Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] - Сергей Козлов

А вот описание противозасадных действий пластунов, которое приводит в своей статье «Волчья пасть и лисий хвост» Артем Денисов. Горцы «найдя тропку, по которой ночью ходили казачьи разъезды, устраивали засаду, садясь в трех разных местах по обе стороны стежки, через которую средняя засада перекидывала аркан или лозу дикого винограда. С какой стороны ни шел разъезд, крайняя засада пропускала его и затем, гикнув с тыла, гнала его на барьер, где всадник падал, делаясь добычей средней засады. Но казаки нашли противоядие: они тихо ехали гуськом на расстоянии видимости, в случае беды не попадались все сразу и отбивали атакованного товарища. Кроме того, услышав позади себя гик, они уходили не прямо, а вбок, встречая погоню пулей».

При обучении тактике пластуны изучали не только характер действий противника, его тактические приемы, но и его психологию, что очень немаловажно для успешных действий. В той же статье Артем Денисов пишет: «Отличные психологи, старые пластуны учили молодых, что при встрече один на один «даже храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Он любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг и на него смотрели если не сорок веков, так сорок земляков, у которых, разумеется, сорок языков». Поэтому в такой ситуации, говорили ветераны, горец вряд ли пойдет на схватку и наверняка уклонится от столкновения с готовым к бою казаком».

При подборе материала, повествующего о предпосылках создания спецназа в СССР, внезапно для себя обнаружил на сайте «Военная разведка» фотографию с такой подписью: «Ур. Лагодехи. Крупным событием нашего маленького гарнизона, совершенно теряющегося среди лесов и гор, были проводы уходящих на льготу пластунов. Начиная с прошлого года по инициативе командира 6-го Кубанского пластунского батальона полковника Зинковского Кубанский пластунский батальон торжественно провожает казаков, уходящих по окончании действительной службы домой на льготу». А далее шел следующий текст:

«10-го декабря, в 9 lh часов утра, построился батальон на площади возле церкви, куда собрались батальонные дамы, местные жители и все наличные офицеры. Внутри покоя, перед аналоем, стояли старики. Батальонное знамя было поставлено перед ними. В 10 час. утра начался молебен, перед началом которого батальонный священник сказал уходящим слово. По окончании молебна к уходящим домой обратился командир батальона. Он благодарил стариков за службу, пожелал им счастливого пути и затем всем уходящим лично раздавал брошюры по сельскому хозяйству и копии приказа по батальону, который оканчивался приблизительно следующими словами: «Расставаясь с вами, молодцы старики, уходящие домой, на родную Кубань, на прощание хочу сказать вам несколько напутственных слов. Сегодня, 10-го декабря, исполнилось почти 4 года со дня вашего поступления в ряды 6-го славного Кубанского пластунского батальона, где службу вы несли честно, безукоризненно. Вы видите, пред вами стоит здесь дар нашего дорогого Царя Батюшки — знамя, которое является символом святыни, в котором заключается честь, гордость и слава нашего батальона. Знамя свидетельствует, что и мы, пластуны, в мыслях Царских так же близки Его сердцу, как и те, что и на глазах. Приложим же все наши силы, чтобы быть достойными оказанной нам милости, будем трудиться, работать, чтобы радовать Царя, а когда грянет час и раздастся Царский клич на врага, мы докажем, что пластуны тоже умеют умирать за защиту Святой Веры, Царя и Отечества. Осталось нам быть вместе всего несколько минут, но не унывайте, гора только с горой не сходится, человек с человеком, кому продлит Бог живота и веку, так или сяк столкнется. Авось увидимся, надобно только усердно молить Господа покровителя о даровании нам сил побороть в себе пагубные страсти, направлять каждый свой шаг на пользу нашей дорогой родины. Вы уходите теперь домой, вас ждут ваши семьи, учите детей так же честно и верно служить, как и вас здесь учили. Внушите им, что подлая трусость, преступная леность и богопротивная измена присяге всегда признавались у нас пороком ужасным, гнусным, непростительным. Напротив того, приверженность к религии, верность Государю, любовь к Отечеству и храбрость в бою считаются делом святым и должным.

нас Царский клич на врага,

Ни минуты не сомневаюсь, что вы, повторяю, когда раздастся давно желанный для сделаете все, что от вас требуется, не хуже других. Благодарю за службу. Да благословит Господь Бог вашу новую жизнь. Буду радоваться вашим успехам дома и всякому известию о том, что бывшие служаки вверенного мне батальона живут честно, верно и славно. Если о ком-либо услышу обратное, то буду глубоко огорчен, значит, труды батальона и мои пропали даром. А теперь, целуя свое родное знамя, с Богом идите домой, и за дело. Пока мы живы, мы должны работать, не унывать, верить в Бога, в святой его промысел и любить Царя и родину, как умели их любить и умирать за них бессмертные герои Архип Осипов, Агафон Никитин и Василий Рябов. Еще раз спасибо за службу»!

