Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

Домнин вздохнул. – Умер он и здесь похоронен. С тобой я пойду. Ты же к своим будешь пробираться и немцев бить по пути. Вот и у меня к ним теперь есть огромный счет. Не война, глядишь, и Анна была бы жива. А я отныне и до последней своей минуты Домнин Вячеслав Александрович.

Загрузились в дорогу основательно. Шли навьюченные по полной. И если меня мой груз довольно-таки прижимал, то Домнин пер как танк. Казалось, он не чувствует ноши. Из оружия я взял верный ПП «Скорпион» и немецкий МР-40, а Домнин вооружился более или менее приличной винтовкой, что осталась от полицаев. Продуктов тоже взяли из расчета на неделю.

Нам предстояло преодолеть по территории, занятой противником, ни много ни мало, почти три сотни километров, от печально мне известной Беловежской пущи до Минска. Надеюсь, наши генералы выполнили приказ Сталина и Минск не сдали. Вся надежда на Рокоссовского.

Домнин вел меня одному ему известными лесными тропами. Несколько раз мы проходили по краю довольно больших полян, засаженных картофелем. И это в лесу в стороне от жилья. И было отчетливо видно, что посадки эти не заброшены, а аккуратно обрабатываются. На мой вопрос Домнин ответил:

– Когда в прошлом году власти начали изымать у людей скот, зерно, часть продуктов, то многие озлобились на большевиков. Кто-то подался в центральную Россию, кто-то – в Польшу. И хотя за изъятое платили деньгами, но их зимой есть не будешь и по весне в землю не посадишь. А ближе к весне и сажать что-либо запретили. Вот крестьяне и нашли выход. Кто похитрее, те вскопали такие вот поляны в лесу и посадили бульбу. Кабаны, конечно, разоряют такие посадки, так что приходится сторожить. Скорее всего, и сейчас сторож где-то здесь, притаился от лихих людей. Погоди-ка, – Домнин так резко остановился, что я едва не влетел в его спину, – так это получается, что вы все знали про войну и потому и скотину, и зерно с продуктами, и кое-кого из баб с дитями отсюда вывезли?! Потому и сажать запретили, чтоб колбасникам не досталось? – Он посмотрел мне в глаза.

– Знали, Вячеслав Александрович. Знали и готовились.

Домнин еще какое-то время постоял, что-то обдумывая, потом кивнул сам себе и пошел дальше. На ночевку остановились в небольшом овражке, по дну которого протекал чистый ручей. В одной из стен оврага была устроена маленькая, но достаточно удобная землянка. Развели небольшой костер, на котором сварили сытную похлебку и сели ужинать.

– Вот смотрю я на вас, ваше благородие, и поражаюсь… – Я подул на ложку с горячей похлебкой. – Нет, я понимаю, что вы довольно долго прожили на хуторе, но все же откуда столько крестьянской смекалки? Вы же, как я понимаю, дворянин?

Если честно, то я просто хотел разговорить Домнина, а то он начал постепенно уходить мыслями куда-то в себя. Гибель дочери его сильно подкосила.

– Ну да, дворянин. – Домнин усмехнулся. – Даже наследственное дворянство имею. Дед мой получил личное дворянство, а отец уже и потомственное выслужил. До статского советника дослужился при Горном департаменте. Род наш от мастеровых идет, оттуда и фамилия. Сколько знаю, все Домнины с металлом работали. Кто чугун плавил в доменных печах, кто кузнецом был, а дед так белое оружие[65] делал такое, что за ним из самого Петербурга приезжали. За то и дворянство получил. Потому, наверное, я такой статью и вышел, что родом из мастеровых. Брат мой младший нашу династию мастеров продолжать взялся, а я вот по военной стезе пошел. Из Златоуста я родом. Слыхал про такой город?

– Да мы с вами, Вячеслав Александрович, можно сказать, земляки. Я родом из Белорецка.

Я усмехнулся. Вот ведь как бывает в жизни. Можно всю жизнь прожить с кем-то на соседних улицах, а впервые встретиться на другом краю света.

– Как же, бывал. – Домнин оживился. – Рад встретить земляка. А на вашем заводе я с отцом бывал еще в отрочестве несколько раз. Отец у меня по своей служебной надобности туда ездил, да и меня с собой брал.

Утром разогрели остатки ужина и, перекусив, направились дальше. Часа через полтора вышли к лесной дороге, которая пересекала довольно широкий луг. Решили пройти по опушке, и когда уже обошли открытое место, вдруг откуда-то из-за кустов легкий ветерок донес до нас приторно-тошнотворный трупный запах.

Прямо за кустами, в небольшой низинке, уткнувшись радиатором в дерево, стоял пикап ГАЗ-4 с изрешеченной пулями кабиной. Похоже, расстреляли машину с воздуха. Видимо, немецкий самолет настиг их, когда пересекали открытое место. Да и вообще дорога здесь на редкость с длинным прямым участком.

В самой кабине обнаружились два трупа в фуражках с тульей василькового цвета. Уж на что я не впечатлительный, но тут меня просто вывернуло наизнанку. Сделав несколько шагов в сторону, я избавлялся от завтрака, ужина и вообще от всего. Домнин посмотрел на меня с какой-то жалостью и совершенно спокойно полез в кабину, где достал из нагрудных карманов убитых их документы. Посмотрев в его сторону и только на миг представив, какой там сейчас стоит запах, я опять согнулся в рвотном порыве.

Отпустило меня минут через пятнадцать, когда я избавился даже от желчи. Бывший ротмистр тем временем достал из кузова лопату и принялся копать рядом могилу. Кое-как пересилив себя, я взял в руки пропитавшиеся трупным запахом документы. На своей карте отметил место захоронения, а на обороте написал фамилии, имена и звания погибших. Будет возможность, передам куда там следует. Глядишь, меньше будет неизвестных захоронений. Документы положил в нашедшийся в кабине планшет, который завернули в кусок брезента и уложили в могилу. Постояв минуту в молчании над невысоким могильным холмиком, произвели ревизию груза, находящегося в кузове пикапа. А вот тут нас ждал сюрприз.

Аккуратно завернутая в мешковину, в кузове лежала КВСС «Незабудка», то есть крупнокалиберная винтовка Симонова снайперская. Каюсь, название ее – тоже моя работа. Очень уж незабываемые впечатления оставила эта красавица на стрельбище. Кстати, это второй вариант винтовки, который полностью отличался от того, который представляли комиссии изначально. Первый вариант – это было, по сути, ПТРС (противотанковое ружье Симонова), которое на снайперское оружие явно не тянуло: после первого же выстрела настройки оптического прицела сбивались напрочь. Отдача была такая, что Ворошилов, рискнувший выстрелить из него, сказал: «Лягается, как лошадь». Да и тяжелая, и здоровенная бандура получилась. В итоге ружье приняли, но именно как противотанковое.

Но Сергей Гаврилович не был бы, не побоюсь этого слова, гениальным оружейником, если бы на этом и сдался. Идея создать крупнокалиберную снайперку завладела им полностью. А тут еще один попаданец подкинул идею сделать оружие