Курорт - Бентли Литтл

Потому что они это скрывали, решил он теперь. Потому что выдавали себя за тех, кем никогда не были.

Здесь они могли быть собой. Их собственное «я» обрело полную свободу.

Первый из Кукушек домчался до Койотов и зашиб первого из них насмерть. Лоуэлл молча наблюдал за происходящим. Здоровяк просто размахнулся битой и врезал бедняге по голове, словно по мячу. Койот рухнул на траву, и его мозги и осколки костей брызнули во все стороны. Подоспели и остальные Кукушки, тоже пустившие в ход клюшки и копья. Некоторые из Койотов пытались отбиваться, но их быстро смяли более сильные и воинственные противники. Большинство же предпочли унести ноги, и воздух наполнился восторженными воплями Кукушек, преследующих своих жертв.

Наказанием за проигрыш в матче была смерть. В глубине души Турман догадывался об этом изначально и все-таки пришел в ужас. Он испытывал облегчение от победы в игре. Но в то же время чувствовал себя виноватым за то, что их действия привели к таким печальным последствиям.

Кукушки пронзали копьями лежащих на траве раненых. Лоуэлл оглядел площадку в поисках пожилой женщины, с которой он дрался. Блоджетт лично обрушил ей на голову бейсбольную биту. Просто размозжить ей череп ему показалось мало, и он колотил свою жертву по голове, пока от нее не осталась лишь красное месиво. Другая женщина попыталась сбежать, но ее сбили ударом клюшки в живот. Она истошно заорала, когда мужчина, приятной наружности и хорошо сложенный, принялся ножом снимать с нее скальп.

Лоуэлл только теперь осознал, что лишь у Койотов в команде были женщины.

Он понятия не имел, что это значило.

К счастью, бой, если можно было так его назвать, длился недолго. Отчасти потому, что многие из Койотов были ранены и крепкие Кукушки просто-напросто смяли их. Хотя Койоты ничем не уступали им в форме, но исход все равно был предрешен. За считаные минуты Койоты были либо перебиты, либо сбежали. Некоторые из Кукушек перелезали через высокую ограду в погоне за беглецами.

Спортивный координатор сперва наблюдал за происходящим со стороны, а теперь уверенно зашагал к центру площадки. Он поднял руки, призывая к тишине, но в этот раз успеха не добился. Кукушки стали неуправляемы. Некоторые еще избивали мертвые тела, другие хохотали, подбадривали и хлопали по спинам друг друга, расхаживая в нетерпеливом возбуждении по центру площадки.

Лоуэллу это все не нравилось. Он поспешно и незаметно отступил к ограде и двинулся вдоль нее к выходу, молясь, чтобы ворота оказались незапертыми.

— На сегодня турнир окончен! — объявил координатор, но его мало кто слушал.

«А в этот раз он награды станет раздавать?» — задумался Турман. Ему даже представить было страшно, что это могли быть за награды.

— Завтра… — начал Рокни.

И тут его сбил с ног сильнейший удар по голове.

— Заткни пасть! — проревел Блоджетт, и его приятели разразились победными воплями.

Спортивный координатор рухнул, обливаясь кровью. Лоуэлл попытался разглядеть, что с ним стало, но как только Рокни упал, его тело пропало из виду. Поначалу Турман решил, что виной всему суматоха — Блоджетт и другие Кукушки метались из стороны в сторону. Но практически сразу стало ясно, что координатора там уже не было. Он исчез.

Лоуэлла это почему-то не удивило. В некоторой степени он даже ждал чего-то подобного.

Рокни. Реата. Сто лет.

Турман крался вдоль ограды. Что же будет дальше? Он не питал иллюзий насчет того, что с исчезновением координатора ужасы Реаты закончатся. Какая бы сила ни крылась в сердце этого зловещего места, она никуда не делась. Но Блоджетта и его дружков больше ничто не сдерживало, и Лоуэлл подозревал, что это тоже было сделано намеренно. Реата играла гостями, как пешками, и смотрела, чем все закончится.

А он отлично знал чем. Бесчинствами, Кошмаром Дарвина. Кукушки будут бросаться на каждого встречного, устроят собственную игру, беспорядочную бойню.

Этого добивалась Реата? Турман подумал о старом курорте в каньоне Антилопы. Вспомнил, как он преображался. «Чинился сам по себе», как говорил Райан. Может, мальчишки до чего-то и додумались. Может, это было объяснением всему происходящему. Может, тот курорт и был той силой и каким-то образом питался за счет этого места. В то время как современная Реата приходила в упадок, старая набиралась сил и молодела, как Дориан Грей в архитектурном исполнении.

