Сыновья - Пэрл Бак

— Жива ли еще дурочка и здорова ли она?

И Цветок Груши ответила своим тихим и нежным голосом:

— Она здорова.

Ван Тигр опять спросил ее:

— Получаешь ли ты каждый месяц все, что тебе следует?

И она опять ответила все тем же голосом:

— Благодарю тебя, я получаю все, что мне следует.

Она отвечала ему, опустив голову и глядя на землю, на утрамбованный ток, и, как только ответила, сейчас же повернулась и ушла, а он все не сводил глаз с опустевшего порога. Неожиданно он спросил мальчика:

— Почему она носит такое платье, словно монахиня? — Он невольно заметил, что серое платье Цветка Груши перекрещивается у горла наподобие монашеской одежды.

Мальчик ответил рассеянно, не думая о том, что говорит, потому что все его помыслы были заняты ружьем, которое он вертел в руках, любовно поглаживая пальцами:

— Она уйдет в монастырь здесь поблизости, когда умрет дурочка, и станет там монахиней. Она и теперь совсем не ест мяса и знает много молитв наизусть, — она и теперь все равно что монахиня. Но она не уйдет из мира и не острижет волос, пока дурочка жива, потому что дедушка велел ей заботиться о дурочке.

Ван Тигр на минуту замолчал, почувствовав какую-то смутную боль, а потом сказал с сожалением:

— Что же ты станешь делать тогда, бедная, горбатая обезьяна?

И мальчик ответил:

— Когда она уйдет в монастырь, я стану священником при храме; ведь я еще молод и проживу долго, — не дожидаться же ей, пока я умру. Если я стану священником, меня будут кормить, и когда я заболею, — а я часто бываю болен от этой тяжести, которую ношу, — ей можно будет ухаживать за мной, потому что мы родня.

Все это мальчик говорил равнодушным тоном. Потом голос его изменился, и, чуть не плача от волнения, он воскликнул, взглянув на Вана Тигра:

— Да, я должен стать священником! А как бы мне хотелось, чтобы спина у меня была прямая, — тогда я пошел бы в солдаты! Ты взял бы меня, дядя?

Такой огонь вспыхнул в его темных впалых глазах, что Вана Тигра тронуло это, и он ответил сострадательно, будучи в душе человеком милосердным:

— С радостью взял бы, бедняга, но с твоим горбом кем же ты можешь быть, как не священником!

И мальчик, повесив голову, ответил тихим и слабым голосом:

— Я знаю.

Молча протянул он ружье Вану Тигру и, повернувшись, пошел, хромая, через ток. А Ван Тигр поехал к себе на свадьбу.

Странная свадьба была у Вана Тигра. На этот раз он не горел нетерпением, и ночь и день были одинаковы для него. Он всему подчинялся молча и соблюдая приличия, держась с достоинством, как бывало и всегда, пока ярость не охватывала его. Но теперь и любовь и ярость были одинаково далеки от его мертвого сердца, и облаченная в красные одежды невеста казалась ему далеким и смутным призраком, до которого ему не было никакого дела. Такими же казались ему и гости, и братья с женами и детьми, и чудовищно толстая Лотос, опиравшаяся на служанку. Однако он взглянул на нее, потому что она задыхалась от тяжести собственного жира, и Ван Тигр не мог не слышать это громкое, прерывистое дыхание, когда встал, чтобы поклониться старшим братьям и тем, кто выдавал замуж невесту, и гостям, и всем, кому должен был по обычаю поклониться.

Наконец внесли свадебное угощение, но он едва дотрагивался до блюд и сидел с таким суровым лицом, что когда Ван Помещик принялся было шутить, потому что на свадьбе должно быть веселье, даже если человек женится во второй раз, то смех, подхваченный гостями, быстро замер и сменился молчанием. Он не сказал ни слова на своем свадебном пиру и, только когда подали вино, быстро поднес чашу к губам, словно его томила жажда. Но отведав вина, он поставил чашу не стол и сказал резко:

— Если бы я знал, что вино будет не лучше этого, я привез бы кувшин вина из моей области.

Когда дни свадьбы миновали, он сел на своего рыжего коня и пустился в обратный путь, ни разу не оглянувшись на новобрачную с ее служанкой, которые следовали за ним в запряженной мулами повозке, с опущенными занавесками. Нет, он и на обратном пути держался так, словно с ним никого не было, — солдаты следовали за ним по пятам, а позади громыхала повозка. Так Ван Тигр привез новобрачную в свою область, а месяца через два, когда приехала под охраной своего отца вторая жена, он принял и ее, потому что ему было все равно: одна или две у него жены.

