Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала - Глэдис Митчелл

с предельной аккуратностью, инспектор, я была лишена свободного времени после обеда, поскольку у дорогой миссис Паддикет выдался один из беспокойных вечеров, и я была обязана сидеть у нее в комнате и читать ей. Затем, конечно, мы услышали этот ужасающий шум…

— Какой шум?

— Мистер Энтони бросил камень в окно мисс Кауз и едва не сбил всю краску с наружной стороны калитки, ведущей со спортивной площадки в водяной парк.

Инспектор взглянул на одно из метательных копий, стоявших в дальнем углу комнаты.

— Он бросил вовсе не камень, — сказала миссис Брэдли, поняв намек. — Копье.

— Правда? — Не было сомнений в искренности возбуждения, звучавшего в голосе мисс Кэддик. — Метательное копье? У кого-то должен быть… э…

— Комплекс, связанный с копьями, — вмешалась миссис Брэдли, после чего разразилась одним из своих пугающих приступов смеха. — Это уже четвертое копье, что появляется в игре.

— Я полагаю, — отважно заявила мисс Кэддик, — что вы слишком легкомысленно говорите о серьезных вещах. Была же… была же кровь на этом копье, инспектор?

— Вывод таков, что не было, — мрачно ответил Блоксхэм. — Однако это не имеет значения на настоящий момент. В какое время, мисс Кэддик, первые беспокойные звуки достигли ваших ушей?

Мисс Кэддик обдумала вопрос.

— Ну, — сказала она с судейской беспристрастностью, — я не вижу никакого вреда в том, что я вам это расскажу. Мистер Голинтли показывал в этот момент без одиннадцати двенадцать, но я прекрасно знаю, что мистер Голинтли несколько спешит.

— Э… — у Блоксхэма дернулся угол рта, — будьте добры объяснить, кто этот джентльмен и при чем тут он?

— Инспектор, — тут мисс Кэддик заговорила почти кокетливо, — чтобы развеять все ваши сомнения, я обязана сообщить: мистер Голинтли — просто старые напольные часы с кукушкой, стоящие в спальне миссис Паддикет.

— Ясно, — кивнул Блоксхэм. — Спасибо. Прошу вас, продолжайте.

— Ну я бы определила время как без семнадцати минут двенадцать.

— Понятно. Теперь мне хотелось бы знать — отметили вы время, когда вас разбудили крики по поводу пожара?

— Да, конечно! Как только началась тревога, я помчалась в комнату дорогой миссис Паддикет, поскольку в самом естественном беспорядке, в который погрузился дом, исходя из возникших обстоятельств, я не могла быть уверена, что́ горит — само здание или одна из внешних построек, а дорогая миссис Паддикет беспомощна, когда дело доходит до одевания. Более того, мне было необходимо помочь ей пересесть в кресло, чтобы она имела возможность эвакуироваться вместе с остальными.

— Знаете, — проговорил Блоксхэм с искренним восхищением, — вы невероятно храбрая женщина, если думаете об этом вздорном старом существе в такой момент.

— Но инспектор! — вскричала мисс Кэддик, открывая блеклые глаза еще шире, чем обычно, — ведь за это мне и платят!

— В любом случае, — продолжил Блоксхэм, — вы готовы назвать мне время?

— Если верить мистеру Голинтли, это было без восьми минут четыре… таким образом, мы можем сказать, учитывая небольшую спешку мистера Голинтли, что… э… одиннадцать из пятидесяти двух равняется сорок один… э… двадцать одна… нет, нет!.. без девятнадцати четыре.

— Большое спасибо, — инспектор прекратил писать и взглянул на нее с улыбкой. — Вы нам очень помогли. Я получил обещание от миссис Паддикет, что она не будет обсуждать то, что происходило здесь. Надеюсь, и вас не затруднит…

— Я буду немой, инспектор! — лихорадочно пообещала мисс Кэддик.

Глаза Блоксхэма вспыхнули.

— Как и я, — произнес он и подмигнул ей.

После чего мисс Кэддик, преисполненная благодарности, удалилась.

Дальше в списке сержанта оказались четыре служанки и кухарка, но особенной пользы они не принесли. Да, все они проснулись от переполоха; кухонная служанка, к собственному ужасу, выбежала наружу в ночной рубашке, после чего ей велели вернуться в дом, чтобы придать себе «достойное обличье», и приказ этот отдала ужасная миссис Макбрай. Сама эта грозная дама проявила хладнокровие и отвагу, она оставалась в доме до тех пор, пока не прихватила холодную рульку, две буханки хлеба и огромную банку солений из своих запасов для того, чтобы, если дом сгорит дотла, семейство имело возможность перекусить утром.

Но все это нельзя было включить в рапорт.

Дальше Мальпас и Фрэнсис Йеомонды один за другим проследовали для беседы.

— Итак, мистер Йеомонд, — сказал Блоксхэм каждому из них в свою очередь, — я могу сказать, что именно вы находитесь в моем списке подозреваемых.

Каждый из братьев слабо улыбнулся, получив эту порцию информации, и слегка вскинул брови, словно услышал не самую удачную шутку.

— Видите ли, все дьявольски неловко по вашему поводу, — оживленно продолжил инспектор. — В данный момент не могу ничего доказать относительно вас. Не осмеливаюсь верить, что вы расскажете! Но не могу игнорировать! Вы находились в своем домике в одиннадцать сорок этой ночью, я полагаю? В одиночестве?

— Я был один и спал. Знал, что Кауз в доме, и мы никогда не запираем дверь, так что я не беспокоился о том, как он войдет. Он может возвращаться, когда ему угодно. — Таков был ответ, данный Мальпасом.

— Совсем один, — сообщил Фрэнсис. — Не знал, в какое время ожидать Браун-Дженкинса. Он вроде отправился куда-то, чтобы немного повеселиться.