Экран наизнанку - Леонид Марягин

- Пойдем отсюда, - предложила Галка.

Он не стал возражать, и они оказались у телеграфа. Дождь уже кончился.

- Поедем к тебе? - Галкин вопрос напряг Севу.

- Но у меня ничего нет... ни денег, ни жратвы, ни выпивки.

- А мне ничего и не надо. Поедем?

Он согласно кивнул.

Ехали в троллейбусе. Молча. Смотрели друг на друга и улыбались. Галка положила свою руку на его колено.

На улице Дзержинского в вагон вошел полковник милиции и поздоровался с Галкой.

- Здравствуйте, Егор Степанович, - мило ответила та.

- Как жизнь?

- Все в порядке, завтра к родителям уезжаю.

- Ну, счастливо. - Полковник сел на скамейку перед ними.

Галка наклонилась к Севиному уху:

- Он меня по проституции несколько раз вызывал, в картотеку заносил. Хороший мужик.

Севе стало неуютно в троллейбусе, он представил, что будет на студии, если полковник доложит студийному первому отделу!

Но полковник мирно дремал и не пытался познакомиться с Севой. Внимательно следил за нашей парочкой в салоне только Хрущев с портрета, укрепленного на заднем стекле кабинки водителя.

Галка сбросила одежду на продавленный диван и, подойдя к Севе, положила руки ему на плечи:

- Ты каким способом любишь?

- Обычным.

- А если "как пол моют"? Или - по-семейному?

Но Севу занимал вопрос другого рода:

- Я с тобой ничего не поймаю?

Она рассмеялась, и Севе сразу стало легко.

- Я сегодня утром проверялась.

- Прошел целый день...

- Днем - только с мужем.

- Ты же сегодня с ним развелась...

- На прощание... ну, разгрузим вагончик? - Она прижалась к его тельнику.

Он попытался поцеловать ее. Галка отстранилась:

- Не люблю целоваться.

Настенные часы без стрелок, с мертвым маятником осветил луч утреннего солнца и коснулся Галкиного лица. Она открыла глаза, сощурилась, крепче прижалась к Севе. От ее движения Сева проснулся, сел на скрипнувшей кровати.

- Сколько времени? Мне же на студию... У нас с восьми - съемка.

- Какая съемка, - Галка притянула его к себе, - отдыхай. Четыре вагончика разгрузили!

- Нет. Надо...

- Да что тебе надо! Поехали со мной в Шахты. У родителей там большой дом...

- Что я там буду делать? - попытался отшутиться Сева.

Галка ответила всерьез:

- Устроим завклубом. Будешь человеком, а здесь - на побегушках! настаивала Галка.

- Да у меня денег на билет нет...

- Поезд только вечером, а к вечеру я заработаю!

- Нет, не поеду, - уже без обиняков заявил Сева, застегивая брючный ремень.

Галка встала с постели.

- Подари мне свою фотографию, - попросила она.

- У меня нет.

- Никакой? - В голосе Галки сквозило недоверие. - Или не хочешь дарить?

- Только на пропуске, - попробовал оправдаться он.

- Покажи пропуск! - И, не дожидаясь его действия, залезла в брючный карман.

Вытащила картонную книжечку, раскрыла.

С крохотной фотографии смотрел на нее совсем юный Сева, по шею заляпанный фиолетовой печатью.

- Подойдет, раз нет другой! - Она отделила ногтем фотографию от плотного картона, протянула Севе: - Подпиши.

- Тут негде.

- Напиши "Гале".

Он послушно написал, разыскав ручку.

- Верочка! - Ефим Давыдович шел по коридору студии, служившему по совместительству складом осветительной техники, отмеряя шаги ударами массивной бамбуковой трости об пол, рядом с очаровательной, чуть располневшей тридцатилетней редакторшей, - позвони Габриловичу и закажи ему диалоги к двум новым сценам, которые написала эта бездарность...

- Вы же так расхваливали его, - лукаво заметила Верочка.

- Ну, положим, первый вариант был действительно здорово придуман!

- Интрига - да.

- Это - уже много! - Ефим Давыдович вдруг резко остановился возле попавшегося по пути Севы, чтобы сменить тему разговора - он не любил признавать свои ошибки. - Вот, познакомься, мой новый ассистент. Сева.

- А где старый? - Редакторша проявляла язвительность.

- Вера, - отчеканил Давыдович, - ты работаешь со мной уже два года. Пора знать, что одного подхалимажа для работы у меня - мало.

- А у этого есть что-нибудь, кроме подхалимажа? - Верочка была зубастой.

- Есть. Сева, принесешь ей свои рассказы. Понял? Сегодня же!

- У меня не все перепечатаны, - слабо возразил Сева.

- Ничего, у Верочки зоркий глаз: она читает и самотек!

- Несите, насладимся новым открытием Ефима Давыдовича, - Верочка была снисходительна, - я в 302-й комнате.

