Седьмой круг - Алекс Джиллиан

— Разве ответ не очевиден? Только сэр Роберт проявил ко мне человечность в этом дряном замке.

— Не забывайте, что говорите с хозяином этого дряного замка, миледи. — Рявкнул Мельбурн, стукнув ладонью по подлокотнику. — Можете сколько угодно идеализировать Роберта Холла, вы никогда не получите его, а он не получит вас.

— Не Роберта я хочу получить, граф, а свободу от вас. — обессиленно проговорила Элизабет. — Вы словно кровожадный паук, милорд. Вы опутали меня своей паутиной и пьете мою кровь день за днем, но совсем скоро ее не останется, и я стану вам не нужна.

— Бросьте, эти дешевые сантименты, мадам. В вас столько крови, что понадобится дюжина пауков. Доброй ночи, я устал от вас, и иду спать.

Встав со своего огромного кресла, Мельбурн спустился по ступенькам и пошел к кровати, на ходу снимая рубашку. Девушка невольно скользнула взглядом по мощной мускулистой спине графа. Да, он был прав ссоры иногда пробуждают желание. Именно это сейчас и произошло с ней. Как можно презирать мужчину и одновременно любоваться им, испытывая непристойное желание оказаться в его объятиях, чтобы после так же сильно презирать себя.

Она отвернулась, чтобы не видеть, как он снимает штаны, и пошла к своей удобной софе возле камина. Когда полог на кровати графа задвинулся, она тоже разделась и легла спать.

На следующий день, сразу после завтрака, во время которого Элизабет Невилл и Мельбурн, не сказали друг другу и двух слов, граф покинул покои, одевшись в красивый темно-синий костюм для верховой езды, подчеркивающий насыщенный цвет его глаз. Оставшись одна, девушка испытала странную смесь печали, раздражения и сожаления. Одиночество удручало ее. И даже общение с ненавистным Мельбурном было лучше, чем эта абсолютная тишина. Элизабет понимала, что никакие ее уговоры и женские хитрости не смягчат сердце графа. Ее судьба и свобода всецело в его грозных руках. Она лишь пленница, слабая женщина, способная по мнению графа лишь подчиняться и дарить наслаждение. Неужели судьба женщин всегда будет управляема этими эгоистичными похотливыми болванами?

— Милорд? — удивленно воскликнула девушка, услышав за спиной шаги Мельбурна, кторые легко отличала от всех остальных. Она обернулась к нему, в замешательстве разглядывая аккуратно сложенную одежду, которую он протягивал ей. Следом за ним появилась запыхавшаяся Мери Бренон, она несла высокие сапоги для верховой езды и подбитую горностаем изумрудную бархатную накидку.

— Что происходит? — спросила Элизабет. Мельбурн поправил, съехавший набок, берет, придающий ему немного щегольской вид, и лучезарно улыбнулся.

— Вы жаловались на скуку, миледи. Я намерен развлечь вас. Вы отправитесь со мной и моими подданными на охоту. Насколько я помню, вы отлично держитесь в седле. Поторопитесь, Мэри поможет вам одеться и проводит к конюшням, где я буду ожидать вас. — его голос не выражал никаких эмоций. Но Элизабет была слишком счастлива, чтобы задумываться над мотивами графа. Ее лицо осветила широкая улыбка, которая зажгла ее глаза. Мельбурн отвел взгляд, чтобы она не заметила мелькнувшей в нем печали. — Да, и вот еще. — он протянул ей широкую шляпку с перьями и завязками под цвет теплой накидки. — Это от меня лично. Я сам выбрал ее для вас.

— Спасибо, милорд. — не скрывая восторга, девушка взяла любезно протянутый ей подарок обеими руками. — Она прекрасна.

Мельбурн рассеяно кивнул, и поспешно вышел из покоев.

— Мэри! — Элизабет кинулась к подруге и обняла ее. — Я, наконец-то, увижу небо, и солнце, почувствую ветер на своем лице.

— На улице пасмурно, миледи. И сыро. Снег растаял, всю ночь шел дождь. — сухо сообщила Мэри. — Садитесь, я причешу вас.

— Что такое? Почему ты так официальна со мной? — Элизабет взглянула в глаза девушки, и взяла ее за руки.

— Обычно граф такими щедрыми подарками расплачивается за определенные услуги, миледи.

— Как ты могла подумать обо мне такое! — рассерженно воскликнула Лиз, прикусив от досады губу. — Что бы не говорили другие, но ты, ты Мэри, ты знаешь меня.

— Вы забываете, что его я тоже знаю.

— Не хочу слушать твои упреки. Сегодня чудесный день. Прошу не омрачай моей радости, тем более, что все подозрения беспочвенны. Я не уступила графу.

Мэри недоверчиво подняла глаза на подругу. Ничего в ее полном искренней обиды и смятения лице не вызвало сомнений в правдивости сказанных слов. Девушка мягко и виновато улыбнулась.

— Прости меня, Лиз. — сказала она. — Не будем больше терять времени.

Короткая ссора была забыта, и девушки занялись внешним видом Элизабет, которая была в полном восторге от костюма, который преподнес ей граф. Когда она жила в доме отца, у нее был огромный гардероб, но подобное одеяние девушка видела впервые. Костюм для верховой езды или амазонка состоял из пышных брюк, которые надевались под юбку с разрезами. Она слышала, что подлобные костюмы появились во Франции несколько лет назад, но ни разу не видела воочию настоящую амазонку. Прежде на конную прогулку Элизабет предпочитала надевать узкие мужские бриджи, теплые чулки и высокие сапоги, чем вызвала резкое неодобрение отца.

— Где мог достать Мельбурн такую прелесть? — разглядывая себя со всех сторон, и не скрывая удовольствия, поинтересовалась Элизабет. Ей впервые захотелось увидеть зеркало. Но она все еще боялось того, что может увидеть в нем. Граф не раз называл ее прекрасной, но Лиз не верила, что после всех потрясений ее красоте не был принесен заметный ущерб. Девушка вовсе не была настолько тщеславна, но Лиз воспитали с мыслью, что ее внешность не уступает по красоте и изяществу известной признанной красавице белой розе Англии, Мари Тюдор, младшей сестре короля, которой ныне не было в живых, но легенды о ее ослепительной внешности до сих пор ходили в народе. Мария Тюдор блистала при дворе совсем недолго и была королевой Франции лишь три месяца, а овдовев вышла замуж за герцога Саффолка, чем вызвала гнев своего венценосного брата, и он выслал сестру и друга в деревню. Позже Его Величество Генрих даровал свое прощение ослушавшейся его влюбленной паре, но Мария ко двору не вернулась, и спустя несколько лет тихо умерла в безвестности, в то время, как ее супруг, блистательный герцог Саффолк развлекал придворных дам. Когда-то Элизабет мечтала покорить лондонский свет своей красотой, но этой мечте не суждено было сбыться.

— Лиз, что случилось? — спросила Мэри, завязывая под подбородком Элизабет Невилл ленты от шляпы.

— Ничего, Мэри. Просто я вспомнила свой дом, отца и мачеху, братьев, и то, как я была счастлива с ними.

Юная Бренон печально расправила ленты, и накинула на плечи Элизабет подбитую мехом накидку. Она не нашла слов, чтобы утешить подругу, да и что можно сказать в такой ситуации.