ОНО - Стивен Кинг

В таком поверхностном грунте лучше всего произрастала неприхотливая флора с неглубокой корневой системой — сорняки, мелкие полукустарники и низкие деревца: плющ, падуб росли повсеместно, где только им позволяла природа. Район у подножия холмов был известен в Дерри как Барренс. Барренс, как уже упоминалось, был чем угодно, только не пустошью, — представлял собой заболоченный участок земли в полторы мили шириной и три — длиной. С одной стороны он подходил к Канзас-стрит, с другой — к Олд-Кейп. Последний представлял собой район трущоб с зачатками канализации. Там постоянно лопались трубы и засорялись туалеты.

Кендаскейг протекал через центр Барренс. И хотя город раскинулся по обе стороны реки на северо-восток, здесь его единственными приметами были насосная станция Дерри (муниципальный отстойник) и городская свалка. С высоты птичьего полета Барренс казался зеленым клинком с острием, направленным в сердце Дерри.

Для Бена эта смесь геологии с географией мало что значила, поскольку справа от него дома кончались, а с ними заканчивалась и дорога. Хилая, белесая от влаги изгородь отделяла улицу от грязной болотистой почвы как условная защита. Он слышал слабое журчание воды, похожее на звуковую дорожку его продолжавшихся мечтаний.

Помедлив, он бросил взгляд в сторону Барренс, хотя видел лишь глаза Беверли и вдыхал запах ее чистых волос.

Кендаскейг поблескивал сквозь толщу зелени. Рассказывали, что в это время года в Барренс летают москиты величиной с воробья, а по мере приближения к берегу песок становится зыбким. В москитов Бен не особенно верил, но зыбучего песка опасался.

Немного слева по курсу Бен заметил стаю чаек, круживших над городской свалкой. На той стороне реки виднелись холмы и низкие крыши Олд-Кейпа с белым пальцем, направленным вертикально вверх, — водонапорной башней Дерри. Под ногами Бена из земли торчала ржавая труба водосброса, извергая вяло поблескивающий ручеек обесцвеченной воды, терявшийся в зарослях пойменных деревьев и кустарников.

Блаженные мечты Бена нарушила внезапно пришедшая мысль: что если из трубы прямо сейчас, в эту секунду высунется рука мертвеца, пока он тут созерцает Барренс? А вдруг… он повернется, чтобы позвонить в полицию, и увидит… клоуна? Того самого, в мешковатом наряде с большими оранжевыми помпонами? Предположим…

На плечо Бена опустилась рука, и он вскрикнул от неожиданности.

Раздался хохот. Бен крутнулся волчком и съежился напротив белесой изгороди, отделявшей безопасную и спокойную Канзас-стрит от нецивилизованного пространства Барренс (изгородь предательски заскрипела под его весом), столкнувшись лицом к лицу с Генри, Белчем и Виктором.

— Привет титькам, — бесстрастно произнес Генри.

— Что вам надо? — пытался собрать Бен остатки мужества.

— Да вот собрались поколотить тебя, — по-прежнему сдержанно и оттого более веско произнес Генри. Лишь его черные глаза выдавали его истинное состояние. — Хочу поучить тебя кое-чему, сисястый. Ты не должен возражать. Ты ведь любишь учиться, ага?

Генри придвинулся к Бену; тот отпрянул.

— Держите его, парни.

Белч и Виктор схватили его за руки. Бен ойкнул; получилось малодушно, робко, но он ничего не мог с собой поделать. «Боже милостивый, сделай так, чтобы я не заплакал, и не дай им разбить мои часы» — пронеслось в сознании. Судьба часов была неопределенной, но насчет слез он был почти уверен. Бен почувствовал, что расплачется, как только они возьмутся за него вплотную.

— Дьявол, он визжит как свинья, — пробормотал Виктор, слегка развернув Бена. — Ну чем не свинья?

— Точно, — поддакнул Белч.

Бен рванулся — раз, другой. Белч с Виктором позволили вырваться, чтобы через секунду вновь захватить его руки. Генри тем временем сгреб его свитер и приподнял, оголив парню живот, нависший над ремнем.

— Бляха-муха, требухи-то сколько! — с отвращением воскликнул он.

Виктор и Белч хохотнули. Бен затравленно озирался в поисках помощи. Не было ни души. За спиной, в Барренс стрекотали кузнечики и кричали чайки.

— Отстаньте от меня! — уговаривал он. Бен еще не ревел, но был близок к этому. — Лучше не трогайте!

— А то что? — заинтересовался Генри. — А то что, сисястый, а?

Бену представился Бродерик Кроуфорд в роли Дэна Мэтьюса в «Дорожном патруле» — крупный и крутой метис; тому было начхать на любого… — и расплакался от жалости к самому себе. (В этот момент Дэн Мэтьюс, не обращая внимания на собственное брюхо, привязывал хулиганов к изгороди либо бросал их в прибрежные заросли).

— О бедное дитя! — фыркнул Виктор. Белч неопределенно хмыкнул. Генри ухмыльнулся, но серьезное выражение, угрожавшее бедой, не исчезло. Только глаза погрустнели. Это вконец расстроило Бена, потому что означало нечто большее, чем просто избиение.

Словно подтверждая его догадку, Генри сунул руку в джинсы и извлек на поверхность перочинный нож.

Бена окатила волна ужаса, словно его распиливали надвое. Он с силой рванулся, веря, что еще может что-нибудь предпринять. Бен сильно вспотел, да и у державших его парней руки стали скользкими от пота. Белч не слишком крепко удерживал его правое запястье. Он дернулся, освобождаясь от Виктора. Еще…

Ему удалось бы вырваться, но Генри шагнул вперед и толкнул его. Бен, потеряв равновесие, опрокинулся на шаткую изгородь. Он не успел подняться, как руки его снова оказались в плену.

— Теперь держите крепче, слышали? — потребовал Генри.

— Ладно, — откликнулся Белч; в голосе мелькнуло смущение. — Никуда он не денется. Будь спок.

Генри подходил вплотную к Бену. Тот уставился на своего мучителя; слезы беспомощности текли из широко распахнутых глаз. «Попался! Влип! — неслось из закоулков сознания, и никак было не прогнать это признание полнейшей беспомощности. — Влип! Попался!»

Бауэрс щелкнул лезвием — длинным и широким. Нож с именной гравировкой блеснул в солнечных лучах.

— Сейчас я тебя проэкзаменую, — бесстрастным тоном произнес Генри. — Настал момент, сисястый, готовься…

Бен ревел белугой. Сердце бешено колотилось в груди. Из носа текли сопли, собираясь на верхней губе. Под ногами валялись библиотечные книжки. Генри наступил на «Бульдозер» и отшвырнул его к трубе.

— Вот тебе мой первый вопрос, толстозадый. Что ты делаешь, когда тебе говорят «Дай списать»?