Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

ОТРАЖЕНИЕ БОЖЬЕ

Я отраженье Божье на водеСреди недвижных золотых кувшинок,Я очертанье облака в прудеМеж тихо шевелящихся былинок.Чем больше я гляжу на этот лик,Тем менее созданье понимаю,Тем чаще слышу затаенный крикИ, как Орест, всё дальше убегаю.Несчетное течение вековГлядим на горестное отраженьеВ трясине смрадной перегнивших слов,И нет нам, как и Божеству, спасенья.Чем дальше, тем трагичнее наш лик,Полуиеговы и полусатира,И слышится немой предсмертный крикУдавленного отраженья мира...

ОРГАЗМ

В душе моей оргазмы катастрофы,Крушение пылающих миров,И всё тревожнее пишу я строфы,Всё больше у меня нездешних слов.Я Бога чувствую в себе диктовкуИ чаще всё пишу, как вне себя.Бесовскую я приобрел сноровкуУничтожать всё сущее любя.Найдя во всем творении изъяны,Я их дроблю словесным молотком,И синие бушуют океаныНа кладбище холодным языком.Я сам себя уж раздробил на части,Чтоб Фениксом из пламени восстать,Но адские меня пугают пасти,И в новую не верую я стать.Внутри меня клокочет дико Этна,Огонь чрез кратера струится край.И все мечты давным­давно бездетны,И не от мира бренного мой рай.

ИЗУМРУДНАЯ ВУАЛЬ

Старые липы в аллееСпят в изумрудной вуали,Стало как будто теплее,Дымчаты томные дали.

Льдинка растаяла в сердце,Хочется вновь умиленья,Хочется новое скерцоСпеть на весны воскресенье.

Хочется старые липыСловно сестер целовать,Хочется тихие скрипыЧерных друзей описать.

Странные все мы Протеи,Тысячи жизней у нас:Муки, креста тяжелее,Вдруг окрыляет экстаз.

Вылетел я из коконаПестрым опять мотыльком,Царская светит коронаНад окровавленным лбом.

ГЛАЗА В КЛЕТКЕ

Когда я прохожу широкий мост,Где в клетках вижу кроликов и кур,Назначенных в желудочный погост,Мне горло стягивает черный шнур.

Я со стыдом гляжу на сотни глазНевинных жертв жестокого порядка,И в сердце вдруг проходит весь экстазОт облаков, в лазури спящих сладко.

Ах, эти глазки братьев обреченных!Как омуты они степных озер:Так много в них загадок непрочтенных,Так странен их неведающий взор.

Я вижу в них Небесного ОтцаВ часы великолепного творенья,Когда еще не ведал Он концаИ полон был святого вдохновенья.

МИР БЕЗ МЕНЯ

Не Ангел я, не Брюгелевский черт,А бедный лишь воробушка под крышей,Обыденный, невзрачный натюрморт,Зеленый мох в пустой церковной нише.Никто меня, безродного, не ценит,И сам я не ценю себя давно.Тень облака меня в степи заменит,И вспомянет одно лишь Божество,Когда молитвой станет меньше в миреИ слов венок сгниет на алтаре:Никто не будет на весеннем пиреМолиться в вымершем монастыре.Мир будет совершенней без меня,Судящего безжалостно творенье:Всё будет из движенья и огня,Как храм дорийский без богослуженья.

ПЕРВАЯ БЕСЕДА С БОГОМ

Сегодня ночью приближенье БожьеПочувствовал я в жуткой темноте.Он обвевал убогое мне ложе,Как ветерок на горной высоте.Я ощущал Его в холодных венах,В горячечно работавшем мозгу,И на угрюмых отсыревших стенах,Как будто на Эреба берегу.Он грустную со мной завел беседу,Как с Моисеем на горе Синае,И сладко было ничегоневеду,Как журавлю в летящей к Нилу стае.– Ты, милый сын мой, стал отменно скученОт горестных безвыходных вопросов.Воскресни, стань, как ветер, многозвучен,Возьми с печи свой страннический посох.Не думай ни о чем земном, твориСвященные безбрежности созвучья,Над миром белым соколом пари,Или зыбись, как голенькие сучья,Я создал пыль бесчисленных миров,Кружащихся в непобедимом мраке,Я ожерелья выткал облаковИ ядовитую спорынь на злаке.Гармонию я создаю вселенной,И не важны в творении детали:Что значит пожиранье плоти бренной,Раз возвышают голубые дали!Ты голос мой, живи словесным хмелемИ создавай безбрежности псалтырь,Живи по одиноким горным кельям,Вселенная лазурный монастырь.Спокойно можешь до утра заснуть:Ты капелька жемчужной в море пены.Когда­нибудь и ты, как Млечный Путь,В мои вольешься голубые вены.

ВТОРАЯ БЕСЕДА С БОГОМ

Я шел чрез площадь. Солнечные стрелыРазили, как святого Севастиана.Исчезли вдруг телесные пределы,И, как струя алмазная фонтана,Я поднялся в чарующую высь,Не ниспадая на стекло бассейна.И облака вокруг меня вилисьС атласною папахой тиховейно.И вдруг откуда­то Отец НебесныйКо мне спустился и мой дух приял,Очищенный от накипи телесной,И ласково пришедшему сказал:– Ну, видишь ли теперь, мой сын любезный,В чем было назначенье на земле?И почему ты цепию железной,Как Прометей, прикован был к скале?В космической Отца­Хаоса глинеДобро и зло извек неразделимы,И я творил гармонию в пустыне,Где не безгрешны даже серафимы.Но очищаться должен человекОт свойственной ему природной скверны,И дан ему на это долгий векС вершинами Синая и Лаверны.Вот ты ко мне с фонтанною струейПоднялся, рассыпая песен бисер,И я тебя приемлю в терем мой,Хоть ты мятежный был на «Арго» рыцарь.На землю твой сейчас вернется прах,Чуть зарябив зеленый глаз бассейна,Но ты в моих останешься очах,Как лучик света в тишине келейной.

НОКТЮРН

Из облаков ночных, как рыбий глаз,Глядит меланхоличная луна,Потухший в перстне Божием топаз,И страшная Создателя рука.То мумии засохнувшие пальцы,Застывшие в бегущих облаках,Что на космических поникли пяльцах,Запутавшись в пылающих шелках.Но я в гробу целую эту руку,Создавшую для творчества меня,Хоть и испытываю жизни муку,И нет уже священного огня.Отец, меня пугает лунный каменьНа высохшей руке Твоей,Меня холодный сожигает пламень,И ослепляет звездный мавзолей.Я сам застыл, как лунное сияньеНа золотом зыбящемся песке:Меня пугает легкое дрожаньеВ Твоей сокрытой в облаках руке!

СУХАЯ БЫЛИНКА

Пока я созерцал в окошко звезды,Вокруг меня обвились три змеиИ высосали язвы и наростыИ все в груди сомнения мои.И стал я легок, словно мотылек,И выпорхнул из черной хризалиды,И полетел на дальний огонекНа берегу таинственной Тавриды.Там верного коня белеют кости,Там юность вся моя в степном кургане,Загробные там ожидают гостиВ клубящемся предутреннем тумане.Христос там и суровый Иегова,И мой двойник земной, Сатанаил,И девственные все мои слова,И для Нимфеи чудотворный ил.Увы, меня уж и туда не тянет,Меня не тянет ныне никуда:Мне будущего, скрытого в тумане,Хотелось бы не видеть никогда.Сухой былинкой над морскою безднойУже давно качаюсь в мыслях я,Глядя на отраженье пыли звезднойВ дыхании лазурном, бытия.

СТРАХ