Тигр снегов - Тенцинг Норгей

В конце концов мы все же преодолели стену и в девять часов ступили на Южную вершину, высшую точку, достигнутую Бурдиллоном и Эвансом. Здесь мы отдыхали минут десять, глядя на то, что еще пред­стояло. Идти оставалось немного, каких-нибудь сто метров, однако эта часть гребня была еще круче и уже, чем предыдущая, и хотя не казалась непреодо­лимой, но было очевидно, что нам придется нелегко. Слева, как и прежде, зияла пропасть до самого За­падного цирка в двух с половиной тысячах метров под нами. Палатки лагеря IV в цирке казались крохотны­ми точками. Справа по-прежнему тянулись снежные карнизы, нависая над бездной, от края которой до ледника Каншунг внизу было свыше трех тысяч мет­ров. Путь к вершине пролегал по узкой извилистой полоске между двумя пропастями. Стоило чуть укло­ниться влево или вправо – и тогда конец.

На Южной вершине случилось долгожданное со­бытие: кончился кислород в первом из двух баллонов, которые каждый из нас нес с собой, и мы смогли сбро­сить по баллону, сразу уменьшив груз до девяти ки­лограммов. Еще одно приятное открытие ждало нас, когда мы пошли дальше, – снег под ногами оказался твердым и надежным. Это имело решающее значение для успешного преодоления последнего отрезка.

– Все в порядке?

– А ча. Все в порядке.

Сразу после Южной вершины начинался неболь­шой спуск, но затем мы опять принялись карабкать­ся вверх. Все время приходилось опасаться, что снег под ногами поедет или же мы зайдем слишком далеко на снежный карниз и он не выдержит нашего веса; поэтому мы двигались поочередно – один шел впе­ред, а другой в это время обвязывал веревку вокруг ледоруба и втыкал его в снег в качестве своего рода якоря. Погода по-прежнему держалась хорошая, мы не ощущали особой усталости. Все же то и дело, как. и на всем протяжении восхождения, становилось труд­но дышать. Приходилось останавливаться и очищать ото льда патрубки кислородных аппаратов. В этой свя­зи должен сказать по чести, что Хиллари не совсем справедлив, когда утверждает, будто я чаще сбивался с дыхания и без его помощи мог бы совсем задохнуть­ся[18]. Мне кажется, что наши затруднения были одина­ковыми и, к счастью, не слишком большими. Каждый помогал другому и принимал от него такую же по­мощь.

Отдохнув немного, мы возобновили восхождение, пробираясь все выше между пропастью и карнизами. И вот мы оказались перед последним серьезным пре­пятствием на пути к вершине: отвесной скальной стен­кой, которая возвышается как раз на гребне, мешая дальнейшему продвижению. Мы уже знали эту скалу, видели ее на аэрофотографиях и разглядывали снизу в бинокли из Тьянгбоче. Теперь вставал вопрос: как перебраться через скалу или обойти ее? Оказалось, что имеется только один возможный проход – крутая узкая расщелина между самой скалой и прилегающим карнизом. Хиллари пошел первым; медленно и осто­рожно он выбрался на широкий уступ. При этом ему приходилось подниматься спиной вперед, упираясь но­гами в карниз, и я напрягал все силы, страхуя его, так как очень боялся, что карниз не выдержит. К сча­стью, все обошлось. Хиллари благополучно выбрался на вершину скалы; затем поднялся и я с помощью веревки, которую он держал.

