Мокруха - Джон Ширли

на большую часть лица. Черви, испущенные ею, копошились в ранах на горле Орфея. Другая женщина согнулась над гениталиями Орфи и неторопливо жевала их, высовывая попеременно розовый язык и белого червя. Наконец, в изножье кровати сидел какой-то жирдяй. Лонни видел, что у Орфи сломана лодыжка, и жирдяй слизывает костный мозг с её обломка, прорвавшего кожу.

Орфей тупо смотрел на лижущего кость толстяка и стонал от наслаждения.

Они что-то с ним сделали, понял Лонни. Орфей стонал не от боли, а в экстазе, пока Больше Чем Человек тыкал отрубленной рукой сторожа в рану на его боку, будто фаллоимитатором. Орфи извивался в отвратительном экстазе. Он не чувствовал боли, хотя ему переломали все кости. Он ободряюще взирал на Лонни.

— Давай сюда, Лон! — сказал Орфи, и у него изо рта поползло что-то вязкое. — Курни!

Повсюду ползали черви. Они не плоть жрали, а что-то ещё. Что?

Женщина в вуали поглядела на Лонни остекленевшими от наслаждения глазами... словно бы умоляя...

Пристрели меня. Пристрели меня, мальчик.

Её голос?

Пристрели меня, mein jung schenes[47]. В голову. Выстрели мне в голову.

У Орфи живот заходил ходуном от копошения червей. Кричать он уже не мог, только смотрел невидящими глазами на лампочку и икал. Черви вгрызались в него, глаза лезли на лоб, и хуже всего была дикая радость в его голосе.

Существа обернулись к Лонни и заухмылялись. Потянулись к нему. В голове Лонни что-то загудело. Сверкнула вспышка наслаждения.

НЕТ.

Он вроде бы крикнул это. Так громко, что чуть голосовые связки не сорвал. Потом вскинул пушку и...

...меня, herrliches[48] мальчик...

...и выстрелил из ствола калибра 0.45 не туда, куда пушка, казалось, поворачивалась сама собой, а в Орфея. Ощутил отдачу, увидел, как брызнули мозги. Потом обстрелял остальных, пока не кончились патроны. Последним выстрелом он расколотил лампочку, и в комнате воцарился мрак. Он швырнул оружие во тьму, развернулся и кинулся наружу.

Он расшвыривал мусор, бутылки и жестянки. Под ногами что-то переместилось и хрустнуло, возможно, позвоночник. В голове прозвучал слабый шелест благодарности. Потом он очутился на террасе. Кто-то вылетел из теней под дубовыми деревьями и ухватил Лонни за левое запястье. Он ударил правым кулаком куда-то — он не понял, куда попал. Сзади заухали и завизжали. Он понёсся дальше, прорываясь через колючие кустарники и боясь распороть себе кожу, пока не достиг чёрного кованого ограждения. Он взлетел на него в долю секунды, не переставая вопить от ужаса на одной ноте, как полицейская сирена, и приземлился с другой стороны, не обратив внимания на боль в коленях и лодыжках. Ещё одна ограда — пустяки. Он влез по ней, как загнанная на дерево кошка, и спрыгнул на песок снаружи. Сзади донеслось разочарованное шипение. Они не ожидали от него такой прыти.

— Не меня! — заорал он. — Меня вам не достать, уроды!

Он бежал куда глаза глядят через ароматные колючие кустарники, пока ноги не отказали. Он упал на песок.

Переведя дыхание, он разразился плачем, и слёзы дали ему силы ползти.

Он не знал, куда приползёт. Главное было — не останавливаться.

Калвер-сити, Лос-Анджелес

Прентис сидел, обложившись книгами, в Центральной общественной библиотеке Лос-Анджелеса, с одиннадцати часов утра. Сейчас было почти два. У него саднила поясница и урчало в животе, но он почему-то не мог уйти. Ему представилась Эми, говорящая: Ты всегда так легко сдавался. Как со мной, например.

Он встряхнулся и сфокусировал внимание на книге. Нельзя допустить, чтобы иллюзия присутствия Эми снова одолела его. Он перевернул страницу и увидел их. Сэма и Джуди Денвер. Книга называлась Эти загадочные голливудские вечеринки.

Денверы славились своими вечеринками. Прентис искал любую информацию о них — он хотел произвести на хозяев впечатление своим знакомством с их биографией и, кроме того, рассудить, насколько вероятно, что Митч именно там...

Он почти уже оставил поиски, как наткнулся на эту книгу — толковало исследование, сколь мог судить Прентис, о старых вечеринках времён немого кино. Нечто вроде Голливудского Вавилона. Слишком рано для Денверов. Но они были здесь: ему на глаза попались имена. Вот тут, выделенные жирным шрифтом в подписи под снимком.

Но не Сэм и Джуди Денвер, а Госпожа Штутгарт с будущим мужем, господином Сэмюэлем Денвером. Датировался снимок... 1929-м.

На фото он увидел женщину средних лет и мужчину зрелого возраста, одетых по моде Ревущих Двадцатых[49]. Денвер держал сдвинутые вместе на манер букета восемь бокалов для шампанского, а госпожа Штутгарт наливала пенящийся напиток во все восемь одновременно. Оба заливались смехом. Оливер Харди[50] в притворном изумлении взирал на сценку, а Фэй Рэй[51] пьяно налегала на плечо комика, приподняв изящную ножку. В сторонке стоял ещё один мужчина в чёрном tuxedo, держался он как-то неловко.

Денвер. Только с не до конца завязанным галстуком и взъерошенными волосами, в которых словно солонку и перечницу опрокинули.

Прентис ошеломлённо смотрел на фотографию. Наверное, какая-то ошибка. Слишком стар он для человека, впоследствии произведшего фурор в Голливуде в качестве телепродюсера. Это ведь было лет тридцать спустя. А мужчине на фото по меньшей мере шестьдесят. Продюсер Привет, Гонолулу мог быть его сыном. Но справа, под заголовком Весёлая вдовушка и скорей чувственно-одобрительным описанием кокаиновых непристойностей на вечеринках овдовевшей госпожи Штутгарт значилось:

...урожд. Эльма Хох, вышла замуж за промышленника Альберта Штутгарта. Отношения их выдались бурными, и, по любопытному стечению обстоятельств, именно в бурю бедняга Альберт и выпал за борт трансатлантического лайнера, совершавшего рейс в Нью-Йорк. Несколькими годами позднее она вышла замуж повторно, за Сэма Денвера, и стала миссис Джуди Денвер. Сэм впоследствии сделал карьеру телепродюсера.

...в конце 1930-х и начале 1940-х лоск вечеринок на ранчо Дабл-Ки заметно потускнел, когда лос-анджелесские колумнисты светской хроники затравили некоторых посетителей Эльмы колкими репликами на предмет их тесных сношений с нацистской партией Германии. На заднем плане, за спинами Фэй Рэй и Оливера Харди, стоит человек, о котором известно только его имя: герр Хайнгеман, последователь пламенного фюрера Адольфа Гитлера...

Сэм и Джуди долгое время оставались бездетны, но впоследствии стали привечать на своём ранчо в окрестностях Малибу бездомных и бедных детей, организуя для них нечто вроде летнего спортивного лагеря. Обвинения в растлении малолетних, связанные прежде всего с делом девочки по имени Венди Форрестер, так и не дошли до суда, но в 1976-м «благотворительный летний лагерь» прикрыли.

Значит, это тот же самый человек!

Сколько ж ему лет, этому