ОНО - Стивен Кинг

Сверху послышался вопль. Оглянувшись, Бен увидел Генри Бауэрса, летящего с обрыва с ножом, зажатым меж зубов. Спрыгнув, тот приземлился на обе ноги, сгруппировался и сумел удержать равновесие. Он скользил по склону, исхитряясь в этой грязи делать гигантские прыжки, похожие на бег кенгуру.

— Я-а-а… бью-у-у… а-а… стый! — вопил стремительно приближавшийся Генри. Бен без труда перевел: «Я убью тебя, сисястый».

Окинув позицию хладнокровным взглядом, Бен понял, что надо делать. К моменту приближения Генри, нож которого торчал из руки как штык, Бен укрепился в этом. Пронеслась мимолетная боязнь за израненную левую ногу, кровоточащую еще сильнее, чем живот… но она держала его вес, значит, не была сломана. По крайней мере он рассчитывал, что это так.

Бен слегка присел для равновесия, и когда Генри достал его одной рукой, а другой — с ножом — сделал резкий замах, отступил в сторону. Равновесие он потерял, но, падая, успел подставить левую ногу Генри… Когда он оценил плоды своих трудов, испуг прошел совершенно, сменившись трепетным восторгом. Генри в стиле супермена перелетел через поваленное дерево, перед которым на корточках стоял Бен. С вытянутыми руками, он точно копировал Джорджа Ривза. Только у Ривза по телевизору это казалось таким же естественным, как купание или ленч, а Генри летел как кочерга, вздернув зад. Рот его двигался как у рыбы, выброшенной на сушу. К мочке уха бежала струйка слюны.

Упал Генри тяжело. Нож выпал из руки. Кувырнувшись через плечо, он ударился задом и отлетел в кустарник. Ноги скрючились наподобие буквы «X». Вопль. Глухой стук. Затем воцарилась тишина.

Бен сел в оцепенении, бросив взгляд на кустарники, в которых исчез его мучитель. Долго сидеть ему не дали сыпавшиеся сверху камни и гравий. Посмотрев вверх, он увидел спускавшихся Белча и Виктора. Они двигались с большей осторожностью, нежели их приятель, но полминуты им вполне могло хватить.

Бен застонал: когда же кончится этот кошмар!.. Скользнув по Белчу с Виктором взглядом, он тяжело поднялся на ноги, перелез через дерево и, задыхаясь, стал продираться сквозь толщу кустарников к берегу. В боку кололо. Язык прилип к гортани. Кустарник был ростом с Бена. Удушающий аромат бил в нос. Где-то совсем рядом журчала вода, обтекая камни.

Ноги Бена заскользили, руки едва успевали отбрасывать ветки, норовившие попасть в глаза. Колючки и шипы вырывали серо-голубую шерсть из остатков свитера, оставляли царапины на руках и щеках.

Скольжение прекратилось, как только ноги Бена коснулись воды. Это был один из маленьких ручейков, сбегавших в Кендаскейг меж высоких деревьев, стоявших по правую сторону от Бена; было темно как в пещере. Слева посреди ручья лежал Генри Бауэрс — на спине; его глаза были полуприкрыты и закатились; из его уха текла кровь, сбегая в сторону Бена тонкими нитями.

«О мой Бог, я убил его! Я убийца! О Боже!»

Забыв о том, что позади остаются Белч и Виктор (а возможно, решив, что они потеряют всякий интерес к Бену, когда заметят, что их бесстрашный лидер мертв), Бен пошлепал вверх по течению к месту, где лежал Бауэрс. Видок у него был тот еще: от свитера остались лохмотья, джинсы в грязи, один кед потерялся в кустарниках. Бен смутно сознавал, что одна нога босая; все тело его болело и казалось сплошной раной. Больше всего досталось левой лодыжке: она распухла и прилипла к оставшемуся кеду. Бен щадил ногу; в итоге его походка была похожа на движение матроса, сошедшего на берег после длительного морского путешествия.

Он склонился над Бауэрсом. Генри непонимающе уставился на него, однако инстинктивно зацепив скрюченной и кровоточащей рукой лодыжку Бена. Рот его дергался, но кроме шипения и свиста не получалось ничего мало-мальски вразумительного. Однако Бен догадался, что тот говорит: «Убью, жирная сволочь».

Генри сделал попытку привстать, используя как опору ногу Бена, но тот моментально среагировал и отскочил. Рука Генри соскользнула в воду. Бен опять потерял равновесие и упал на задницу — в третий раз за последние четыре минуты, еще и прикусив язык. Вода брызнула в разные стороны под тяжестью тела. В глазах Бена блеснула радуга. Ему было наплевать на радугу, на кучу золота, на что угодно: решался вопрос его жизни.

Генри перевернулся на живот. Попытался встать. Упал. Подвигал руками и ногами и наконец встал, шатаясь. Уставился немигающими черными глазами на Бена. Челка болталась как обертка от «попкорна» при сильном ветре.

Бена обуяла досада. Нет — больше, чем досада. Он был в ярости. Он просто гулял с библиотечными книжками в руке, мечтал о поцелуе Беверли Марш, и ничего больше. А что теперь? Брюки в крови. Левая лодыжка кровоточит и мозжит — разбита или сильно зашиблена. Нога изрезана, язык прикушен, на животе — монограмма этой сволочи Бауэрса. Но главное — книжки из библиотеки. Бен представил, какие глаза будут у миссис Старрет, когда он объявит ей об утере книг и расскажет, при каких обстоятельствах. Любого повода — порезов, лодыжки, книг, даже мысли о грязной и, возможно, непригодной зачетной карточке в заднем кармане — было достаточно, чтобы Бен встал на ноги. Он неуклюже двинулся, разбрызгивая ногами воду, и, приблизившись к Генри, нанес ему удар в пах здоровой ногой.

Генри издал вопль, с каким птенцы выпадают из гнезда. Он согнулся, держась за промежность и косясь на Бена.

— А-ах, — произнес он на непривычно высокой ноте.

— Нормально, — удовлетворенно отметил Бен.

— О-ох, — пропищал Генри.

— Порядок, — повторил Бен

Генри медленно встал на четвереньки, согнувшись дугой; он все еще недоверчиво взирал на Бена.

— Ох.

— Чертовски неплохо, — процедил Бен.

Генри упал к его ногам, все еще придерживая руки между ног, и принялся кататься по ручью.

— О-о-ох, — стонал он. — Мои яйца. Ох! Ты попал мне по яйцам. Ох-ох! — Генри неистово катался в воде, и Бен приготовился дать деру. Чувство удовлетворения не покидало его, хотя он и смутился от того, что произошло.

— Ох. Ах. Ты, сволочь, разбил мне яйца.

Бен мог остаться здесь на непредсказуемый срок и отдохнуть, пока Генри не оклемается, но тут мимо правого уха, слегка задев висок, просвистел камень. Возникла сверлящая боль, закапала кровь. Бену показалось, что ужалила оса.

Развернувшись, он увидел Белча и Виктора, бежавших по ручью. В руке у каждого была речная галька. Очередной камень ударил его в колено. Бен охнул. Третий камень попал в щеку; глаза застлали слезы.