Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

приветствовала Кассандру и Анджелеса, говорили о том, что она не распрощалась со своей потерей, как не распрощалась и с трауром.

Следующим пришел раздражительный Джон Джерри, опиравшийся на свою трость, которую Анджелес бурно расхваливал. Пока двое мужчин хвастались друг перед другом и выясняли, чья трость лучше, Кассандра заметила, что пришел Джеймс Кавендер, истинный поклонник моды, которой постыдились бы следовать даже молодые люди. Он поздоровался с Джерри с радостью и удивлением, потом забыл и о нем, и о хозяине вечера, приняв бокал с шампанским в левую руку, а бокал с бренди — в правую.

Прибыл Лайонел Брейтуэйт, за ним — лорд и леди Деверелл, потом леди Изабел и Каллум Дженкс. Появился Фокс, как обычно дородный, помятый и усталый. Пожилого величавого мужчину Кассандра не узнала. Анджелес сказал, что это брат Фрэнсиса Лайтфута, который отравился в отчаянии после смерти своего сына. Селина предстала в золотистом атласе и радостно помахала ей рукой. Рядом с ней стоял серьезный средних лет джентльмен, ее муж лорд Уэксли, и с обожанием смотрел на жену.

Вошла очень пожилая леди с высокой прической из затейливо уложенных локонов, словно посыпанных пудрой. Она держала под руку молодого человека, скорее даже юного, которому наверняка еще рано бриться. Анджелес двинулся им навстречу, чтобы поприветствовать даму. Один его шаг равнялся трем ее.

— Леди Поллард, я так рад, что вы смогли присутствовать на моей вечеринке.

Взгляд блеклых глаз на сухом, как бумага, морщинистом лице был тревожным и острым.

— Вы сказали, что мой Томас хотел бы, чтобы я присутствовала здесь, — покачнувшись, она вцепилась в руку своего спутника. — Это его внук Томас Уиттинг, названный в честь своего деда.

У Кассандры замерло сердце. Значит, это были мать и внук участника тонтины, который считался случайно погибшим на охоте. Наверняка все в вестибюле обратили внимание на приезд леди Поллард, которая потеряла своего младшего сына. Кассандре очень хотелось надеяться, что вид пожилой дамы пронзит их сердца.

Прибыли еще несколько человек, которые были абсолютно не связаны с тонтиной, но обладали влиянием в высшем обществе и к их мнению прислушивались. Леди Тисдейл — проницательная и полная достоинства, миссис Гадолин — молодая и энергичная, с языком как бритва, одна из двух патронесс клуба «Олмакс».

Вестибюль постепенно заполнялся, разговоры становились все громче. Им нужно куда-то переместиться? Но никто не распорядился на этот счет. Куда их поведет хозяин? Когда начнется игра?

Было ясно, что каждый из присутствующих думал, что все они являются частью какой-то большой компании, и не знал, как поступить.

Самыми последними, если Кассандра правильно запомнила список приглашенных — а у нее была отличная память, — появился герцог Ардмор с сыном и наследником Джорджем Гудвином, лордом Нортбруком, который сумел втиснуть свою раненое плечо в роскошный сюртук, но его правую руку по-прежнему фиксировал бандаж. Именно ему она дала дозу опиума и ушла, потому что не могла видеть муку в его глазах или ощущать ее внутри себя.

Как не права она была!

Закрыв глаза, Кассандра попыталась не думать обо всем этом. Они принадлежали к разным мирам, а он больше не нуждался в ней. Ей надо быть благодарной за то, что узнала его. Джордж подвел ее к осознанию, что от жизни можно ожидать не только обязанностей и тревог — есть и приятные моменты.

Но сейчас ей было не до благодарности: у нее возникло ужасное ощущение, будто что-то не так. То же самое она чувствовала, когда двери в кабинет лорда Деверелла оставались закрытыми, а наверху его жена голосила, что Чарлз выпал из окна… с решетки, которая не сломалась, а была подпилена и слегка укреплена для вида, — все равно проверять никто не будет.

Кассандра услышала какие-то обрывки разговора Анджелеса с леди Изабел, что-то насчет картин, которые он приобрел у нее. Джордж предположил, что покойный Морроу, первый муж Изабел, продавал картины не только герцогу Ардмору, но и преступникам. Герцог тоже продавал картины Анджелесу, или, скорее, это был некий обмен в счет кое-каких долгов.

Пока она прислушивалась к разговору, приблизилась знакомая фигура, сопровождаемая слабым апельсиновым ароматом. Затаив дыхание, Кассандра улыбнулась, но не знала, что сказать.

Зато он знал. Всегда знал.

— Новое платье? — произнес голос, который она обожала. — Выглядишь великолепно.

Горло перехватило, и Кассандра с трудом выдавила:

— Действительно новое. Это подарок твоей сестры.

— Ага. Я было понадеялся, что ты купила его ради новых развлечений. Но принимать подарки вместе с добрыми пожеланиями и проявлением симпатии тоже приятно. Надеюсь, тебе доставит большое удовольствие носить его.

Повернувшись, она подняла на него глаза. Стал ли он выглядеть по-другому? Сделала ли она ему больно? Нет, брови у него изгибались все так же, губы тоже не изменились, глаза, правда, смотрели слишком уж пристально, словно он заметил в ней что-то необычное.

— Я думал, увижу ли тебя сегодня.

Вся ее нервозность, от которой, как ей казалось, она избавилась, вернулась в тот же миг.

— Не в моих правилах останавливаться на полпути и бросать работу недоделанной. И я не намерена позволить кому-то приписать себе мои заслуги.

— Леди Изабел Дженкс? — Джордж выглядел озадаченным.

— Нет, — усмехнулась Кассандра. — Миссис Бенедетти.

— А! Но ей тогда придется вернуться назад в заоблачные выси, откуда пришла, чтобы осуществить свой замысел.

— Она уже вернулась, — подтвердила Кассандра. — Проблема в том, что существовало две схемы, поэтому мы не определили их с самого начала. Мы пытались соединить их, но они абсолютно не подходили друг другу и…

К этому времени Анджелесу, судя по всему, надоело держать гостей в вестибюле. Концом своей прогулочной трости он ударил в мраморный пол, затем еще раз. Эбен зазвенел на камне, и в воцарившейся тишине послышалось эхо от удара.

— Прошу всех в гостиную, — провозгласил он, когда разговоры стихли. — Надеюсь, вам понравятся еда и напитки.

Гости отправились в комнату, которая очень мало походила на обычную гостиную. Да, в отделке присутствовали красный бархат и шитые золотом ткани, по стенам висели картины, по виду старые и дорогие, но здесь не было ни столов, ни кушеток, ни диванов, зато двадцать четыре одинаковых мягких кресла образовывали круг и на каждом лежала карточка с именем.

Тихо переговариваясь, все заняли свои места. Кто-то предпочел принять прохладительные напитки от слуг, вошедших следом, кому-то приглянулись лакомства на маленьких тарелочках. Как только тарелочки пустели, их сразу убирали те же самые расторопные слуги.

Последним из всех занял свое место Анджелес и театрально вскинул руки вверх. Те, кто сидел рядом, отклонились в стороны. Затем зазвучал его