Память Древних (СИ) - Машевская Анастасия

Руку сковало до плеча, привычное ощущение конечности вернулось не сразу. Так бывает, когда отлежишь руку за ночь и поутру никак не можешь пошевелить. Смотрительские глаза почернели от боли, дыхание сбилось, поджались пальцы ног. Она скрипела зубами и хотела плакать, ненавидя все ордовирное. Отчасти — себя.

Данан вскинула голову, всхлипывая. Ордовир был истоком той черной полосы, на которой она оказалась год назад и по которой шла до сих пор. Если бы только не ордовир, на котором настоял Бранн Марелл… если бы только не он, не было бы Редгара и Диармайда, Смотрителей Пустоты, разлуки с Клейвом и Цитаделью Тайн, не было бы лагеря короля Драммонда и влюбленности в Реда, не было бы бегств и погонь, и керумских ворот, и следящих призраков — тоже бы не было. Не было бы Хольфстенна и Фирина, не было бы страхов, что она сваливается в Дом Преобразования, не было бы преследующего её голоса Темного архонта, не было бы этого браслета снова — сейчас. Не было бы Жала… и Тальвеса.

Женщина закрыла глаза, и по щекам покатились крупные горячие слезы. Жал без разговоров взял её за руку, сделал шаг в сторону, заходя сбоку. Развернул чародейку к себе и положил её голову себе на плечо. Горячими губами прижался ко лбу и обнял — удивительно, незнакомо прежде жаркими руками. Так… словно понимал её.

Или в самом деле понимал? Данан всхлипнула, попыталась отстраниться. Это им, другим, Тальвес знаком только с одной из всех сторон, но она знает, что он тоже носил такие колодки. Вокруг шеи, носил веками… Его пленили; пытая и мучая, его вылепили чудищем и напялили рабские кандалы, чтобы держать в подчинении и пользоваться, как понадобится. Ордовир перевернул ему жизнь. И амнирит тоже. Если бы только в Аэриде не было этих двух металлов, он был бы обычный эльф, без рабства, без убийств, без Эйтианских Гадюк. Он не был бы Жал, а только — Тальвес, который мог бы быть счастлив и не встретил бы её никогда…

Данан сжала мужчину в ответном объятии так, словно они стояли только вдвоем. Ей вдруг отчаянно захотелось сказать, что она тоже его понимает. Понимает, как никто, наверное, в его жизни! Понимает, как никто другой из тех, что глазели на них, никогда не поймет. И ещё ей хотелось сказать, что он ей важен — так важна в разбушевавшемся море гавань, в ночи — маяк, в шторм у берега — якорь.

Данан отстранилась, поднимая глаза на эльфа. Облизнула губы, намереваясь вытолкнуть из себя первое слово. Но едва между ними пронеслась тонкая струя ночного ветра, женщина осеклась. В синих глазах звучал призыв: «Молчи! Мы можем — молча. Только мы». Чародейка кивнула, выдыхая спокойнее, утерла ладонями слезы.

— Идем, — шепнула она, разрывая объятия с любовником.

Борво опомнился первым:

— Ты уверена? Это… очень опасно, то, что ты можешь, — сказал мужчина, приближаясь, — но без этого мы не справимся с Темным. И потом, даже в подземельях ты смогла управлять собой. На поверхности тебе будет легче… Мы поможем, Данан.

— Я смогла управлять собой, — мягко ответила Данан, оборачиваясь к мужчине. — А им — нет. Ордовир не заткнет его, я знаю. Но что бы Темный ни нашептал мне, Борво, я просто не смогу подчиниться и сделать то, что он захочет. — Вздохнула и добавила: — Так правильно.

Борво подошел ближе и погладил Данан по плечу:

— Хорошо.

Фирин тоже согласно кивнул и предложил помочь успокаивающим заклятием. То, что теперь Данан не может колдовать сама, не значит, что над ней не могут колдовать другие. Данан мотнула головой — она справится и так. Хольфстенн без слов треснул Жала по спине в одобрительном жесте. Дора поспешила поравняться с Таламрин, чтобы теперь, выполняя наказ Ллейда, действительно охранять младшую госпожу клана. И только Диармайд чернел, как грозовая туча.

