Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры. - Александр Тюрин

Долго не копаясь, я вытащил довольно неряшливый план по распродаже материальных ресурсов экс-России. Всё на стратегическом уровне, без подробностей. В центральном столбце тип рыночного мероприятия, которое маскирует раздирание добычи. Аукцион, биржевая операция, реституция, непременно ссылка на директиву ооновского генерал-губернатора или комиссара. В правой графе название фирмы, которой надо покрыть расходы на проведение «гуманитарной интервенции».

Вот списки научных учреждений и лабораторий, что прошли «оздоровление», такое-то оборудование и материалы вывезено, такое-то продано, такое-то уничтожено как «потенциально опасное», эти сотрудники, как «друзья свободы», взяты на работу в Принстон, Гарвард и так далее, у «врагов свободы» фамилии перечеркнуты…

Я понимаю, что это — защищенная информация в директории «Мои Документы», в личном ноутбуке, на частной вилле владельца. И тем не менее, всё так откровенно. А откровенно, потому что естественно для господина Грамматикова. С такой же естественностью «антенщик» рассказывает, зачем он показывает свой хрен гуляющим в парке женщинам: это, дескать, и самореализация, и обостренное чувство прекрасного, и бескомпромиссная борьба за свободу совести…

В «Моих Документах» есть и блестящее выступление Грамматикова на слушании в сенатском комитете по законопроекту «Russian Empire erase act», после которого началась ликвидация «русского империалистического сознания» и сертифицирование нового «поколения свободы» на территории экс-России.

Грамматиков в роли «независимого эксперта» научно обосновывает речюгу очередного быка с техасского ранчо, требующего «нокаутировать этих русских, чтобы не встали».

Наш герой старательно имитирует акцент южных штатов и вставляет типовые фразочки, которые осточертели мне еще двадцать лет назад после просмотра крупной порции голливудских фильмов. «Иногда они возвращаются» — это про неугомонных «коммуняк», которые не дают мирной babushka продавать matrioshka на пороге своей izbushka.

Я выуживаю из электронного почтового ящика переписку с комитетом ООН, который делает Грамматикова главным лицом на переговорах по поводу границы между «экономическими владениями» лондонско-сибирской компании и китайской «зоной ответственности» в Эвенкии. Нахожу и решение правления лондонско-сибирской компании, которая назначает ооновского любимца своим президентом…

Я еще раз прошелся вдоль стены с парадными фотографиям и грамотами — все в рамочках, сияющих как нимбы у святых. За усердное «выращивание свободы» Грамматиков получает почетную докторскую степень в Гарварде, сидит за чашечкой чая у королевы английской, у которой шляпа, что пивной ларек, ходит на фитнес с ооновской президентшей Вики Лу, которая в обтягивающем полупрозрачном топике. Надо признать, глобальные заботы не отяготили её сиськи — все те же яблочки наливные… Я бы постеснялся повесить на стену диплом «Владельцу самого элегантного костюма среди менеджеров высшего звена», а Грамматикову это — важный этап славного пути.

Снова из стены выходит «английский слуга» и начинает рассказывать, какая-такая шляпка была у королевы и какое дерьмо сожрала ее собачка во время приема. Его вычурный голос с оксфордским произношением придает высокий смысл даже самой тупой фразе.

— Не хотите ли попробовать пудинг по-вестминстерски, сэр? — стал отечески донимать «английский слуга», закончив с королевой.

— Засунь себе его сам знаешь куда, — рявкнул я на приставучего мимоида.

— Не знаю, подскажите, сэр.

— В виде аргумента в функцию финализации.

Уф, подействовало, мой англичанин ретировался обратно в стену… Похоже, в Англии Грамматикову сделали косметический ремонт еще в начале 2013 года, как минимум поменяли зубы и выправили нос. Грамматиков порозовел, посвежел, а потом и вовсе начал хорошеть день ото дня. Наверное, плавает в бассейне, играет в теннис, делает омолаживающие инъекции стволовых клеток, применяет геночипы, ставит импланты, которые развивают мускулатуру и поддерживают уровень влаги в коже. Будьте уверены, нанодоктора в его крови отслеживают и безжалостно уничтожают малейшие намеки на болезнь. Наверное, елдак он себе тоже модернизировал, чтобы быть ближе к коню; как без этого, если в его распоряжении целый бабий табун. И уж, конечно, имеет он пару кобылок в день, скотина ненасытная. Первую оседлывает после завтрака, в офисе. Вторую объезжает дома, перед ужином, ибо застоявшийся тестостерон ускоряет старение, как предупреждает руководство авторитетного журнала «Плейбой». И эти кобылки не какие-нибудь дурные шлюхи, а сами по себе топ-менеджеры. Сейчас такие мадамы на высоких постах: губки бантиком, попка крантиком, размеры 90-60-90. Крутых баб ставят на крутые должности, чтобы показать, что жизнь приятна и сексуальна.

