-за этого я побултыхаюсь немного и захлебнусь. Если бы у меня были сейчас сухие штаны, то я бы их обмочил. Попробовать бы вернуться в лодочку, но ее уже прилично снесло в сторону от «барьера»…