— Это, конечно, очень жертвенно, Данан, — темно проговорил Дей не своим голосом. — Только что толку? Ты взяла меч, с которым не можешь управляться, — мотнул он головой в сторону оружия в женских руках, — в обмен на тот, который пригождался хоть в чем-то. Ну вот найдем мы Тальваду, узнаем про Длань Безликого, потом, быть может, даже найдем или опередим Темного архонта, как ты хочешь. А потом? Что мы сможем сделать потом?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Данан оглянулась на товарища и посмотрела с грустью: почему ты не поддерживаешь меня, как раньше? Зачем всегда лезешь поперек?! — кричали её глаза. Ведь вдвоем мы могли бы намного больше…

Данан вздернула подбородок — и бровь. Повела плечиком и решительно выбила:

— Победить.

Глава 13

Требование к Айонасу немедля снаряжаться и ехать, чтобы оборонять рубеж от парталанцев высказал Молдвинн. Эйнсел Таламрин, такой-рассякой, отозвал из лагеря на юге Ллейда. И оборона южных земель по большому счету осталась брошенной. Нет, разумеется, никто не отменяет героического жеста сына Айонаса, который тут же подхватил командование, но мальчику ведь только девятнадцать лет. У него еще совсем мало боевого опыта, и командир он пока не ахти.

На сборы Айонасу выделили час. По существу, Диенар провел это время, выслушивая советы Брайса по обороне земель, до которых тому откровенно не было дела. Сбор необходимого перепал Альфстанне. Трогательного прощания им тоже не дали: Диенара подгоняли на все лады, дергали за рукава, мол на, возьми еще вот то и вот это, и давай, отправляйся скорей. В итоге он обнял Альфстанну настолько коротко и набегу, словно вот уже двадцать лет точно так же уезжал от неё на войну, и долгие прощания наводили на него скуку и раздражение одновременно. «Ну, по крайней мере, правдоподобно», — думал мужчина, взбираясь на коня. В момент объятия он успел бросить Стабальт главное — «Береги себя!» — и надеялся, она поняла, насколько это для него важно.

Альфстанна осталась одна. Глядя Айонасу вслед, она чувствовала, как за её спиной замыкается черное зарево страха. Добравшись до комнаты в сопровождении фрейлин, Альфстанна заперлась в нужнике и хлопнула себя по щекам. Не время раскисать.

Но чем стоило заняться, было решительно непонятно. Еще непонятнее — как. Потому что неотступные четыре стервятницы во главе с озлобленной одиночеством каргой снова заполнили все пространство вокруг. Фрейлины, пожалованные на время визита Айонаса, испарились, словно их не было никогда. Альфстанна, осознав возвращение прежнего надзора, хотела выть. К добру ли к худу, необходимость следить за каждым словом, взглядом и действием не оставляла августе на это времени.

Планы по поиску секретных ходов из дворца, прежде столь желательные, оказались неактуальными: главной задачей стало найти способ сообщения с теми, кто еще остался в пределах дворца из верных ребят. Хотя бы попытаться связаться с кухаркой, которая якобы благоволила Толгримму. И, может, узнать, удалось ли ему залечь на дно.

С другой стороны, лезть сейчас на кухню было никак нельзя. Уже дважды за последнее время их маневры вовлекали кулинаров дворца: сначала снотворное для стражи темниц, добавленное в вино, потом — массовая диарея в крыле, где содержали августов. За кухнями наверняка тщательно следят, и малейшая зацепка в ту сторону — вроде мимолетного интереса Альфстанны к самому местоположению кухонь во дворце — приведет к роковым последствиям. До тех пор, пока подмога не подойдет или не поспеют какие-то обнадеживающие новости, придется делать вид, что она — всем довольная загостившаяся в столице августа, которая никак не хочет знать честь и убраться восвояси.

Ох, проклятье, она бы сейчас с радостью убралась. Да только кто ж ее пустит?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

После полудня Альфстанна занималась блаженным ничегонеделаньем — сидела перед зеркалом и накручивала на палец локон. Бездумно, даже не пытаясь придумать, как поступить дальше. Ей нужно сориентироваться в том, как складывается обстановка, а шансов разузнать об этом в четырех стенах не представлялось. Сама Стабальт, лишенная возможности наведаться на кухню, прочей прыти старалась не изъявлять: в конце концов, что ей, снова подпирать плечом стены по дороге ко внутреннему дворику и беседке, от которых уже тошнит? Стоило разобраться, каким путем Хеледд и Брайс Молдвинны попытаются перетянуть инициативу в их противостоянии на себя. А, значит, придется затаиться, как львица меж высоких трав, и ждать.