Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

на мою — пока здоровую? Ежели ты в чем-то и подозревал меня весной, то с тех пор даже начальство у тебя поменялось трижды. Так что, давай говорить только о насущном теперь. Тебе провалившегося Милитова мало? Я могу пройтись и по недавно открывшимся фактам твоей биографии.

Целлер заерзал в кресле, как бы раскачивая жирное тело, но уж не для того, чтобы обрушиться на Орловского. Чекисту стало весьма неуютно, потому что его дореволюционная судьба никаким образом не касалась идей, за которые он сегодня беспощадно истреблял людей. Да в общем-то, по меркам террора, в котором этот начальник комиссаров и разведчиков ПЧК рьяно участвовал, сам он за свое «буржуазно-уголовное» прошлое вполне подходил для ликвидации.

— Что же ты разузнал? — кисло осведомился Целлер.

— Например то, что сбежавшего из Арзамаса антрепренера с кассой театральной труппы актеры разыскивают до сих пор.

Одним этим невозможно было загнать в угол такого выжигу, как Яков Леонидович. Он, зная золотое правило аферистов — «лучшая оборона — нападение», немедленно парировал:

— А знаешь, почему за тобой все время приходится приставлять агентуру?

— Ага, — понимающе кивнул Орловский, — теперь твоя очередь, выложить, что вы имеете на меня.

— Совершенно верно. Так вот, Бронислав Иванович, мы не так далеко находимся от твоей родной Польши, чтобы не навести о тебе там справочки. И расспрашивали в Варшаве наши люди по твоим неоднократным заявлениям, что трудился ты в тех краях когда-то у мирового судьи. Но никто из варшавских судейских не смог припомнить, чтобы у какого-то судьи был помощничек с твоим именем, отчеством, фамилией.

Совершенно верно указывал Целлер: под другим именем и не у мирового работал до Великой войны судебный следователь по особо важным политическим преступлениям Варшавского окружного суда Орловский. А узнай чекисты эту правду, не стали бы «приставлять агентуру», запытали бы сразу. Но и выясненное отсутствие такого помощника мирового судьи в Варшавском округе было для резидента неприятностью; впрочем, почти такой же, что и не запротоколированные у свидетеля сведения об ограбившем театральную кассу антрепренере Целлере. На этот «обмен» компрометирующими материалами тот и бил.

Правда, как понимал Орловский, многое чекист и не договаривал. Для того чтобы уже трижды подсылать к нему провокаторов и агентов (весной — старик Ко-лотиков, филер Фердыченков, теперь — Милитов), требовалось более серьезное основание, чем не обнаружение в Варшаве следов некоего помощника мирового. Ясно было, что постоянно агентурно занимались Орловским и из-за его перебросок офицеров через границу, и потому, что он сумел, например, переиграть Целлера весной, когда доложил Урицкому о его подручных, присваивавших золото и ценности на обысках.

Тем не менее, все это были старые счеты. Орловского интересовали свежие обстоятельства, из-за которых чекисты или уже как следует взялись за него, или собирались это сделать. Сообщенные Целлером результаты его проверки в Варшаве не тянули на причину для нового серьезного по нему расследованию.

Однако на всякий случай, как это принято у перестраховщиков-агентурщиков, Орловский попытался еще что-то выведать, уже притворяясь немного сдрейфившим из-за варшавской проверки.

— Яков Леонидович, — с ласковой грозой сказал он, — в этот раз с жалобой на вас до Феликса Эдмундовича я, возможно, и не дойду. Но это не значит, что меня не возмущает, когда такой старый мой знакомый, как ты, лично готовишь эту тварь Милитова против меня.

Целлер с более или менее откровенным сочувствием воскликнул:

— Бронислав Иванович, поверь на этот раз! Направлял по тебе работать, наставлял этого олуха Милитова я, но заслать его на тебя в комиссариат приказала сама Яковлева. Перекрестился бы я, коли в Бога верил, что не вру. Почему-то Валентина Назаровна С прихвостнем Гольгинером так надумала и распорядилась. Меня эта парочка давно не ставит в известность о своих планах.

Орловский, глядя на довольно хорошо им изученную оплывшую целлеровскую физиономию, видел, что сейчас тот, возможно, говорит правду.

Яков Леонидович продолжил с жаром, но крайне пониженным голосом:

— Тут наши с тобой интересы сходятся. Мне Яковлева с ее подручным поперек горла, они ж никогда мне не простят Густавсона, других моих ребят, ты знаешь, ты ж их подводил под трибунал. Меня, может быть, не сегодня так завтра самого поведут к стенке. — Он с хрипом в огромной груди вздохнул от случайно вырвавшихся слов, но заключил в том же плане: — А ты грозишь жаловаться на меня, на них вместе со своим Крестинским аж до Совнаркома. Эх, комиссар, ну кого о таком будут слушать в разгаре красного террора? Кто сейчас пойдет против чрезвычайки?

Целлер, словно забыв, что перед ним человек, которого он почти год выслеживал через своих агентов, ударился, очевидно, в мысли, которые сводили его с ума. Орловскому нечего было к этому добавить, да и слушать откровения палача опасно. Он свел острый разговор на нет и распрощался.

По дороге на судебное заседание, из-за опоздания куда для него многое приоткрылось, резидент испытывал двойственное чувство. Зловеще озадачивало, что теперь им почему-то занялась петроградская «главчекистка» Яковлева. Однако Орловский и благодарил Бога за то, что перемешал ее пасьянс захватом Милитова. А, главное-то, результатами сыска Могеля и Буравлева он заимел на любую игру козыри.

«Впрочем, лучше прятать их поглубже за пазухой, — размышлял разведчик все же в миноре. — Ежели придется с этих карт пойти, значит, я сам на волосок от провала».

БУДЕМ ПОМНИТЬ ИХ НА ЗАКАТЕ И РАССВЕТЕ

Глава первая

Господин Орловский, вышедший на агента «Великой Неделимой России», капитана второго ранга А, П. Знаменского из советского Морского генштаба, этим «адресом» попал в самое перекрестье отечественных и иностранных флотских разведок и контрразведок. После разгрома в генштабе группы белых подпольщиков «Особого Флота» Андрей Петрович уцелел лишь благодаря покровительству его любовницы, председательницы ПетроЧеКи Яковлевой в том смысле, что, несмотря на подозрения, ее подчиненные так и не осмелились вызвать моряка на допросы. Он влился в ряды ВНР и после ареста штабных соратников остался в Петрограде центральной фигурой «Особого Флота». Чекисты не зря называли Военно-морской контроль, где засели офовские агенты «филиальным отделением английского морского генштаба», и сумели нанести сокрушительный удар по этой выдающейся организации чисто случайно.

Офицеры императорского флота были самой сплоченной и верноподданной Царю частью русского офицерского корпуса. Их число традиционно составляла дворянская элита, с юности спаянная кадетской учебой и службой на кораблях. Несмотря на то что Государя вынудили оставить трон, господа моряки не собирались уступать Империю, монархистски не доверяя либеральному Временному правительству. А так как матросы