Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

этих инструкций разрушить синагоги в этих местах. Эсиха и Алкала-де-Гуадаира, где у Мартинеса была огромная поддержка населения, были первыми, выполнившими эти инструкции. Следующими стали Кория и Кантильяна, а затем Мартинес разослал такие же инструкции в другие города епархии. В случае сопротивления, предупредил он, город будет отлучен до тех пор, пока не выполнит приказ[418].

Нет нужды говорить о том, что евреи Севильи поняли серьезность нависшей над ними опасности. Теперь в Севилье не к кому было обращаться. Мартинес вел себя как хозяин города, и похоже, не было никого, кто хотел или мог бы ему сопротивляться. Остался единственный путь — обратиться за помощью к регентству. Севильские евреи избрали этот путь. Они послали срочную просьбу лидерам испанского еврейства, которые собрались в Мадриде, где были созваны кортесы. В своем обращении они описали положение и предупредили, что если избавление не придет, то евреям севильского архиепископства придется покинуть эту область[419]. Несложно было предвидеть ужасающие последствия такой возможности для всего испанского еврейства.

Столкнувшись с протестами еврейских лидеров, регенты пришли в действие. Им было ясно, что времени терять нельзя, и 2 декабря 1390 г. они отправили настоятелю и собранию каноников собора Севильи энергичное послание, в котором подтвердили позицию Энрике II в этом затяжном конфликте. Письмо, подписанное всеми ведущими членами регентского совета, подвергало резкой критике и Мартинеса, и кафедральное собрание. Для того чтобы понять последующее развитие событий, мы должны подробнее описать сказанное в письме.

Регенты выразили свое изумление тем, что собрание, зная Мартинеса и его действия и будучи осведомленным о том, что он подозревается в ереси и что ему запрещено исполнять его прежние обязанности, включая даже проповедование, избрало его одним из епархиальных судей и, более того, способствовало его планам, не вмешиваясь в их исполнение, даже не сделав ему никакого замечания. Регентство согласно с мнением евреев о том, что собрание своими действиями и бездействием разделяет ответственность за действия Мартинеса и за ущерб, нанесенный евреям. Поэтому регентство возлагает на собрание обязанность восстановить за свой счет синагоги, разрушенные по приказу Мартинеса, и выплатить компенсацию всем евреям и прочим, потерпевшим убытки. Но кроме этого, регентство велело собранию применить и особые санкции против самого Мартинеса. Его следует лишить судейства, пользуясь которым он совершил свои последние агрессивные действия, ему должно быть запрещено подстрекать против евреев и их богослужения в синагогах, ему полагалось церковное порицание (как того требовал закон), и, наконец, его обязали «построить заново, восстановить и починить все синагоги, которые были разрушены по его приказу».

Письмо заканчивается строгим предупреждением о денежном штрафе, который будет наложен, если кафедральное собрание не выполнит королевских указаний и не лишит Мартинеса судейской должности. «Будьте уверены, что мы прикажем вам оплатить весь нанесенный ущерб из вашей личной собственности, и если этого не хватит, то из вашего mesa capitular (ресурсы Церкви), плюс штраф в тысячу дублонов, и это кроме других наказаний по воле короля, так что это будет подобающим наказанием и примером для тех, кто это заметит»[420].

Решительное и бескомпромиссное письмо регентства было рассчитано на то, чтобы испугать собрание и заставить его действовать согласно желанию евреев, и оно возымело действие. Однако без предрасположенности лидеров собрания такой результат вряд ли был возможен. Если бы ведущие его члены разделяли взгляды Мартинеса и хотели бы, как он, разрушить севильскую еврейскую общину, они бы оспорили письмо регентства, прежде чем подчиниться ему. Они могли бы искать причины обелить себя — т. е. откреститься от ответственности за деяния Мартинеса, — они даже могли бы протестовать против вмешательства в их права избирать в свою администрацию кого они хотят. И они могли послать делегацию в Мадрид, где у них было много друзей, могущих оказать поддержку, но ничего этого они не сделали. Через пять дней после официального уведомления о письме регентства, 15 января 1391 г., кафедральное собрание было вновь созвано, и оно объявило о своей готовности исполнить волю короля. Очевидно, что подавляющее большинство собрания отвергло диктаторские действия Мартинеса, что многие не любили и даже ненавидели этого невыносимого и опасного типа и что аристократия города и высшие чины церковной иерархии не одобряли насилия против евреев, хотя они хотели бы понизить их статус, низвести до состояния, в котором евреи раболепно приносили пользу городу, не будучи частью обычной городской жизни, — но все это в соответствии с королевским законом и, конечно же, с законом Церкви.

На заседании 15 января присутствовали не только лидеры севильской церкви, но и важные церковные лица из других городов (такие как архидьяконы Хереса, Рейны и Кастро), а также двенадцать каноников и высших должностных лиц севильской церкви. В их присутствии дьякон севильской церкви провозгласил от своего имени и от имени всех присутствующих, кроме одного колеблющегося каноника, что они рассматривают письмо короля как приказ, который они обязаны исполнить, и, соответственно, они отрешают Мартинеса от должности, на которую они его назначили. Они велят Мартинесу воздержаться от проповедования в форме, которая может вызвать скандал или беспорядки или причинить какое-либо зло или ущерб евреям и их синагогам. Далее они приказывают ему построить заново или отремонтировать все разрушенные синагоги архиепископства. Мартинес был предупрежден, что невыполнение этих требований повлечет за собой отлучение от Церкви[421].

Из этой акции собрания ясно, что ее официальные лица никогда не были в сговоре с Мартинесом в его планах разрушения синагог, и они не сотрудничали с ним в их исполнении. Если бы это было так, они не могли бы с такой легкостью уклониться от ответственности, не могли бы они и сказать Мартинесу в лицо, что он (и только он) обязан восстановить синагоги, которые он (и никто другой) велел разрушить. Мартинес, как мы увидим, пытался приписать ответственность за свои действия покойному архиепископу. Он наверняка поспешил бы указать в своем ответе (который мы сейчас рассмотрим), что собрание согласилось и даже сотрудничало с ним в приготовлениях к разрушению синагог, если бы только у него было малейшее основание для такого утверждения. Совершенно очевидно, что такого основания у него не было. Таким образом, мы должны ограничить ответственность кафедрального собрания в том, что касается разрушения синагог, только его пассивностью — то есть неспособностью остановить Мартинеса или вмешаться в исполнение его указаний. Добавим, что пассивность не была следствием согласия или безразличия, но скорее происходила от страха перед Мартинесом и его когортами — того же страха, который, наверное, привел к его избранию церковным арбитром после смерти архиепископа. Возможно, один