Гвоздь в башке - Юрий Брайдер

Все эти биографические сведения я успел выдернуть из затухающего сознания Ампелиды. Заодно стало ясно, как мои предки оказались в Афинах. По древней традиции, тянувшейся, наверное, еще со времен первых архонтов, порядок на городских улицах поддерживали рабы-скифы, вооруженные длинными бичами. А скифы, говорят, произошли непосредственно от киммерийцев. Так что нашей родни сейчас хватает и в Причерноморье, и в Передней Азии, и здесь, в Греции.

Широко раскинулось мое генеалогическое древо, ничего не скажешь.

Обида Ампелиды, похоже, растрогала старика.

— Прости, моя красавица, я вовсе не хотел уязвить тебя, — засюсюкал он. — А что касается Делий, то это празднество учреждено афинянами в честь победы Тесея над чудовищем Минотавром, которой, как известно, способствовал сам Аполлон. Празднества происходят раз в четыре года на острове Делос, и Афины всегда посылают туда корабль с дарами, а также священное посольство, составленное из знатнейших мужей. На этот срок отменяются все военные походы и казни. Можно сказать, что я жив до сих пор только благодаря заступничеству Аполлона.

Ну и ну! Удача сегодня просто валила мне. Никто старика за язык не тянул — сам завел разговор на интересующую меня тему.

— Так и быть, прощаю… — В знак примирения я помахал рукой. — На смертников нельзя обижаться. А давно это было?

— Что? — не понял старик.

— Схватка Тесея с Минотавром. В детстве я что-то такое слышала, да позабыла. Девичья память, ничего не поделаешь.

— Очень давно, — сообщил словоохотливый старик. — Примерно за сорок лет до Троянской войны.

— Мне-то какое дело до вашей войны? Наша родня в ней не участвовала. Я тебя не про войну, я тебя про Тесея с Минотавром спрашиваю.

— От Троянской войны до возвращения Гераклидов прошло восемьдесят лет, а от этого события до первых Олимпийских игр еще триста двадцать восемь, если вести счет времени по правлению спартанских царей. Остается добавить еще триста восемьдесят лет, отделяющих нас от первой Олимпиады. Сколько получится?

— Восемьсот двадцать восемь, — машинально подытожил я.

— Считаешь ты хорошо, — похвалил старик. — Особенно для женщины. Небось раньше в палестрах[7] подрабатывала?

Какие там палестры! Нас к ним и близко не подпускают. Мой дядя в порту менялой пристроился. Приходилось иногда помогать ему, — соврал я.

Старик все еще ковылял от стенке к стенке, но конечной целью явно имел топчан. При этом он еще и косился на меня. С похотью косился, чтоб ему провалиться! Пусть даже и не надеется, старый сластолюбец. Хрен он от меня получит, а не ласки. Хватит ему на сегодня. Для простаты вредно.

Чтобы как-то отвлечь Сократа от блудливых замыслов, я осведомился:

— Кто-либо из потомков Тесея дожил до наших дней?

— Даже не знаю, — он призадумался. — Как-то не интересовался… Но мой род не менее древний и славный, чем у Тесея. Между прочим, я веду происхождение от Дедала, построившего Лабиринт по заказу царя Миноса.

— Ты? Что-то не верится. — Я с преувеличенным сомнением глянул на невзрачного старикана. — Дедал, насколько мне известно, принадлежал к знатному роду. А ты сын каменотеса и повитухи. Тем более, он так и не вернулся в Афины.

— Путь в Афины ему был заказан. Здесь он был приговорен к смертной казни, как и я. Вернулись внуки Дедала, прежде укрывавшиеся на Сицилии. Можешь мне не верить, но клянусь, что я его потомок в двадцать пятом колене. На этот счет имелась надпись на мраморной плите, которую видел еще мой дед. К сожалению, она погибла во время пожара в храме Посейдона.

Старик подобрался ко мне почти вплотную и уже вознамерился было присесть на топчан, но я отогнал его пинком ноги.

— Погуляй, папаша, еще немного. Я пока не готова к соитию. Ты мне все нутро расковырял, как бык Пасифае. Лучше расскажи еще что-нибудь… Неужели Тесей в одиночку одолел Минотавра?

— По этому поводу существует немало преданий, весьма разнящихся между собой, — как ни в чем не бывало продолжил старик. — Афиняне предпочитают одну версию, критяне — другую, ионийцы — третью.

— С афинской версией мне все ясно, — перебил я его. — Дабы освободить город от позорной дани в виде юношей и девушек, Тесей прибыл на Крит, очаровал сестру Минотавра Ариадну, проник с ее помощью в лабиринт, где и заколол чудовище мечом. Не так ли?

— Так, — он кивнул. — Но ты говоришь сейчас как-то странно… Сначала прикидываешься, что даже про афинские праздники ничего не знаешь, а потом начинаешь излагать подробности из жизни Дедала и Тесея…

Это он верно подметил. Нельзя быть чересчур умным. Я ведь всего-навсего уличная девка. В тонкостях мифологии разбираться не должна.

Пришлось с томным вздохом пробормотать:

— Сама не понимаю, что на меня накатило. Словно бы внутренний голос проснулся…

— Наверное, это заговорил твой демон-покровитель, имеющийся у каждого человека. Со мной такое тоже случается, особенно в трудные минуты… Значит, ты хочешь услышать какую-нибудь иную версию предания о Тесее и Минотавре?

— Конечно, хочу! Любишься ты, папаша, отменно, но рассказываешь еще лучше, — подольстился я.

— Тогда слушай историю, которую давным-давно мне рассказал один этеокритянин[8] весьма знатного рода, чьи предки были сподвижниками царя Миноса… Когда Тесей сошел на берег, всем уже было известно о его тайных замыслах. Ариадна, женщина хоть и молодая, но проницательная и многоопытная,

предпочла кровные узы лукавым посулам пришельца. Тесей бесславно погиб в лабиринте, а Минотавр с помощью искушенной в колдовстве Ариадны принял его облик, вернулся в Афины, погубил родного отца, занял его трон и стал править железной рукой. Завоевав все окрестные города, он не только объединил Аттику, но и залил ее невинной кровью. Прекрасных юношей и девушек доставляли в его покои уже не раз в четыре года, а каждую ночь. Живыми их уже никто не видел. Смерть оборотня окутана тайной. То ли он живым был ввергнут в Аид за попытку похитить юную Елену, ту самую, что потом стала женой Менелая, то ли пропал без вести, прогуливаясь вдоль морского побережья.

— История печальная, но куда более занятная, чем предыдущая… Вспомни еще что-нибудь.

— Еще говорят, что, поменявшись с Тесеем обликом, Минотавр вместо себя заточил в лабиринте его. Человек не мог стерпеть того, что раньше терпел человекобык, и закололся собственным мечом, за что и был погребен не как царский сын, а как презренный изгой. Ариадна публично прокляла его могилу… На этом, пожалуй, и закончим. Такие сказки можно рассказывать без конца, а за окном уже светает. Разве ты забыла предупреждение тюремщика? Давай посвятим остаток этой ночи любви, — глазки у старика замаслились.