Все уходящие перед получением брошюр прикладывались ко кресту и батальонному знамени. У многих пластунов навертывались слезы, когда, приложившись ко кресту, они подходили целовать свое родное знамя, чтобы с ним проститься быть может навсегда. Такие минуты никогда не изгладятся из памяти пластуна. По окончании прощания со знаменем командир еще раз поблагодарил их за службу и, пожелав им счастливого пути, скомандовал: «Старики, шагом марш». Тихо и плавно двинулся эшелон, сопровождаемый сердечными пожеланиями, под звуки родного батальонного марша, имея впереди хор батальонной музыки. Некоторые из уходящих имели при себе традиционные хоругви, которые в завернутом виде несутся домой; подходя уже к станице, где пришедших встречают почти все от мала до велика, хоругви разворачиваются и, после молебствия о благополучном окончании службы и возвращении домой, заносятся в церковь. Когда эшелон вышел из урочища, командир остановил его. Все остающиеся пластуны выстроились на шоссе, образуя между своими двумя шеренгами широкий проход. Заиграла опять музыка, уходящие прошли перед командиром батальона церемониальным маршем, а затем, пройдя мимо него, сняли папахи и с громким «ура» проходили среди своих товарищей, напутствуемые наилучшими пожеланиями».

Наверное, основная масса непосвященных читателей, дочитав до конца, скажет: «Хорошие традиции, но о какой преемственности здесь идет речь?»

А о самой непосредственной. Дело в том, что в 1957 году в Лагодехи ГрССР, на том самом казарменном фонде, что остался от пластунского батальона (в районе табачной фабрики), был развернут 43-й батальон специального назначения. А в 1963 году в г. Лагодехи была развернута 12-я обрСпН, которая в 1964 году объединилась с 43-м батальоном.

В 1980 году на базе, где раньше был развернут 43-й батальон спецназа, был развернут 173-й ооСпН, успешно воевавший в ДРА и в ряде локальных конфликтов постсоветского периода. Этому отряду после окончания первой чеченской кампании в 1997 году за особое отличие в боевых действиях было присвоено почетное звание «Донского казачьего».

Круг замкнулся.

Питание

«Кормили хорошо, усиленную порцию мяса на котел отпускали, каши не впроед и двойную порцию спирта. Спирт был какой-то желтый, говорят, местный, кавказский, но вкусный и очень крепкий. Бывало, сгоряча забудешь и хватишь залпом стакан, как водку, а потом спроси, «какой губернии», ни за что не ответишь. Чай тоже еще не был тогда введен в войсках, мы по утрам кипятили в котелках воду на костре и запускали в кипяток сухари — вот и чай. Питались больше сухарями, хлеб печеный привозили иногда из Озургет, иногда пекли в отряде и нам доставляли ковригами.

Как-то в отряд привезли муку, разрезали кули, а в муке черви кишат. Все-таки хлеб пекли из нее. «Ничего.— говорили хлебопеки,— солдат не собака, все съест, нюхать не станет». И ели, и не нюхали»31.

Вот описание снаряжения пластуна сороковых—пятидесятых годов XIX века, которое приводит Ф.А. Щербина со слов черноморца-офи-цера, современника и соучастника в боевой и обыденной жизни пластунов: «Пластуны одеваются, как черкесы, и притом как самые бедные

черкесы. Это оттого, что каждый поиск по теснинам и трущобам причиняет сильную аварию их наряду. Черкеска, отрепанная, покрытая разноцветными, нередко даже, вследствие потерянного терпения во время починки, кожаными заплатами, папаха вытертая, порыжелая, но, в удостоверение беззаботной отваги, заломленная на затылок, чевяки из кожи дикого кабана, щетиною наружу—вот будничное убранство пластуна. Прибавьте к этому: сухарную сумку за плечами, добрый штуцер в руках, привинтной штуцерный тесак с деревянным набойником, спереди, около пояса и висящий с боков пояса, так называемые причин-далья: пороховницу, кулечницу, отвертку, жирник, шило из рога дикого козла, иногда котелок, иногда балалайку или даже скрипку, и вы составите себе полное понятие о походной наружности пластуна, как она есть». Таким был пластун сороковых и пятидесятых годов, законченный тип черноморца стрелка и разведчика»32.