Она внимательно осмотрела Севу.

- Почему она с вами так... запросто? - спросил ассистент, когда редакторша удалилась.

- Наблюдателен... Ей кажется, что она мне нужна в нынешней ситуации.

Он лежал на скрипевшей при каждом его движении железной трубчатой кровати и пробовал что-то писать. Не писалось. Из репродуктора доносилось "Когда мы были молоды, бродили мы по городу, встречали мы с подружками рассвет...". Стало жаль самого себя - одинокого. Он отбросил на стол блокнот и карандаш. Положил руки под голову, но лежать спокойно ему было отпущено совсем не долго. Зазвонил телефон. Сева не торопился подходить к трубке - может быть, это кого-то из соседок, но в дверь требовательно грохнули, и он понял: его.

- Я прочитала твои опусы, - говорила Верочка из квартиры своей подруги Тамары, - легко написано - у тебя есть перо. И достаточно убедительно нафантазировано...

- Это по большей части наблюдения, - уточнил Сева со скрытой обидой.

- Ну, тогда это имеет двойную цену! - Рядом с Верочкой сидела Тамара, плотная, но без весовых излишеств, натуральная шатенка с приятным, открытым, чуть тяжелым лицом. Держа на весу перед собой чашечку кофе и затягиваясь тонкой и длинной - нездешней - сигаретой, она внимательно слушала переговоры подруги.

- Спасибо, - только и смог выдавить Сева после комплимента Веры.

- Я подозревала, если говорить правду, что ты - очередной восторг Ефима Давыдовича с его любовью открывать самородки, которые на поверку оказываются обычными булыжниками! Ну, о твоих писаниях стоит поговорить не по телефону.

- У нас завтра съемки на натуре. На студии я буду только к пяти...

- Перенесем все разговоры в домашнюю обстановку. На день рождения моей молодой подруги. Ты - не против?

- Не против... - В Москве в гости его еще не приглашали, и он попросил: - Координаты, если можно, поточнее, чтобы не заблудиться.

- Не заблудишься - это рядом с Кремлем. Форма одежды, как говорят у вас на флоте, парадная.

- Ну, тогда я не смогу прийти...

- Почему?

- У меня парадная - она же повседневная.

На том конце провода засмеялись.

Подруги переглянулись, и Тамара, зажав ладонью трубку, подмигнула Верочке:

- Пусть приходит в одной тельняшке - это пикантно!

- Приходи в чем хочешь!

Губан стоял с фужером вина над столиком веселой и нарядной компании пижонов - это было заметно по небрежно повязанным галстукам, брошенным на спинки стульев твидовым пиджакам. Девицы, как в униформе, были в нейлоне.

Что говорил им Губан, не было слышно за столиком Севы: играл входивший тогда в моду малый джазовый состав. И, конечно, "Бесаме мучо".

Со своего места, что было напротив Губана, поднялся парень с мощной спиной гимнаста, и Губан, заглотнув фужер вина, тут же отошел от компании, поискал глазами удобное место и плюхнулся за столик одинокого Севы.

- Суки! Их папаши нахватали сталинских премий за то, что лизали жопу власти, а эти выродки считают, что они тоже таланты...

- Ты им это сказал?

- Ну, сказал.

- Зачем?

- А чтобы знали. Я для них - ничтожество, грязный репортер. - Он глотнул кофе из Севиной чашки.

- Значит, отдал концы?

- В каком смысле? - не понял Губан.

- В прямом - порвал знакомство, - пояснил Сева

- Да пошел ты со своими флотскими примочками. - Губан встал было со стула.

Но Сева удержал его:

- Ну брось! И что? Выродки изменили свое мнение о тебе?

- Да ты-то что выступаешь? Прибыл из своей провинции и трешься здесь в надежде наверх вылезти.

- Я тебе это говорил? - вскипел Сева.

- Да это ясно без всяких разговоров. Любым способом полезешь, без всяких принципов!

- Я тебя сюда не приглашал! - Теперь уже Сева встал со своего места.

- А... забрало! - Губан пьяно захохотал и ушел.

На день рождения, по понятиям Севы, нужно было приходить с подарком. У букиниста он попросил "Книгу о вкусной и здоровой пище".

- Есть. Практически новый экземпляр. Только вот здесь надпись кому-то дарили.

- Мне тоже для подарка.

- Надпись можно вытравить хлоркой. Берете ручку, макаете в хлорку...

- Я знаю этот способ, - прервал букиниста Сева, перелистывая книгу. сколько?

- Практически даром - пятьдесят.

- Не слабо! - вырвалось у Севы, и он полез по карманам. - А у меня, как вы говорите, практически всего сорок два рубля.

Букинист великодушно развел руками:

- Придется уценить!

Тамара поблагодарила за подарок, повертела книгу в руках и крикнула куда-то в глубину квартиры: