Сыновья - Пэрл Бак

Они держали совет в большой комнате, которую взял себе Ван Тигр, и сидели, занимая места по старшинству, и Ястреб сказал:

— На Север нам нельзя итти, потому что мы в союзе с Севером.

А Мясник сказал громко, так как у него вошло в привычку говорить, когда говорит Ястреб: он отзывался на его слова, как эхо, не желая, чтобы его считали глупее Ястреба, хотя ему не легко было придумать что-нибудь новое.

— Да, а кроме того, страна там очень бедная и бесплодная, а свиньи такие тощие и дрянные, что их и резать не стоит. Я видел этих свиней и клянусь — спины у них острые, словно кривые косы, а поросят у свиньи можно сосчитать еще в брюхе. Не такая это страна, чтобы из-за нее стоило воевать.

Но Ван Тигр сказал в раздумьи:

— Однако на Юг нам нельзя итти, потому что там пришлось бы воевать против своих; там родня моего отца, а со своих не так-то легко брать налоги.

Человек с заячьей губой всегда говорил мало, и только после того, как выскажутся другие, и теперь он сказал, дождавшись своей очереди:

— Есть одна область — когда-то это была моя родина, а теперь она стала мне чужой; она лежит к юго-востоку отсюда, между морем и здешней областью; это очень богатая страна и одним краем примыкает к морю. Там целая область лежит на берегу реки, которая течет в море, и это хорошая страна, — там много полей, есть невысокий горный хребет и река, полная рыбы. Там только один большой город, главный в этой области, зато много деревень и торговых городов, и народ там запаслив и живет богато.

Ван Тигр выслушал его, а потом сказал:

— Да, но в такой богатой области должен быть свой военачальник. Кто он такой?

Тогда верный человек назвал имя военачальника, который прежде был бандитом и только в прошлом году присоединился к войскам Юга. Услышав это имя, Ван Тигр сразу решил, что выступит против этого бандита; он и по сей день не забыл еще, как ненавидел южан, как невкусен был их мягкий, разваренный рис и приправленные перцем кушанья: человеку с крепкими зубами нечего было жевать, — и, вспомнив ненавистные годы своей юности, он воскликнул:

— Как раз такое место и такой человек, какие нам нужны! Этот поход расширит мои владения, а кроме того, зачтется во время войны!

Так быстро было решено это дело, и Ван Тигр крикнул прислужнику, чтобы он принес вина, и, когда все выпили, отдал приказ, чтобы солдаты готовились к походу и выступили, как только возвратятся первые лазутчики и донесут, какая война готовится в этом году. Потом верные люди поднялись с места и, поклонившись, отправились выполнять его приказ. Ястреб задержался, когда другие ушли, и, наклонившись, зашептал на ухо Вану Тигру, и голос его звучал хрипло, и горячее дыхание обдавало щеку Вана Тигра:

— После битвы нужно дать солдатам несколько дней на грабеж, как водится, потому что они ропщут и жалуются, что ты держишь их в узде и не позволяешь им того, что позволяют другие военачальники. Они не станут сражаться, если им нельзя будет грабить.

Ван Тигр прикусил жесткие, черные усы, которые он отрастил над верхней губой, и сказал очень неохотно, так как знал, что Ястреб драв:

— Ну что ж, скажи, что я дам им три дня, когда мы победим, но не больше.

Ястреб ушел, очень довольный, но Ван Тигр долго сидел насупившись, потому что он терпеть не мог, когда грабили народ, но что же ему было делать, если солдаты не хотели рисковать своей жизнью без этой награды? И хотя он согласился на это, ему долго было не по себе, потому что перед глазами его вставали картины страданий народа, и он проклинал себя за то, что нрав его слишком мягок для избранного им ремесла. Он заставлял себя быть твердым и говорил себе, что больше других потеряют богачи, потому что у бедняков нет ничего такого, на что можно было бы позариться, а богачам это не повредит. Но он стыдился своей слабости и ни за что на свете не хотел бы, чтобы кто-нибудь из его людей узнал о ней и стал бы его презирать.

Потом, один за другим, возвратились лазутчики, и каждый из них по очереди доносил генералу о том, что хотя война еще не объявлена, однако военачальники Севера и Юга скупают оружие в чужих странах, и война непременно будет, потому что повсюду набирают и пополняют войска. Когда Ван Тигр это услышал, он решил не откладывать больше задуманного им похода и в тот же день отдал своим людям приказ собираться в поле за городскими воротами, так как солдат было такое множество, что в городе всех их собрать было нельзя, и выехал к ним на своем рослом рыжем коне с телохранителем позади, а по правую руку от него ехал рябой племянник, но уже не на осле, а на добром коне, потому что Ван Тигр повысил его. А сам Ван Тигр держался прямо и чрезвычайно гордо, и все солдаты смотрели на него в молчании, потому что воина такой красоты не часто можно видеть, но из-за густых грозных бровей и усов, которые он теперь отпустил над верхней губой, он казался старше своих сорока лет. Некоторое время он стоял перед солдатами неподвижно, позволяя им разглядывать себя, а потом начал громовым голосом, обращаясь ко всем своим людям:

— Солдаты и герои! Через шесть дней мы выступим в поход на юго-восток и захватим ту область! Земля там богатая и плодородная, ее омывают река и море, и тем, что я захвачу, я поделюсь с вами. Вы разделитесь на два отряда под предводительством двух моих помощников, и Ястреб поведет вас с востока, а Мясник — с запада. Я же с пятью тысячами лучших солдат стану ждать на севере, и когда вы нападете с двух сторон и начнете осаду города, который находится в середине области, я ворвусь и сокрушу последнее сопротивление. Там есть военачальник, но он простой бандит, а вы уже показали мне, как вы умеете расправляться с бандитами, мои славные воины!

