Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон

чернота. На нем была традиционная набедренная повязка, легины и мокасины, а на шее висел кожаный шнурок с небольшой тотемной фигуркой, вырезанной из дерева, — Мэтью показалось, что это человек с двумя головами.

Индеец бросил взгляд в ту сторону, куда ушли все остальные. Профиль у него был ястребиный, лицо — скуластое, выражение — мрачное. Затем он еще раз оглядел Мэтью и отчетливо сказал:

— Англичанин.

— Да!

Мэтью испытал облегчение, услышав слово, произнесенное почти так, как это сделал бы уроженец Нью-Йорка.

— Это из-за вас весь этот сыр-бор?

— Из-за меня. Мой друг ранен. Вы можете помочь мне найти его?

— А он здесь?

— Да, но я не знаю, где именно.

— Гм, — сказал индеец и вскинул черные брови. — Как он был ранен?

— Ножом. В спину.

— Ваши руки. — Туземец показал на них палкой. — Они, кажется, не в очень хорошем состоянии.

— Меня сейчас волнует, что с моим другом, — ответил Мэтью.

— Значит, он вам действительно друг, ведь я вижу, что вам больно. Что случилось?

— Да это не важно. Я просто хочу знать, где он. Его зовут Хадсон Грейтхаус.

— Хорошо. — Индеец кивнул. — Если он здесь, то им занимаются сестры-знахарки.

— Отведите меня туда.

— Нет, — ответил его собеседник, — не отведу. Сестры не любят, когда их беспокоят во время работы, — объяснил он, увидев гримасу отчаяния на лице гостя. — Лучше им не мешать. А у вас-то есть имя?

— Мэтью Корбетт.

— Не желаете ли войти в мой дом и выпить чаю, Мэтью Корбетт?

— Чаю?!

— Эту скверную привычку я приобрел в Лондоне, — сказал индеец. Он бросил палку обратно на землю и отдернул оленью шкуру. — Входите. Отказываться от официального приглашения — дурной тон.

Он подождал, пока Мэтью пытался понять, что за диковинный сон ему снится и как скоро он сможет проснуться. Мэтью начинал чувствовать всю боль, нахлынувшую на него от обожженных веревкой рук и порезанных камнями ног. Ушибленное левое плечо как будто омертвело. К этим ощущениям добавлялась непреодолимая усталость, сопутствуемая безысходной тоской. Это из-за него Грейтхаус сейчас умирает, а может быть, уже и умер. Из-за него оказался на свободе Морг, и это, наверное, хуже всего. Но сейчас нужно на время забыть об этом и сосредоточиться на настоящем моменте: только так можно пережить то, что его ждет.

— Спасибо, — сказал Мэтью и вошел в обиталище индейца.

В центральном очаге догорали остатки дров. Вокруг были предметы повседневного обихода: лежанка для сна, деревянная полка с одеялами, шкурами и одеждой, несколько деревянных мисок и глиняных чашек для питья, ведро из коры для воды и другие необходимые вещи. Мэтью заметил, что к стене прислонены несколько копий, два лука и колчан со стрелами. Этот человек, несомненно, охотник, иначе он не смог бы выжить. Но почему он живет здесь один и нет никаких признаков того, что у него есть жена и дети?

Можно сказать, что Мэтью получил ответ на свой вопрос, когда индеец сел, скрестив ноги, перед очагом, налил из деревянного горшка какой-то черной жидкости в две маленькие глиняные чашки и тихо спросил:

— Вы ведь не боитесь безумия?

— Простите?

— Безумия, — повторил индеец. — Я сумасшедший.

— Нет, — с некоторой опаской ответил Мэтью. — Не боюсь.

— Ну тогда хорошо. — Он протянул Мэтью одну из чашек, и тот принял ее. — А все тут боятся. Поэтому я… — Он замолчал и наморщил высокий лоб, подыскивая нужное слово. — Изгой, — продолжил он. — Или почти изгой. Довольно скоро я им стану: мне становится все хуже. Пейте, пейте. Как говорят в вашей стране, взбодритесь.

Он поднял свою чашку, как будто провозгласил тост, поднес ее к губам и залпом выпил жидкость.

Мэтью тоже приложился к чашке, но всего лишь после одного глотка ему показалось, что у него отнимаются ноги: хоть это и в самом деле был английский чай, такой крепкой и горькой заварки ему еще в жизни пробовать не доводилось. Должно быть, в этот напиток были добавлены какие-нибудь рыбьи головы и медвежьи яйца. Он закашлялся и стал отплевываться, из глаз его брызнули слезы, и он отодвинул чашку с жутким отваром подальше от себя.

— Извините, сахара нет, — сказал индеец. — Что, не очень?

Мэтью снова сильно закашлялся. Вкус был очень горький, но он почувствовал, как по венам пробежал небольшой заряд, будто в состав этого чая входил еще и порох. Он хрипло сказал:

— Хороший.

— Я его в бельведерской фактории вымениваю. — Индеец налил себе еще одну чашку и отпил из нее. — Родину напоминает?

— Я здесь родился, — сказал Мэтью, когда смог снова воспользоваться языком.

— Вот как. Я тоже. Мы могли бы быть братьями, правда?

Не зная, что на это ответить, Мэтью пригубил еще немного этого лака для мебели.

— Как вас зовут? — спросил он.

Индеец произнес слова, прозвучавшие так, будто призрачный ветер пролетел сквозь зимний лес.

— На вашем языке это значит «Странник Двух Миров».

— Вы очень хорошо говорите по-английски.

— Спасибо. Трудный язык. До сих иногда путаюсь. Но здесь лучше меня его никто не знает, поэтому меня и не прогоняют. — Невеселая улыбка на его осунувшемся, нездешнем лице была похожа на гримасу. — Я сошел с ума в Лондоне. Понимаете?

Мэтью не понял, но предпочел не выяснять. Он наклонился и поставил чашку у очага. Но не очень близко — вдруг взорвется?

— Мне нужно найти моего друга.

— Вам нужно полечить