Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] - Сергей Козлов

Двум сотням казаков, под командой сотника Герко, поручено было занять высоты вне выстрелов неприятеля и ночью зажечь огни, чтобы показать, что пришли подкрепления. В то же время полковник Крыжановский должен был разделить на три части пластунов и охотников, с тем чтобы они, пользуясь темнотою ночи, подползли с разных сторон

как можно ближе к Фанагории и с криками «ура» открыли ружейный огонь по крепости. Маневр этот удался превосходно. Встревоженный неприятель, опасаясь штурма, открыл непрерывный артиллерийский огонь, продолжавшийся с 2 часов ночи до утра. В это время пластуны поползли обратно от крепости, не потерявши ни одного человека, но сильно потревоживши неприятеля. Утром союзники сожгли здания в Фанагории, здания Тамани были уничтожены еще 15 сентября, и, севши на суда, отправились в Керчь.

Около того же временй были ближе придвинуты к месту действия войска, находившиеся у Варениковой пристани и в других местах кордонной линии, чтобы дать неприятелю в случае наступления его отпор на суше. В это время серьезно заболел г.-м. Кухаренко, и наказной атаман Филипсон назначил на его место командиром Екатеринодарского отряда и заведующим 1-ми 2-м участками Черноморской кордонной линии полковника барона Сталя, поручивши ему деятельно наблюдать за ходом военных действий в его районе.

Неприятель, однако, не предпринимал серьезных движений. Заведующий аванпостами сотник Зинченко сообщил, что 4 неприятельских парохода остановились против Пересыпского моста, произвели высадку на 8 баркасах и сожгли мост. Хотя здесь и были в засаде 40 пластунов, но они, вследствие малочисленности, не могли дать отпора неприятелю, тем более что все время берег обстреливался с судов артиллерийским огнем. Вообще в сентябре неприятельские суда сжигали рыболовные заводы по берегам Азовского моря и Курчанскаго лимана. В единичных случаях пластуны не допускали до этого неприятельских матросов. По сообщению полковника Бабича из Темрюка от 23 сентября, на рассвете 19 сентября до 4 тысяч черкесской конницы и пехоты союзных войск, с 2 орудиями, заняли возвышенности на левой стороне Кубани, чтобы произвести нападение на уходивших в глубь Черномории жителей, расположившихся большим обозом со скотом у Новогригорьевского поста. Но по дороге на этот пост была расположена казачья артиллерия и в траншеях залегли пластуны. Благодаря удачным выстрелам казаков из трех орудий и усиленному ружейному огню из траншей неприятелю не только не удалось осуществить своего плана, но и пришлось поспешно ретироваться на суда.

В течение всего сентября неприятельские суда крейсировали по Таманскому проливу и Азовскому море. На это встречается немало указаний в сообщениях начальников отдельных казачьих частей.

Глазами очевидцев

Заканчивая общий очерк военных действий в Черномории и на Черноморском побережье в 1854 и 1855 гг., в заключение уместно будет занести на страницы истории и изустные показания очевидцев о происшествиях того времени.

Один из местных бытописателей, М.О. Поночевный, записал воспоминания старожилов о характерных эпизодах борьбы черноморских казаков с цивилизованными неприятелями. По его сведениям, первым пунктом, подвергшимся нападению флота союзных войск, была Тамань. Здесь находился в то время небольшой отряд пластунов под командою сотника Дудника, с четырехфунтовой пушкой. Несколько мелких военных судов неприятеля подошли к Тамани, после взятия Керчи, и направили к берегу на мелких судах десант. Дудник с пластунами подпустили суда к самому берегу, на ружейный выстрел, и огнем из пушки и ружей помешали высадке десанта, совершенно уничтоживши один катер и сильно повредивши другой. Остальные суда, провожаемые выстрелами пластунов, отправились обратно к фрегатам. С последних в свою очередь открыта была канонада по Тамани, сильно пострадавшей от неприятельской артиллерии. Сотник Дудник, заранее удаливший из Тамани женщин, детей и беспомощных стариков со скотом и частью имущества, оставил казаков, способных носить оружие, в Тамани после ее бомбардировки, наказавши им не пускать на берег неприятеля, а сам с пластунской командой двинулся к Темрюку для защиты этого последнего.

