Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

ЗВЕЗДНЫЕ ИЕРОГЛИФЫ

Светила – Божии иероглифы,Но только мудрецам их не прочесть:Лишь Ангелы читают этих мифовТаинственно светящуюся весть.

Как сказочные мы несемся грифы,Покинув рая голубой насест,Но мы не обошли мистерий рифов,И рока нас уничтожает месть.

И всё ж когда­нибудь прочесть этрусковНадеемся мы пламенную вязь:Нет тайн для праведных поэтов русских,

Презревших жизни пагубную грязь.Их не удержишь между граней узких,Они с Всевышним восстановят связь.

МОЦАРТ

Как сонатина детская Моцарта,Играют заплески на клавесине.Вокруг географическая карта:Земля коричневая, берег синий.

Уж кораблей нет резвого штандарта:Лишь перламутровая рябь в пустыне,Да свечечки, что без азартаГорят, как на иконе Божья Сына.

Adagio. Andante после Scherzo.Всё бисер, жемчуг, сладостные трели,Всё упоенье для больного сердца,

Всё радость, как бы мы ни постарели,Как ни зияла бы гробницы дверца:Веселье масляничной карусели.

ЗАТМЕНИЕ

Луна, ведомая на казнь весталка,Покрыта погребальною фатой.Жрецы бредут, как траурные галки,За ней немой торжественной гурьбой.

Меж бледных звезд, как черная фиалкаОна в страницах Библии святой,И несказуемо ее мне жалко,Плывущую как будто на убой.

Умолкло всё от лунного затмения,Как перед краем собственной могилы.Нет больше на волнах вдали свечения,

Лампары рыбаков чадят без силы,И сам я, пробудясь от сновидения,Шепчу слова зловещие Сивиллы.

ВДВОЕМ

Я одинок, как звезды одиноки,Кружащиеся в бездне мировой,Но ты со мной, и не пугают срокиМеня в пустыне, и гиены вой.Любовно под руку ведешь меня тыК трагической небытия развязке,И вижу я вдали Отца палаты,И излучаю радужные сказки.И всё милей изъяны мне природыИ старческие на челе морщины,И небывалая в душе свобода,И на устах геройские былины.В твоих очах священны отраженьяДеталей сокровенных естества,И драгоценны все мои мгновенья,Как будто бы я лучик божества.С тобой никто не нужен мне на свете,Как будто я последний человекНа выгоревшей от греха планетеМеж вспять потекших на вершины рек.С тобой под самым деревом познаньяНе вопрошаю я уж о земном:Ты для меня основа мирозданья,И я живу осуществленным сном.

TORCELLO

Средь шпажных трав и низкорослых ивЕсть островок покинутый в лагуне.Чуть виден он меж волнами в прилив.Но там спасались при свирепых гуннах,

Там выстроили храмы среди нив,Где Богоматерь синяя в трибунеНа фоне золотом, как вещий див,Стоит на каменной в болоте шкуне.

Теперь там бродят на ходулях цапли,И кулики гнездятся в камышах,Теперь там чайки белые, как грабли,

Клювами рыбок скородят в волнах.И слезы у меня текут по капле:Я вижу Понт родимый мой в мечтах.

ОКАМЕНЕЛЫЙ ДУХ

Материя – окаменелый дух,Уставший от бесплодного блужданья.Покой небытия ему как пух,Как передышка в мире от страданья.

Но кончится окамененье вдруг,И снова начинается созданье,И пламенеющий в безбрежном круг,И безнадежное самосознанье.

Материя окаменевший бюстОтриколийского в земле Зевеса.Вот­вот из мраморных раздастся уст

Стихийная космическая месса,И мир не будет безнадежно пуст,И разорвется синяя завеса!

ЛАМПАДА

Никакие мне речи земныеНе волнуют усталую душу,Я мелодии знаю иные,Я союза с Творцом не нарушу.

Ни загадки рожденья, ни смертиНикогда нам умом не постичь.Мы пыльца ведь в немой душеверти,Все мы – в мраке ослепнувший сыч.

Я достаточно знаю о небе,Чтобы мудрость земную презретьИ, об ангельском думая хлебе,Между звезд лучезарных гореть.

VIA PANDOLFINI

В узенькой уличке,Временем съеденной,Стены высокие,Стены старинныеБашен дворцовыих,Домиков башенных.Арки романские,Глыбы нетесаныхКамней циклоповых.Львы над воротами,Столбики под небом.Сумрачно, призрачно,Строго, воинственноЛюди настроилиВека сурового.Солнце ласкает всёПальцами жаркими,Чистое золото:Где прикасается,Жизнь начинаетсяВ мертвенных камушках,Маски трагичныеВновь ухмыляются.Пахнет конюшнями,Пахнет гаражами,Складами темными,Сыростью пряною.Люди как тени все,Тенью возрощены.Только с тобою мыСмотрим как в праздники,Рады и солнышку,Рады и призракамВека железного,Рады и уличкеГорода­крепости.Глянь, в подворотне той,В сумраке дворика,Нимфы с сатирами,Мшистые, мокрые,Вновь лобызаются,В пурпуре призракиС лестниц спускаются.Сами, как призраки,Дышим на ладан мы,Сами мы в пурпуреСолнца купаемся.Солнце меж пальцами,Словно на мраморе,Солнце в очах твоих,Солнце в губах твоих!Что ж, поцелуемсяВ уличке дантовской!Времени нет уже,Вечность пришла уже:Век иль мгновение,Всё – сновидение.

БОРЕЙ

Ветер воет, как упырь, в камине,Ветки хлещут воздух с вожделеньем,В небе нет фиалок и в помине, –Жизнь проходит жутким сновиденьем.Под платанами везут кого­тоВ раззолоченном автомобиле.Провожающие чрез болотоШлепают, закутавшись в мантильи.Похоронных это день процессий:Всех моих в такие дни возилиВ глине красной зарывать в Одессе, –Как гондолы, гробики их плыли.Кто в шкатулке? Скучно думать даже!Может быть, я сам попал в кокон,Не заметил бы никто пропажи...Чуть доносится сквозь дождик звон.Скучны все концы людских трагедий,Скучно, ах, как скучно умирать.Облак ладана, раскаты меди...Лучше б вовсе не рождала мать!

ОБНАЖЕННЫЕ

Пустынен сад. Скамеечки пусты.Ни деток, ни печальных стариков.В постельках черных спят еще цветы,И желтоклювых не видать шпаков.Затишье жуткое царит в природеМеж двух циклонов из заморских стран.Ни облачка на блеклом небосводе,Но страшных сколько у деревьев ран.Там повалилась черная свеча,Там ствол могучий надвое расколотОт крестоносца будто бы меча,И меж кустов прошел Борея молот.Но липы обнаженные бодры,Недалеки ведь чудеса весны:Для новой изумрудовой игрыОни уже готовиться должны.А травка – веницейский сочный бархатМеж урагана неповинных жертв,Как мантия святого патриарха.Она упрямо верит, что не мертвНикто в людьми покинутом саду,Что воскресение совсем вблизи.И сам меж листьев желтых я бреду,Как будто бы я с вечностью в связи.Довольно солнечного мне луча,Чтоб в тысячу я первый раз воскрес,Как каждая на пинии свеча,Как обнаженный беспорфирный лес.

В ОБРАЗЕ ДОЖДЯ