Здесь я снова должен сказать по чести, что не счи­таю его рассказ, приведенный в книге «Восхождение на Эверест», совершенно точным. Во-первых, Хиллари определяет высоту скальной стенки примерно в две­надцать метров, я же думаю, что она не превышала пяти. Далее, из рассказа Хиллари следует, будто по-настоящему лез, собственно, только он, а меня он буквально втащил наверх, причем я свалился, «зады­хаясь, обессиленный, подобно огромной рыбе, вытащен­ной из моря после ожесточенной борьбы». С тех пор мне не раз приходилось глотать эту «рыбу», и должен сказать, что мне это ничуть не нравится. Истина за­ключается в том, что никто не тащил и не волочил меня. Как и Хиллари, я лез по расщелине сам; а если он страховал меня в это время, так ведь и я сделал то же для него. Говоря обо всем этом, я должен объяснить одну вещь. Хиллари мой друг. Он превос­ходный альпинист и прекрасный человек, и я горжусь тем, что взошел вместе с ним на вершину Эвереста. Однако мне кажется, что в своем рассказе о нашем завершающем восхождении Хиллари не совсем спра­ведлив ко мне. Все время он дает понять, что когда дело шло хорошо, то исключительно благодаря ему, если же были затруднения, то только из-за меня. Между тем это просто неправда. Никогда я не стану утверждать, будто мог бы взять Эверест в одиночку. Мне думается, что и Хиллари не следовало намекать, будто он мог совершить штурм один и я не дошел бы до вершины без его помощи. Всю дорогу туда и обрат­но мы взаимно помогали друг другу – так оно и долж­но быть. Но мы не были ведомым и ведущим. Мы бы­ли равноправными партнерами.

Одолев скалу, мы снова отдохнули. Естественно, мы дышим тяжело, поднявшись по расщелине, однако, вдохнув несколько раз кислород, я чувствую себя превосходно. Смотрю наверх – вершина совсем ря­дом; сердце бьется в радостном волнении. Восхожде­ние продолжается. Все те же карнизы справа и про­пасть слева, но гребень уже не так крут. Теперь он представляет собой ряд покрытых снегом выступов, один за другим, один выше другого. Мы по-прежнему опасаемся карнизов и, вместо того чтобы следовать по самому гребню, уклоняемся чуть влево – здесь вдоль края пропасти тянется снежный откос. Метрах в тридцати от вершины нам попадается последний участок голой скалы. Видим ровную площадку, доста­точную для разбивки двух палаток, и я спрашиваю себя: может быть, здесь, совсем рядом с наивысшей точкой земного шара, когда-нибудь будет разбит ла­герь? Подбираю два камешка и кладу в карман; они спустятся со мной в тот мир, внизу. Но вот скала по­зади, мы снова окружены белыми выступами. Они уклоняются вправо; пройдя очередной выступ, я каж­дый раз спрашиваю себя: может быть, следующий выступ будет последним? Когда же последний? Нако­нец мы выбираемся на такое место, откуда видно то, что находится за выступами – голубой небесный про­стор и бурые равнины. Вдали раскинулся Тибет. А впе­реди – всего один выступ, последний. Гора не увенча­на острым пиком. Нас отделяет от последнего выступа легкий для восхождения снежный откос, достаточно широкий, чтобы два человека могли идти рядом. Прой­дя по нему метров десять, мы на миг останавливаемся, чтобы взглянуть наверх. Затем шагаем дальше…

Я много думал о том, что собираюсь рассказать сейчас: как мы с Хиллари достигли вершины Эвереста. Позднее, когда мы вернулись с горы, было много глупых разговоров о том, кто же ступил на вершину первым. Одни говорили – я, другие – Хиллари. Го­ворили, что дошел только один из нас или даже ни­кто. Говорили, что один из нас дотащил другого до вершины. Все это чепуха. Чтобы прекратить эту бол­товню, мы с Хиллари подписали в Катманду заявле­ние, в котором говорится, что мы «достигли вершины почти одновременно». Мы надеялись, что наше заявле­ние положит конец всем толкам. Но нет, на этом не кончилось. Люди продолжали допытываться и сочи­нять истории. Они указывали на слово «почти» и спра­шивали: «Как это понимать?» Восходители понимают всю бессмысленность такого вопроса, они знают, что связка представляет собой одно целое, и все тут. Но другие люди этого не понимают. Должен с сожалением признать, что в Индии и в Непале меня всячески побуждали заявить, будто я достиг вершины раньше Хиллари. По всему свету меня спрашивают: «Кто ступил на вершину первым? Кто был первым?»