Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала - Глэдис Митчелл

за время долгой, извилистой и пестрой карьеры именовали почти всеми возможными эпитетами на большинстве известных языков, отреагировала с преувеличенным ужасом.

— «О нет, нет, Верный Томас, сказала она, — процитировала она мрачно и свирепо, — это имя не принадлежит мне. Я всего лишь королева светлого Эльфланда…»

И закончила взрывом смеха, удивившего даже невозмутимого констебля Коппла по другую сторону двери. Констебль шагнул в сторону сержанта и прошептал, прикрыв рот крупной натруженной ладонью:

— Вы слышали, что говорят об ирландских банши?[13]

— Ага, — буркнул сержант, которому миссис Брэдли активно не нравилась, — а еще я слышал рассказы об австралийских хохочущих женах и почему-то вдруг их вспомнил.

Ричард Кауз сел на указанный ему стул и развернул его так, чтобы миссис Брэдли тоже оказалась в поле зрения.

— Теперь, мистер Кауз, — проговорил инспектор, и Ричард наклонился вперед с тем доброжелательным интересом, какой изображает священник, готовый выслушать рассказ дорогого маленького Брайана о красивых маргаритках, и даже улыбнулся так же ободряюще. — Вы находитесь в моем списке подозреваемых.

— Прошу прощения, — весело сказал Кауз, — но подозреваемых в чем?

— В убийстве Хобсона и Энтони.

— Хобсона и Энтони, — протянул он. — Ну что же… Хорошо. Готов признать себя виновным, если это избавит вас от проблем. Видите ли, — он взглянул на наручные часы, — сейчас почти одиннадцать тридцать. Ленч в час, и у вас впереди… прошу прощения!

Вскочив, он подошел к дверям, где мягко, но уверенно отодвинул сержанта в сторону, чтобы тот не загораживал обзор. А затем высунул голову в библиотеку, где и пересчитал всех, кто там оставался.

— У вас впереди еще шесть персон для допроса помимо меня. И это если вы не пригласите еще кого-нибудь. Но я верю в то, что вы будете обязаны задать одному или двоим из них больше вопросов, после того как услышали то, что всем пришлось сказать.

Инспектор мрачно посмотрел на Ричарда.

— Опишите мне все свои передвижения после ужина в ночь, когда умер Энтони, мистер Кауз, — холодно произнес он. — И позвольте мне устраивать мои дела так, как я нахожу для себя удобным. У меня нет обыкновения принимать даровую помощь, разве что от людей… — он поклонился миссис Брэдли, — обладающих тактом и опытом.

— Ладно-ладно! — воскликнул Ричард, размахивая руками. — Все, как вы хотите. Думал, это может избавить от сложностей, вот и все.

— Вы были за обедом с остальными, конечно? — спросил Блоксхэм.

— В тот вечер, о котором вы упоминали? Да… да, я должен был. И после того как обед закончился, я сопровождал Гилари Йеомонда в его домик.

— Что вы там делали?

— Перестилали постели.

— Перестилали постели?

— Да, инспектор. Мы сняли постельное белье, перевернули мешок для картофеля камуфляжной расцветки, который широкая публика ошибочно принимает за матрас, и переложили те кирпичи… подушки, я имею в виду, а потом новое постельное белье.

— Зачем?

Ричард пожал плечами.

— Вы женаты, инспектор? — спросил он.

Блоксхэм усмехнулся.

— Ну, в любом случае именно этим мы и занимались, — подвел итог Ричард. — Затем я позвал Йеомонда поиграть в шахматы. Вы играете в шахматы, инспектор?

— Я играю, — ответила миссис Брэдли прежде, чем Блоксхэм успел вставить слово. — Вы должны сыграть со мной однажды.

— Ничто не даст мне большего удовольствия, о Сивилла. — Ричард всем телом изобразил придворный поклон, после чего ему пришлось поправить едва не выпавший пучок ревеня. — И вверх, к дому, устремились мы, и в столовую направили стопы наши!

— Почему в столовую? — спросил инспектор.

— Почему нет? — пробормотал Ричард себе под нос, громко же он произнес иные слова: — Там комфортно, и стол удобный, и доска с фигурами хранится в серванте, и портвейн с бисквитами достать нетрудно, и свет волшебным образом приглушен, и цвет занавесок подходит к моим глазам.

— Продолжайте, — процедил Блоксхэм.

— Чем я и занят, инспектор. Именно этому делу я и предаюсь. Итак, мы играли… желаете ли вы детального описания игры?

— Нет. Перейдите ко времени первого переполоха.

— Первый переполох, — начал Кауз послушно, — произошел в то время, на которое указали все остальные, однако в точности их утверждений я сам никак не могу ручаться. Надеюсь, это вам не помешает?

— Дальше.

— Переполох принял форму громкого стука, пинания и колочения по запертой калитке водяного парка, что сопровождалось шумом смущенных, звучных криков.

— Под «звучными» вы понимаете, полагаю, тот факт, что их издавал мужской голос?

— Нет, я не могу в этом поклясться. Это мог быть голос моей сестры или даже голос кухарки. Мне бы не хотелось, чтобы вы меня принуждали клясться, что это был мужской голос. — В этот момент Ричард Кауз выглядел смущенным.

— Вы же увиливаете от прямого ответа? — Блоксхэм поднял голову от бумаг.

Ричард нервно улыбнулся, но промолчал, и в разговор вступила миссис Брэдли:

— Не могли