Потом он прибавил, но очень неохотно, хотя и приготовился к этому заранее, скрепя сердце:

— Если вы победите, то город в вашей власти на три дня. Но на рассвете четвертого дня — конец вашей власти. Кто не явится на зов трубы, — а я прикажу трубить, чтобы подать вам сигнал, — того я убью. Я не боюсь быть убитым, не боюсь и убивать. Вот мой приказ. Вы его слышали!

Тогда люди закричали и зашевелились беспокойно, и как только Ван Тигр уехал, они заторопились и, полные алчности и нетерпения, начали собираться в поход, каждый осматривал оружие, чистил и оттачивал его и пересчитывал, сколько у него пуль. В это время многие из солдат вели друг с другом меновую торговлю на пули, и те, кто был падок на вино или на продажных женщин, платили пулями за то, чего им хотелось.

На рассвете шестого дня Ван Тигр вывел свое могучее войско из города. Однако меньшую его часть он оставил в городе, и, войдя к старому правителю, который теперь так ослабел, что лежал в постели, не вставая, Ван Тигр сказал старику, что оставляет войско ему в защиту. Правитель поблагодарил его нерешительно и вежливо, хорошо понимая, что войско оставили стеречь его. А во главе войска стал человек с заячьей губой, и должность эта была нелегкая, потому что солдаты были недовольны тем, что их оставляют, и Ван Тигр должен был дать обещание прибавить серебра на их долю, и обещал им, что в следующий раз на войну пойдут они. Они отчасти удовольствовались этим, или, вернее, недовольство их уменьшилось.

Потом Ван Тигр выступил из города во главе своей армии, приказав объявить горожанам, что он идет войной на врага, который вторгся в их область с юга, и горожане испугались и хотели задобрить его, а гильдия купцов принесла ему в дар деньги, многие из тех горожан, что провожали войско, уходившее из города, остались посмотреть, как поднимали знамя Вана Тигра и приносили перед ним в жертву заколотую свинью и куренья, чтобы удача сопровождала их на войне.

Покончив с этим, Ван Тигр двинулся в путь уже не на шутку; чтобы вести войну, у него были не только солдаты и оружие, кроме того он вез с собой и немало серебра, потому что был слишком опытным полководцем для того, чтобы сразу открыть военные действия, и хотел выждать, начав переговоры, и посмотреть, нельзя ли пустить в ход серебро. И если бы вначале серебро оказалось бесполезным, то могло пригодиться в конце, на подкуп нужного человека, который открыл бы для них городские ворота.

Была середина весны, и пшеница, вытянувшаяся фута в два высотой и готовая колоситься, покрывала поля на целые мили, и Ван Тигр, проезжая полями, окидывал взглядом зеленую даль. Он гордился красотой и плодородием этой страны, потому что правил ею и любил ее, как император мог бы любить свою империю. Однако он был мудр и, любуясь ее красотой, соображал, нельзя ли ввести какой-нибудь новый налог, который пошел бы на содержание обширной армии и на пополнение его собственных средств.

Так выехал он за пределы своей области, и когда он продвинулся настолько далеко к югу, что стали уже встречаться гранатовые рощи, где на серых искривленных сучьях появились уже крошечные, огненного цвета, листья, которые появляются поздно, когда все другие деревья покрыты уже листвой, он понял, что находится на новых землях. Он осматривал кругом, желая знать, что это за земля, и кругом видел плодородные, возделанные поля, сытый скот и толстых детей и радовался всему этому. Но когда он со своими людьми проезжал мимо, крестьяне, работавшие в поле, провожали их хмурым взглядом, и женщины, которые только что болтали и смеялись, сплетничая между собой, вдруг умолкали и смотрели на них, бледнея, и не одна мать закрывала рукой глаза своему ребенку. И если солдаты затевали какую-нибудь песню, что они нередко делали во время похода, крестьяне на полях начинали громко бранить их за то, что они поднимают такой шум. Даже собаки выбегали из деревень, чтобы с яростью наброситься на чужих, но, увидев целую орду, трусливо пятились назад, поджав хвост. Время от времени бык срывался с привязи, заслышав топот подходящего войска, и бросался бежать со всех ног, а иногда впряженное в плуг животное волокло за собой и плуг и крестьянина-пахаря. Солдаты разражались громким хохотом, но если это видел Ван Тигр, он останавливался, дожидаясь, покуда крестьянин не поймает своего быка.