Вавилонская башня - Антония Сьюзен Байетт

спать. Я сказал ни хочу ни хочу. Мама сказала иди ни минуты покоя с тобой. Ненавижу спать. Хочу всю ноч сидеть».

– Любопытно, – произносит за спиной Магога Вейннобел. – «Не» и «ни» он еще путает, но частицу от приставки отличает.

Александр ищет группу, где занимаются тем же, чем, вероятно, занимается сейчас Саймон Пул. И находит: в одном луче дети под руководством молодой учительницы осваивают чтение и письмо. В полотняных сумках – парт в помещении нет – «тетрадки для нового» и словари, которые они составляют сами. Они разговаривают, записывают, показывают свою работу учительнице, а та подсказывает трудные слова для словаря. Александр интересуется, что они читают, и ему показывают яркие карточки с крупными картинками и подписями в пару строк.

– Я им еще стихи читаю, – рассказывает учительница. – Спайка Миллигана[99] и, конечно, «Вредные стихи для непослушных» Микки Бессика, им нравится. Очень хорошо, что он с вами приехал.

– А наизусть они стихи учат?

– Что вы! Так они никакого удовольствия не получат. От заучивания наизусть один вред, мы же теперь знаем. Они должны сами все открывать. Некоторые узнают что-то и случайно, а мы их никогда не заставляем. Даже зубрить таблицу умножения, вместо нее – методика числовых квадратов, закономерности они открывают сами. Так лучше запоминается.

– Но алфавит же они учат? – спрашивает Александр, поглядывая на словари.

– Ну нет. Не так, как принято. Не зубрят. Они его как бы ассимилируют.

– Как же они находят в своих словарях нужное?

– Я им помогаю. Пока не разберутся.

– А я любил декламировать алфавит наизусть. Даже в обратном порядке. И таблицу умножения. И французские глаголы. Своего рода удовольствие. Как танцы.

Молодую учительницу так и передергивает.

Микки Бессика просят почитать свои стихи. К нему стекаются дети изо всех лучей звезды. Он велит двум ученикам принести несколько больших ящиков: будет читать, стоя на них, так всем будет видно. Эстрадник до мозга костей.

Начинает он так:

– Детям всегда приказывают: иди сюда, ступай туда, делай то, делай сё. Дети, понятно, подчиняются, что им еще остается? Зачем это нужно, они не понимают. У них и свои желания есть, но командиры про них знать не знают и знать не хотят, правда? Им лишь бы устроить мир так, чтобы самим было легко, а дети чтоб сидели тише воды ниже травы и слушались. А я вот написал стишки для непослушных детей. Один сейчас прочитаю: как несколько ребятишек попало в заповедную страну, где нет никаких толкателей-помыкателей, а живут разные диковинные твари, и они решают помочь детям жить, как им вздумается. Стихотворение такое…

Стихотворение оказывается длинным. Завершает его мощный апофеоз:

Гикнул-свистнул Микки Бес —Вмиг с оружием и безНабежали мухоморы,Налетели караморы,Мчатся клизмы из аптеки,Снежные сверхчеловеки,Белорыбица с бельмом,Эскимосы с эскимом.Наползли ужи, и шланги,И трепливые трепанги,Наползла слизнячья рать —И давай папаш терзать,Бабушек ошпаривать,Тетушек поджаривать.А училок потерзалиДа и тиграм побросали.То-то тигры ликовали,То-то выли и рычали!Пляшут, словно детвора,Возле яркого костраИз учебников, и парт, и классных досок,и ручек, и тетрадок, и химических приборов,и контурных карт.Торты с кремом уплетают,Кока-колой запивают.Вот какое у них веселие!

– Ну, это гардеробчик заношенный, – ворчит Ориол Уорт.