Как тут не вспомнить писанину О. Уайльда, хоть покойный и был геем. Бизнесмен Грамматиков — это Дориан Грей. А я его портрет, накапливающий уродства. Его во весь опор несут колеса фортуны, а может и вообще адской колесницы. Товарищ дьявол пунктуально исполняет условия долгосрочного договора и вовсе не требует по быстрому отдать душу, как ошибочно считали средневековые схоласты. А в отношении меня действует генератор случайных чисел, как и в отношении любого другого суслика. Выпал «орел» и вот большая гордая птица своим могучим клювом тянет потрошки из моего сизого животика.

Я все эти годы скисал в маринаде нищеты, протухал в комнате с закопченными окнами, желтел от гепатита А, покрывался морщинами от дурной водки-табуретовки, лысел от недостатка витаминов, психовал от стрессов, терял зубы от авитаминоза. Ну и во мне плескалась целая цистерна неизрасходованного тестостерона, от которого, как известно, быстро наступает старость. Впрочем, от скуки старость наступает еще быстрее. Единственное, что развлекало меня все эти годы — это бесплатный канал телека, по которому крутят интерактивные мыльные оперы. Щёлк кнопкой на пульте и Хосе Антонио на экране приобретает мой внешний вид, хотя и продолжает ходить, как танцор фламенко. И мне кажется, что это я хожу, как танцор фламенко, поджав ягодицы и постукивая каблуками, что это меня целует в рот красавица Лусия своими горячими губами-оладушками. Хотя на самом деле меня пытаются поцеловать в рот жирные мухи, влетающие эскадрильями через форточку — словно у меня в комнате такая же помойка, как и во дворе. Кстати, я заметил, что от постоянного просмотра латиноамериканских сериалов на лице образуется выражение, которое скорее подошло бы дедуле-маразматику.

Так что сегодня мы с оборотнем-миллиардером не шибко-то и похожи. Вернее, он похож на меня такого, каким я должен быть. Это гад украл и мою биографию, и мою рожу, а потом использовал всё это с большим толком, чем я сам. Он обрел ту свободу творить, которую так хотел я. И натворил!

Чей же это трюк и какому бесу это понадобилось?

Хватит мыслить. Все и так ясно. Теперь это он — настоящий. Он — оригинал. А я, получается, стал у него бледной тенью. И, попробуй докажи, что этот оборотень меня обобрал. Оборотень… А может и в самом деле, я имею дело с чертовщиной?

— Сэр, — опять возник «английский слуга».

— Чего тебе?

— С пудингом пришлось помучиться, но все же я сделал это, сэр. У меня получилось!

— А у меня ничего не получилось. Исчезни!

— Сэр, к вам посетитель. Он ждет вас в туалетной комнате. В туалете номер пять.

Посетитель, да еще в сортире? Во времена моей молодости сортир был наилучшим местом для выяснения отношений путем быстрого прикладывания кулаков к лицу оппонента. А вдруг сам Грамматиков пожаловал?

Я выскочил из кабинета и бросился в сортир, пардон, туалетную комнату. Но туалет номер пять был пуст. Это заведение представляло собой настоящий фестиваль передовой сантехники, ничего полинезийского. Унитаз и его родственники, ванны, джакузи и вообще неведомые мне устройства. Фонтанчики, выбрасывающие разноцветные светящие жидкости. Растения с листьями, напоминающими туалетную бумагу. Синтетический геном даже вывел на листьях надпись из более темного пигмента «Геноциркус. Все права сохранены». На реальных веточках виртуальные птички щебечут-надрываются. И еще тут нечто, что я при первой встрече с трудом идентифицировал как биде. А вообще нахрена биде мужику, или может я сильно отстал от жизни?

«Желаете облегчиться», — спросил унитаз, на его бортике даже образовалось подобие лица.

— Желаю, чтобы вы все заткнулись… Птички, цыц, вашу мать.

Я ткнул пупырышек в стене, напоминающий сосок женской груди, и в ванну полилась теплая голубая вода.

Опустил руку в ласковую воду, взял маленькие золотистые ножницы. Если жизнь — сплошной неисправимый позор, если меня обокрали вплоть до биографии, то остается последнее — курс в никуда. Я такой вариант всегда приберегал на сладкое. Прикончить себя в какой-нибудь питерской конуре, чтобы мой труп по быстрому утащили ассенизаторы — это одно, а вот если то же самое, но на шикарной космической вилле, среди биде и всяких чудес — это уже совсем другое. Две большие разницы, как говорят в Одессе…