Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

мы с Домниным пытаемся выбраться из плотного кольца оцепления, подолгу замирая неподвижно при приближении очередной волны прочесывания. Казалось, что немцы чуть ли не под каждым кустом разместили посты. Во всяком случае, те тропинки из леса, которые мы осмотрели, были ими плотно блокированы. В небе постоянно кружили самолеты, высматривая любое движение. То и дело то там, то тут раздавались взрывы бомб и снарядов. Немцы бомбили и обстреливали чуть ли не каждую лягушку, осмелившуюся высунуться из своего болота. Единственный относительно слабый участок в немецком оцеплении был на западе, в направлении на Слоним. Вот в это игольное ушко мы и смогли буквально чудом просочиться. Получилось, что двигались мы обратно по тому же маршруту, что и пришли сюда.

Кстати, именно болото и помогло нам выбраться. Как не потонули в нем со всем своим немалым грузом, я так и не понял. Домнин категорически отказался бросить так полюбившуюся ему винтовку и патроны к ней. Пришлось и мне тащить свою часть боеприпасов. На другом берегу топи немцев не было. Пройдя еще несколько километров, смогли перевести дух.

Представляю, как мы сейчас выглядим со стороны в своих костюмах, обляпанные грязью и тиной. Больше всего я боялся не сам утонуть в болоте, а замочить и испортить свои документы. Хоть они и были плотно упакованы в целлулоид, я старался держать их над поверхностью воды. Это может показаться глупостью, но такой уж я есть. Тем более что мое удостоверение заместителя председателя ГКО могло пригодиться.

Внезапно Домнин остановился, выбросив вверх сжатый кулак. Ха, моя школа. Показал ему несколько условных знаков для подачи сигналов. Он, словно зверь, поводил носом в стороны, будто что-то унюхав. Я присоединился к нему и буквально где-то на самом краю обоняния почувствовал запах дыма. Кто-то неподалеку от нас явно жег костер, и я сомневаюсь, что это были немцы.

Новый условный знак, и мы медленно движемся через чащу, стараясь не шуметь. Таким образом вышли к небольшому овражку, на дне которого горел крохотный костерок, а в подвешенной металлической каске булькало какое-то немудреное варево. Остаток пути до края склона преодолели ползком. Стало слышно, о чем говорят находившиеся внизу люди, а было их семеро. Трое в зеленых фуражках пограничников, причем один из них с треугольничками старшего сержанта в петлицах, двое рядовых, один сержант с перекрещенными пушками артиллериста в петлицах и один рядовой, похоже, из пехоты. И с ними две женщины, судя по всему, гражданские. Вот одна из них взяла длинную палку с расширением на конце, явно вырезанную из ветки, и принялась помешивать в импровизированном котелке.

– Крупы еще на два раза осталось… – Вздохнув, она вернулась на свое место.

– Надо в деревню идти. – Пехотинец пересел чуть поближе к костру. – Нешто люди добрые не помогут? Мы же свои, советские. Что скажешь, старшой?

– Погодим до завтра. – Старший сержант задумчиво глядел на огонь. – Что-то немчура взбаламутилась. Как бы не нарваться. Сегодня здесь переждем, а завтра с утра тронемся в путь и по пути зайдем в какую-нибудь деревню.

– Прикрывай, – шепнул я Домнину, отдавая ему немецкий автомат и свой верный «Скорпион», а затем с последними словами пограничника сделал шаг к костру.

– Ага, так вас там и заждались.

Картина маслом. «Не ждали» называется. Одна из женщин, та, что помоложе, аж подпрыгнула со словами «ой, мамочки», а вторая зажала руками рот, с ужасом глядя на меня. Ну да, вид у меня еще тот. Если бы себя внезапно где-то увидел, то непроизвольное опорожнение кишечника было бы гарантировано, особенно ночью и в темном переулке.

К чести погранцов, среагировали они моментально. Только что сидели у костра – и уже раскатились в разные стороны, взяв на прицел автоматических винтовок АВС-36 свои сектора. А вот артиллерист с пехтурой так и остались сидеть как истуканы, удивленно хлопая глазами.

– Погреться не пустите? А то так есть хочется, что аж переночевать негде, – попытался я немного разрядить обстановку, стараясь не смотреть в направленный прямо мне в лоб ствол.

– Кто такой? – глазами высматривая у меня за спиной возможную опасность, спросил старшой.

– Да так, прохожий. – Я медленно развел руки в стороны, показывая, что оружия у меня нет. – Иду вот мимо, смотрю, люди добрые сидят у костерка да кашеварят. Дай, думаю, подойду, согреюсь. А там, может, меня и угостят чем.

– Ты мне зубы-то не заговаривай, – прошипел погранец, – говори, кто такой! Документы есть?

– Конечно, есть. – Я улыбнулся как можно более открыто. – Ты только пушку свою опусти и вон туда посмотри… – Я кивнул чуть в сторону, где из-за кустов выглядывал ствол очень даже солидного калибра. Пограничник скосил глаза в ту сторону и нервно сглотнул, однако винтовку не опустил.

– Молодец, товарищ старший сержант, – я поощрительно улыбнулся, – а теперь подумай, что было бы, если бы это были немцы.

Казалось, что из пограничника выпустили воздух. Он выдохнул и опустил оружие.

– Кажись, свои.

– Когда кажется, креститься надо. Гризли, иди сюда. Нам здесь рады.

Еще в пути мы договорились с Домниным, что обращаться друг к другу будем по позывным. Так он стал Гризли, ну а я, ожидаемо, Шершнем.

Из кустов вышел Домнин, в одной руке держа свою винтовку, а в другой, чуть на отлете, неся за ремень кого-то, беспомощно болтающего свисающими руками и ногами.

– Ваш?

Он, казалось, вообще не чувствуя веса своей поклажи, довольно бережно положил молоденького паренька в красноармейской форме поближе к костру. Женщины тут же бросились к нему, опасливо поглядывая на бывшего ротмистра. И все это молча.

– Он жив? – Старший из пограничников недобро прищурился.

– Да жив он, жив. Я его так, легонько придавил. Уж больно, стервец, спрятался хорошо. Чуть было меня не подловил. Толковый малый. – Гризли как-то по-доброму улыбнулся, чего с ним не случалось со дня гибели дочери.

У костра познакомились со всеми. Старшим, закономерно, оказался старший сержант пограничник Николай Земляной. С ним – двое бойцов с той же заставы, рядовые Петр Ухтомский и Василий Черных. Накануне войны, 21 июня, их отправили сопроводить перебежчика с той стороны границы в комендатуру. Решили заночевать в комендатуре, а поутру отправиться на заставу. Там их и настигла война. Участвовали в боях, попали в окружение. При попытке прорыва отбились от основной группы, что их и спасло. Остальным немцы дали выйти в чистое поле и там раскатали танками.

Именно в тот момент к ним и прибился молоденький, только что призванный боец Иван Воронов, тот самый, который так удачно замаскировался в дозоре, что его едва не упустил такой знаток леса, как Домнин. Позднее в лесу встретили сержанта-артиллериста Павла Самойлова и двух женщин-медиков из разбомбленной немцами районной больницы, хирурга Наталью Вейдель, женщину лет сорока или даже