Подошел новый год, а вместе с ним и праздники; потом они миновали, и наступило время, когда в земле впервые начинается весеннее брожение, хотя нет еще ни одного признака весны и на деревьях не видно ни одного листка. И все же признаки эти были, потому что снег, выпадавший в пасмурные холодные дни, не держался и таял от теплого ветра, налетавшего порывами с юга, и озимь на полях стала зеленее, хотя и не пустила еще новых ростков, и крестьяне повсюду зашевелились после зимней праздности и начали чинить мотыги и грабли и подкармливать своих быков, готовясь к полевым работам. По краям дороги показались побеги сорных трав, и повсюду бродили дети, выкапывая коренья для еды ножами или заостренными кусками жести и дерева, если ножей не было.

И военачальники тоже зашевелились на зимних квартирах, и солдаты потягивались, расправляя сытое тело, утомившись от игры в кости, ссор и праздного шатания по городам, где они были расквартированы, и подумывали о том, что сулит им новая война весною, и каждый из них надеялся, что стоящий выше его будет убит, а сам он займет место убитого.

И Ван Тигр задумывался о том, что он будет делать. Да, у него был свой план, и неплохой, и теперь он мог заняться им, потому что любовь, терзавшая и мучившая его, умерла. Или если не умерла, то была похоронена где-то глубоко, а когда его тревожили воспоминания, он шел к одной из своих жен, и если плоть его дремала, он пил много вина, чтобы пробудить ее.

И будучи человеком справедливым, он не выказывал предпочтения одной жене перед другой, хотя они были совсем разные — одна ученая, изящная, могла нравиться тем, что держалась просто и спокойно, а другая была немного неуклюжа, но все-таки достойная женщина и с добрым сердцем. Самым большим недостатком в ней были черные зубы и зловонное дыхание, если подойти близко. Но Ван Тигр был доволен тем, что жены его не ссорились. Нет сомнения, этому помогал и он сам, так как он был справедлив и ходил к каждой из них по очереди, и, по правде сказать, обе они были для него равны и не значили ровно ничего.

Но ему уже не приходилось спать одному, если он этого не хотел. Однако ни с одной из них не было близости; он входил к ним всегда надменно и для одной только цели и не разговаривал с ними: не было уж той искренности, какая бывала между ним и умершей, и он никогда не отдавался весь.

Иногда он задумывался о том, почему нельзя ко всем женщинам относиться одинаково, и говорил себе с горечью, что умершая никогда не была по-настоящему искренна с ним, даже когда бывала распущена, словно продажная женщина, потому что и в это время она лелеяла в сердце своем умысел против него. Думая об этом, Ван Тигр снова замкнулся и положил печать на сердце своем, и только для утоления плотских желаний служили ему обе жены. И честолюбие его питалось новой надеждой, — и эта надежда светила ему новым светом: что от одной из двух жен у него родится сын. И в надежде на сына Ван Тигр снова начал мечтать о славе и поклялся, что этой же весной он пойдет на войну, где бы она ни была, завоюет себе власть и новые обширные земли, и ему казалось, что победа уже на его стороне.

XXII

Когда наступила весна и белые вишневые деревья и бледно-розовые цветущие персики лежали, как легкие облака, на зеленой земле, Ван Тигр созвал на военный совет своих верных людей, и они решили выждать время. Во-первых, нужно было дождаться, пока возобновится война между военачальниками Севера и Юга, потому что мир, заключенный осенью, был непрочен и едва держался; это было только перемирие на зимнее время, когда вести войну трудно из-за снега, ветра и грязи. А кроме того, военачальники Севера и Юга были настолько непохожи друг на друга — одни крупные телом, неповоротливые и свирепые, другие маленькие и коварные, искусно хитрившие и расставлявшие западни, — что при такой разнице в нравах и даже в языке им было не легко заключить мир на долгое время. Второе, чего ждал Ван Тигр и вместе с ним его верные люди, было возвращение лазутчиков, разосланных им еще в начале года. И в ожидании Ван Тигр советовался со своими верными людьми, какие земли можно было бы присоединить к тем, что у них уже были, и таким образом расширить свои владения.

Они держали совет в большой комнате, которую взял себе Ван Тигр, и сидели, занимая места по старшинству, и Ястреб сказал:

— На Север нам нельзя итти, потому что мы в союзе с Севером.

А Мясник сказал громко, так как у него вошло в привычку говорить, когда говорит Ястреб: он отзывался на его слова, как эхо, не желая, чтобы его считали глупее Ястреба, хотя ему не легко было придумать что-нибудь новое.