Жемчужина Авиньона - Элейн Кейн

— Тебе не надо было приезжать сюда, Хью.

Он сделал к ней шаг — Катарина отступила.

Повернувшись к Эсселине, Хью кивнул в сторону двери.

— Вы должны извинить нас, но мне необходимо побеседовать с госпожой Катариной наедине.

— Стой! — воскликнула Катарина, когда девочка сделала шаг к двери. — Стой, Эсселина, нам нельзя оставаться одним!

— Иди, Эсселина, — это было сказано мягко, но не терпящим возражений тоном. — Сестра Марианна знает, что я приехал, чтобы поговорить с Катариной, и я получил ее благословение на это. Иди, Эсселина, и предупреди, чтобы нас не беспокоили.

Девочка бесшумно выскользнула в двери, и Катарина слушала мягкие удаляющиеся шаги с замирающим сердцем. Хью шагнул назад и закрыл дверь, поставив на место тяжелый железный засов.

Катарина отвернулась и подошла к одному из окон. Она откинула со лба привычным движением прядь волос и посмотрела вниз, на унылые заснеженные поля. Она не говорила ни слова, чувствуя, как странное онемение охватывает все члены. Услышав шаги Хью у себя за спиной, Катарина резко повернулась и предостерегающе выставила перед собой руку.

— Нет, Хью! Не подходи ближе. Будет лучше, если ты будешь держаться на расстоянии вытянутой руки. Я не знаю, почему ты приехал, но уверена: добра нам это не принесет.

— Катарина…

Он так произнес ее имя, что сердце ее едва не раскололось надвое, но Катарина не позволила чувствам взять верх над собой. Отрицательно качая головой, она подошла к очагу и встала рядом с ним, скрестив руки на груди в бессознательном усилии создать границу между собой и Хью.

— Пожалуйста, уходи, — попросила она. — Неужели ты не видишь? Неужели не понимаешь? Ничего хорошего больше не может случиться!

Хью в отчаянии опустил голову.

— Ты права, Катарина. Ах, как ты права! Но я не могу уйти, пока ты не выслушаешь и не поймешь меня.

— Что я должна понять, Хью? — Катарина посмотрела ему прямо в глаза. — Что я должна понять? Что ты любишь Адель? Что я для тебя была не более, чем приятным времяпрепровождением? Девчонкой, с которой можно было поиграть и бросить, как бросают ненужную вещь? Ты хочешь объяснить мне, что все, что произошло между нами, не имеет значения? Ну, нет, господин Вунэ! Приберегите свои слова для кого-нибудь другого. Я и так знаю, что вы хотите мне сказать. Я долго не понимала ничего, но теперь мне все ясно. Я думала… — Катарина замолкла, не в силах продолжать, слезы выступили у нее на глазах, а дыхание перехватило. Она отчаянно пыталась справиться с собой, намереваясь не показать Хью своей слабости. Наконец ей удалось взять себя в руки. — Я думала, мы с тобой говорили друг другу о настоящей любви, но, как оказалось, ошиблась.

Хью вскинул голову. Он пристально смотрел ей в глаза, но Катарина продолжала говорить, не щадя его. Она устала нести свою боль одна, и ей хотелось, чтобы всему этому, и чем скорее, тем лучше, настал конец. Катарина хотела уничтожить всякую надежду, которая еще жила в ней. А надежда жила! Мозг Катарины убеждал ее, что ни о какой надежде не может быть и речи. Она понимала, что все кончено и потеряно для нее. Несмотря на все это, тоненький росток надежды по-прежнему жил в глубине ее сердца. Эта надежда всколыхнулась в ней, когда она увидела Хью, стоявшего в дверном проеме, когда услышала стук его тяжелых башмаков по каменному полу. И даже сейчас, когда она говорила Хью, что между ними все кончено, какая-то надежда все же жила в ней, но с каждым словом Катарина гнала ее все дальше и дальше. Теперь надежда уходила, и это было очень больно. Катарина хотела избавиться от нее, потому что это была глупая и ненужная вещь. То, что принадлежало прошлому. То, во что когда-то верила наивная девушка Катарина. Для надежды нет места в новом, жестоком мире, и Катарина знала, что должна избавиться от нее раз и навсегда!

— Разве та любовь, что существовала между нами, не была настоящей? — спросил Хью тихо, качая головой. — Мне кажется, ты неправа, Катарина. В моем сердце жила настоящая любовь, такая, какой мне еще никогда не приходилось испытывать.

— Нет, — твердо ответила девушка. — Мы оба говорили слова любви, но не понимали их значения. Мы наслаждались происходящим, потому что это было нам приятно, но не сделали попытки изменить хоть что-нибудь в нашей жизни.

Хью шагнул к ней.

— Это настоящая любовь, Катарина, я знаю!

— Однако ты не решился попробовать изменить свою жизнь ради меня! — дыхание Катарины стало прерывистым, а сердце, только было успокоившееся, снова заколотилось. Руки ее непроизвольно сжались в кулаки, и девушка чувствовала, как впиваются ногти в ладони.

Катарина не хотела слушать его слова. Она не хотела вновь и вновь испытывать боль, которую они в ней вызывали.

— Ты пришел сюда, чтобы сказать, что любишь меня? — воскликнула она, чувствуя, как ее охватывает паника. — Чтобы я услышала твои слова, а потом ты умчался от меня к Адели? Для этого ты здесь? Если это так, то ты зря теряешь время, Хью! Мне не нужна такая любовь! Какую услугу ты оказываешь мне, говоря, что любишь, а потом возвращаясь в объятия другой?

— Объятия другой? — Хью выплюнул эти слова, как будто в них был какой-то яд. — Ты думаешь, я приехал из объятий другой и снова возвращаюсь в них? Это не так, Катарина. — Хью закрыл глаза и с шумом втянул в себя воздух. Катарина видела, как лицо его исказилось болью, и ей стоило всех сил, какие у нее были, чтобы не броситься к нему.

Сжав губы в горькую гримасу, Хью отвернулся от нее. Он запустил пальцы в густые светлые волосы и долгую минуту смотрел на открывающийся из окон холмистый ландшафт. Катарина, не отрываясь, смотрела на него. Этим утром она так была уверена, что Хью предал ее. Она думала, что поняла всю безнадежность и бессмысленность их любви. Но теперь она не знала, что ей думать. Она знала только, что ей до боли хочется коснуться его, что она любит его так, как никогда не сможет больше любить никого другого. Она знала, что в целом мире нет никого, кто мог бы сравняться с ее Хью. Она ждала, что произойдет дальше, и знала, что еще раз потерять его будет для нее таким ударом, от которого ей уже не оправиться.

Когда он вновь повернулся к ней, лицо его было искажено болью и мукой. Щека его дергалась, а губы были сжаты так, что образовывали тонкую линию.

— Я пришел сказать тебе, что я женат, Катарина.

Из всех слов, что он мог сказать ей, это были самые страшные. Это был конец всему, конец ее надежде и конец ее жизни. Катарина закрыла глаза и прислонилась к стене, чтобы не упасть.

— Спасибо, что ты сказал мне это, — прошептала она. — Мне надо было знать.

— Теренс сказал мне о данном тебе обещании, — вздохнул Хью. — Я не мог допустить, чтобы ты узнала об этом от кого-нибудь другого. Я должен был сказать тебе сам.