Вариантов было слишком много, и все их следовало обдумать. Но это могло подождать. Сейчас в первую очередь нужно было убраться отсюда. Лоуэлл добрался до ворот, поглядывая на Блоджетта и Кукушек, находящихся слишком близко, приоткрыл створки и выскользнул наружу. Его никто не окликнул, за ним никто не погнался, и мужчина исполнился радости, что у него все получилось. Рейчел с ребятами, должно быть, наблюдали за ним. Они встретили его у выхода и торопливо потащили сквозь толпу. Вдоль ограды вслед за ним крались товарищи по команде, и близкие тихо подгоняли их. Похоже, он действовал далеко не так скрытно, как полагал. Хотя Кукушки их так и не заметили.

Лоуэлл мысленно пожелал другим Королькам всего хорошего. Сам он, вместе с женой и детьми, пригнулся и поспешил прочь от площадки, используя толпу в качестве прикрытия. Дэвид по-прежнему держался с ними. Завернув за угол, они устремились обратно в номер. Оказавшись в комнате, глава семьи запер дверь на задвижку и цепочку. Хотя в случае нападения это мало чем помогло бы им. Турман это понимал и все же еще и подпер дверную ручку стулом. Дэвид притих и побледнел. Возможно, парень уже догадывался, что его родители мертвы. А Лоуэлл в этом почти не сомневался.

— Ну, что нам теперь делать? — спросила Рейчел. Голос у нее был тихий и напуганный.

Все ждали ответа от старшего Турмана. Но ответить ему было нечего.

— Будем ждать, — сказал он, после чего задвинул занавески и включил телевизор.

По CNN показывали пресс-конференцию в Белом доме. Лоуэлл рад был такому окну во внешний мир.

Ближе к ночи электричество отключили.

Патрик прятался в кроне тополя и выглядывал сквозь колышущиеся листья. Пока он был в относительной безопасности. Но Кукушки до сих пор бродили по комплексу в поисках жертв, и журналист понимал, что стоит кому-то из них заметить его, и ему конец.

Он видел, как Тони Лоусона, капитана Койотов, забили насмерть шипастой дубинкой.

Насилие в реальной жизни не шло ни в какое сравнение с тем, что показывали в кино. Конечно, Шлегель понимал это в глубине души и, подобно многим своим друзьям, осуждал войну и агрессию по чисто философским соображениям. Но, глядя, как быстро люди смогли скатиться до уровня кровожадных животных, он осознал, насколько ужасным насилие было в действительности.

Как только спортивный координатор объявил, что Кукушки не будут играть с победителями, а накажут проигравших, Патрик сбежал, предал свою команду. Его заботило лишь спасение собственной жизни, его больше не волновало ничто, кроме личной безопасности. Он надеялся, что другим тоже удалось выбраться, но не собирался рисковать собственной жизнью, пытаясь спасти их.

«Я не намерен подставляться ради кого-то другого», — говорил Рик устами Богарта в «Касабланке». И хотя к концу фильма он от своих взглядов отказался, Шлегель считал, что подобное мировоззрение имеет право на жизнь.

И слово жизнь было тут ключевым.

Поэтому кинокритик перелез через ограду, продрался сквозь заросли кактусов, скрылся за пальмами и домчался до своего номера. Вот только ключ куда-то потерялся. Патрик держал магнитную карту в кармане, но, наверное, обронил ее во время «игры» или пока перелезал через ограду. Он стал носиться по дорожкам в поисках укрытия. Откуда-то из-за угла до него донеслись старческие крики: «Нет! Нет! Господи, прошу, спаси меня!» Несколько мужчин ответили ему грубым смехом. Тогда-то публицист и забрался на тополь. Влезть хотелось как можно выше, но хвататься за тонкие и слабые ветки было рискованно.

Так он и сидел там, затаившись.

Под деревом прошли отец с малолетним сыном. Те самые, с которыми Патрик повздорил в первый день.

Гомик.

— Не волнуйся, — говорил папаша. — Мы их всех изловим и накажем сполна.

Журналист перестал дышать.

— Они что, все гомики? — спросил мальчик.

— Все до единой твари.

Потом они ушли, завернули за угол, в ту сторону, откуда Шлегель услышал мольбы старика.

Там они увидели нечто такое, что заставило их расхохотаться.

Время шло. Патрик проголодался, и у него заурчало в животе. К счастью, поблизости никого не было. Любой необычный звук привлек бы внимание проходящих мимо. Тогда они посмотрели бы вверх, заметили спрятавшегося в ветвях человека — и на этом бы все закончилось.