В Темрюке организована была своя охрана, состоявшая из местных жителей и нескольких сот казаков. С прибытием побывавшего уже под неприятельским огнем отряда Дудника в Темрюк пластунам поручен был для защиты самый важный стратегический пункт — Голубицкие хутора, где были остатки «Суворовской батарейки». Дудник с пластунами заняли ее. Через сутки после этого на виду у Темрюка появилось уже не несколько судов, как у Тамани, а целая эскадра. По мелководью, она не могла подойти близко к Темрюку и остановилась в открытом море. Отсюда началась бомбардировка Темрюка и Голубицких хуторов. Темрюк, благодаря дальности расстояния, остался почти нетронутым, но Голубицкие хутора, находившиеся ближе к союзной эскадре, были совершенно разрушены дальнобойными пушками неприятельских судов. В траншеях этих хуторов находились все время пластуны. Когда же с эскадры был послан к хуторам на мелких судах десант, то казаки умышленно подпустили суда к самому берегу. С этою целью они употребили свой обычный в борьбе с горцами маневр. Оставивши у хуторов свои шапки открыто, на виду у неприятеля, пластуны быстро направились к месту высадки десанта. По казачьим шапкам была открыта усиленная пальба, а ничего не подозревавший десант пристал к берегу, куда уже успели пробраться пластуны с пушкою. Лишь только неприятельская лодка, коснувшись песчаного дна, остановилась на месте и стал высаживаться десант, как дружный залп пластунов привел в полное замешательство неприятеля. В то же время пластуны бросились к поврежденному катеру и захватили в плен всех до одного бывших на нем неприятелей. Пленники были отправлены в Темрюк, остальные десантные лодки возвратились к флоту, а весь берег у Голубицких хуторов буквально-таки был изрыт неприятельскими ядрами. Бомбардировка здесь продолжалась днем и ночью.

Но в г. Ейск, куда проникли неприятельские суда после усиленной бомбардировки города, союзные войска высадили десант. Жители отсюда успели вовремя уйти с своими семьями, и неприятель, осмотревши пустой город, сжег сено и хлеб и отправился обратно на суда.

Таким образом, показания очевидцев ничем не разнятся от сведений, оставшихся в официальных документах, но дают более наглядное представление об отдельных эпизодах восточной войны»23.

В русско-турецкой войне 1877—1878 годов шесть пластунских батальонов дрались на Балканах; 350 пластунов VII батальона, острие авангарда Дунайской армии, отличились при захвате переправ через Дунай, штурме Систовских высот и Шипкинского перевала. За подвиги в этой войне все (!) пластуны были награждены Георгиевскими крестами, многим нижним чинам присвоены унтер-офицерские и офицерские звания.

К началу XX века пластуны получили всеобщее признание и широкое распространение в русской армии. Их батальоны имели по штату четыре-пять сотен по 180 человек, 22 офицера и 858 нижних чинов.

Интересные воспоминания о действиях пластунов во время русскотурецкой войны 1877—1878 годов оставил «король московских репортеров» Владимир Гиляровский. Во время той войны он добровольцем пошел служить в действующую армию и благодаря неспокойному и авантюрному характеру оказался среди охотников-пластунов.

С момента формирования первых пластунских команд прошло более сорока лет. Теперь за набор пластунов взялось войсковое начальство. Летом 1877 года в станице Невинномысской был сформирован IX пластунский батальон четырехсотенного состава, и практика отбора кандидатов в пластуны самими командами ушла в прошлое. Но и теперь в пластуны набирались «люди предприимчивые, мужественные, неусыпные», зачастую из малоимущих семей, неспособных обеспечить сына строевым конем и всем необходимым снаряжением.

Судя по воспоминаниям Владимира Гиляровского, пополнение пластунских подразделений происходило теперь и в ходе боевых действий, но брали всегда только добровольцев. Вот как об этом он пишет: «Рассказал мне Николин, как в самом начале выбирали пластунов-охотни-ков: выстроили весь отряд и вызвали желающих умирать, кому жизнь не дорога, готовых идти на верную смерть, да еще предупредили, что ни один охотник-пластун родины своей не увидит. Много их перебили за войну, а все-таки охотники находились. Зато житье у них привольное, одеты кто в чем, ни перед каким начальством шапки зря не ломают и крестов им за отличие больше дают»24.

Из описанных ранее правил на войне, видимо, бывали и исключения. Во всяком случае, сам Владимир Гиляровский попал в пластуны, пройдя несколько иной отбор. Опытным офицерам Карганову и Лешко и так было ясно, что он для этой роли подходит.