Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник) - Николай Ломакин

Их всех, спасителей и спасенных, встретили радостными криками, потом Филеас Фогг разделил между солдатами обещанную награду, в то время как Паспарту не без некоторых оснований бубнил:

– Хочешь не хочешь, а надо признать, что я дороговато обошелся своему господину!

Фикс молча смотрел на мистера Фогга, и кто знает, какие побуждения боролись в нем в эти минуты. Что касается миссис Ауды, она сжимала обеими руками руку джентльмена, но не могла вымолвить ни единого слова!

Между тем Паспарту, как только подошли к станции, стал искать глазами поезд. Он полагал, что состав ждет их здесь, готовый отбыть в Омаху, и надеялся, что еще удастся наверстать потерянное время.

– Поезд! Где же поезд? – закричал он.

– Уехал, – отвечал Фикс.

– Когда прибудет следующий? – осведомился Филеас Фогг.

– Сегодня вечером, не раньше.

– Вот как, – бесстрастно обронил непробиваемый джентльмен.

Глава XXXI

в которой инспектор Фикс принимает близко к сердцу интересы Филеаса Фогга

Итак, Филеас Фогг потерял двадцать часов. Паспарту, невольный виновник этого опоздания, был в отчаянии. Он положительно разорил своего хозяина!

Тут полицейский инспектор подошел к мистеру Фоггу и, глядя ему прямо в лицо, спросил:

– Сударь, вы действительно так спешите? Это очень серьезно?

– Очень, – отвечал Филеас Фогг.

– Уточним, прошу вас, – настаивал Фикс. – Вы в самом деле заинтересованы в том, чтобы 11-го быть в Нью-Йорке до девяти вечера – часа отправления ливерпульского пакетбота?

– В высшей степени заинтересован.

– А если бы ваша поездка не была прервана этим индейским нападением, вы бы добрались до Нью-Йорка 11-го утром?

– Да, на двенадцать часов раньше отплытия пакетбота.

– Ясно. Стало быть, вы опаздываете на двадцать часов. Между двадцатью и двенадцатью часами разница в восемьчасов. Их-то и надо наверстать. Не хотите попробовать?

– Пешком? – усмехнулся мистер Фогг.

– Нет, в санях, – сказал Фикс. – В санях с парусом. Один человек предлагал мне такое транспортное средство.

Речь шла о том неизвестном, который заговорил с полицейским инспектором ночью. Тогда Фикс отказался от его предложения.

Филеас Фогг сначала ничего не ответил Фиксу, но когда тот указал ему на человека, о котором шла речь (он как раз прохаживался перед зданием вокзала), джентльмен подошел к нему. Не прошло и минуты, как он вместе с этим американцем – его звали Мадж – вошел в лачугу, что прилепилась под стеной форта Керней.

Там мистер Фогг внимательно осмотрел довольно своеобразное устройство, нечто вроде платформы на двух длинных бревнах, наподобие санных полозьев, слегка закругленных спереди. На нем могли поместиться человек пять или шесть. На платформе, не посередине, а ближе к передней ее части, была установлена высокая мачта с прикрепленным к ней огромным косым парусом. В основание мачты, прочно закрепленной металлическими вантами, упирался железный бушприт, предназначенный для большого кливера. В задней части саней имелось нечто вроде штурвала, позволявшего управлять этим диковинным устройством.

Как видим, это были сани с оснасткой парусника. В зимнюю пору на выстуженной равнине, где поезда застревают из-за снежных заносов, такие сани дают возможность быстро преодолевать расстояние от одной станции до другой. К тому же они весьма щедро оснащены парусами – даже лучше, чем гоночные яхты, ведь им не угрожает опасность опрокинуться. При попутном ветре сани эти скользят по снежным просторам, словно курьерский поезд, а то и быстрее.

Торг между мистером Фоггом и владельцем этого сухопутного корабля не занял и минуты. Довольно сильный западный ветер благоприятствовал их затее. Снежный наст затвердел, и Мадж брался доставить мистера Фогга на станцию Омаха за несколько часов. Оттуда поезда отходили часто, и было много железнодорожных веток, ведущих в Чикаго и Нью-Йорк.

Появлялась возможность наверстать потерянное время. Так что колебаться не стоило, оставалось только решиться на это.

Не желая подвергать миссис Ауду такому мучительному испытанию, как поездка на открытом воздухе в стужу, которая при быстром движении станет еще нестерпимее, мистер Фогг предложил ей остаться на станции Керней под охраной Паспарту. Он собрался поручить этому честному малому доставить молодую женщину в Европу в более приемлемых условиях и по самой лучшей дороге.

Однако миссис Ауда не пожелала расстаться с мистером Фоггом, и Паспарту пришел в восторг от ее решения. Ему ни за что на свете не хотелось покидать своего хозяина, тем более, что сопровождать его должен был не кто иной, как Фикс.

Что думал при этом сам инспектор полиции, трудно сказать. Была ли его убежденность поколеблена возвращением Филеаса Фогга, или детектив считал его неимоверно ловким мошенником, который, объехав вокруг света, возомнил, что теперь в Англии ему абсолютно ничто не угрожает? Может быть, Фикс действительно изменил свое мнение о Филеасе Фогге? Но поскольку он, тем не менее, решил исполнить свой долг, ему больше всех не терпелось вернуться в Англию, вот он и прилагал все силы, чтобы ускорить возвращение.

В восемь часов сани были готовы отправиться в дорогу. Путешественники – есть соблазн по-прежнему называть их пассажирами – уселись на свои места, плотно закутавшись в дорожные одеяла. Два огромных паруса были подняты, и сани, гонимые ветром, заскользили по снежному насту со скоростью сорок миль в час.

От форта Керней до Омахи, если спрямить путь «по полету пчелы», как выражаются американцы, – не больше двухсот миль. Только бы продержался попутный ветер, тогда это расстояние можно одолеть за пять часов. Если обойдется без происшествий, к часу дня сани должны достичь Омахи.

Ну и поездка! Путники зябко жались друг к другу. Разговаривать было невозможно. От стужи, которая на такой скорости стала еще нестерпимей, захватывало дух. Но сани скользили по равнине так же легко, как корабль по лону вод, – качка, по крайней мере, была не слабее морской. Когда, взметая поземку, налетали порывы ветра, казалось, будто сани взмывают над землей на своих парусах, подобных широким крыльям, размах которых огромен. Мадж твердо держал курс, посредством штурвала заставляя сани двигаться по прямой. Правда, они так и норовили отклониться от курса, но он ловко выправлял их ход, орудуя чем-то вроде кормового весла. Все паруса были в действии. Переставили кливер, подняли стеньгу и поставили топсель; все они вместе увеличивали скорость движения саней. Определить ее математически точно было невозможно, но что она была не меньше сорока миль в час, уж это наверняка.