Дети разражаются оглушительными аплодисментами. Бессик выстраивает их парами, и они, приплясывая и скандируя, движутся извилистой вереницей по всему помещению вслед за своим Гамельнским Крысоловом, который, по-видимому, сохраняет бодрость тела и духа. Правда, один или два малыша спотыкаются и хнычут. Наконец Агата тянет Бессика за рукав и говорит, что им пора: впереди еще несколько школ. Поэт останавливается не сразу, и ей приходится семенить рядом, объясняя на ходу. Миловидная мордашка Бессика морщится. Он обращается к детям:

– Ну как, продолжаем?

В ответ раздается дружное «Да!», в котором тонет несколько «Нет!».

– А они хотят продолжать.

– Нельзя, – цедит сквозь зубы Агата.

Большинство коллег ее поддерживают.

На прощание Микки Бессик снова обращается к детям:

– Видите? Чего вы хотите, им и дела нет! Не дают вам пожить в свое удовольствие! А еще говорят, что вы вправе выбирать! Болтовня!

В ответ – нестройный одобрительный рев, как на концерте поп-звезды.

Единая средняя школа имени Анайрина Бевана[100] в Калверли – не новое, с иголочки, учебное заведение вроде «Звезды». Она возникла вследствие объединения классической школы епископа Темпла и средней современной школы на Лидс-роуд и расположена на двух площадках. Старая классическая – сумрачные, гулкие помещения, обшитые деревом. Средняя современная – нескладное квадратное здание с уныло-типовыми классами и спортивной площадкой. В санитарном отношении внутри, судя по запаху, не все благополучно, трубы отопительной системы покрыты не то каким-то редкостным грибком, похожим на соль, не то сыпью химического происхождения. В школе не утихают бурные споры о достоинствах и недостатках системы выравнивания, когда классы формируются независимо от уровня способностей учащихся. Членов комиссии приглашают на представление старшеклассников: тема – конфликт между женами, которые готовят воскресный ужин для всей семьи, и мужьями, которые норовят улизнуть в паб и на футбол. Представление разыгрывается экспромтом, роли поручаются самым косноязычным, чтобы немного развязать им язык. Не без успеха: одна исполнительница вдруг выпаливает в зал:

– Что за жизнь такая! Вечно одно и то же: бегаешь по магазинам, стряпаешь, а пока тебя дождешься, все простынет! И так из недели в неделю. Потом еще посуду мыть. А ты приходишь вонючий, поддатый, поддатый, вонючий, а я делай вид, что так и надо! Это жизнь называется?

От этой пламенной рацеи она сама краснеет до ушей, а ее партнеры на сцене смущенно бормочут: «Да ладно тебе», «Уж будто все так плохо», «Ох уж эти бабы». Магог в восторге, он хвалит учителя за то, что он помог ученице выявить ее внутренний конфликт. Учитель сообщает: девочка – дочь священника, убежденного трезвенника, просто она дала волю фантазии. Александру скучно. Ну да школа вообще на девяносто процентов тоска зеленая, вспоминает он. И для примерных учеников, и для отстающих. Отрочество вообще скучная пора, просто об этом вслух не говорят.

Директор школы Анайрина Бевана тоже новатор и экспериментатор. Он учредил школьный совет и регулярно устраивает в зале старой классической школы дискуссии. Устроил он дискуссию и в честь гостей: «Мы считаем, что преподавание грамматики в школе не имеет смысла».

У директора, преподавателя географии, с грамматикой свои счеты: учеником он воспринимал занятия по родному языку – разбор членов предложения, определение типов придаточных – как невыносимую пытку, решение задач головоломных и никчемных. Главное его возражение: учебная неделя короткая, учебный год короткий, времени на занятия отпущено всего ничего и тратить его на анализ придаточных – безбожное расточительство. Может, и коллеги его того же мнения. Может, в большинстве своем и ученики. Даже завзятому книгочею изучение грамматики покажется делом попросту нудным, каким-то извращением.

Директор представляет членов комиссии школьникам и учителям:

– Мы имеем