Земля воров - Карина Халле

Эллестра и Бринла непринужденно беседуют, они обсуждают своих соседей и все, что Бринла пропустила, пока ее не было. У меня есть ощущение, что более серьезные вопросы мне зададут позже.

Мы идем еще около пятнадцати минут по извилистым тоннелям и спускаемся по узким глиняным лестницам, время от времени встречая других людей. Большинство из них вежливо кивают нам, включая меня, хотя те, кто, похоже, лично знают Бринлу и ее тетю, скорее бросают на меня презрительные взгляды.

Наконец мы попадаем в широкий проход, освещенный факелами, с несколькими самодельными дверями по обеим сторонам. У каждой двери есть на что присесть, например, ветхий стул, табурет из пня или камень, на котором лежит коврик из овечьей шкуры. Возле одной двери в деревянном ящике даже спит оранжевый кот, который бросает ленивый взгляд на Леми, а затем снова засыпает.

— Вот мы и на месте, — говорит Эллестра, останавливаясь у двери, перед которой стоят два пня, на одном из которых лежат чашка со сколами и блюдце. Дверь хлипкая и, похоже, сделана из какого-то сочетания старого дерева и сухих пальмовых листьев. Она открывает ее, и мы входим в темную пещеру.

— Дайте мне минутку, я зажгу свет, — говорит она, снимает со стены фонарь и обходит комнату, зажигая бра и лампы. В сияющем оранжевом пламени их дом предстает во всей красе.

Он больше, чем я думал, обстановка достаточно приятная, но скудная — выцветшие ковры, закрывающие пол пещеры, низкий комод вдоль стены со свечами и небольшой стопкой книг, небольшой диван и кресло-качалка, заваленное одеялами, обращенное к камину, который Эллестра сейчас разжигает своим факелом. На другом конце стоит круглый стол с парой стульев и табуреткой, небольшой кухонный уголок с баком и дровяной печью, трубы которой ведут куда-то наружу, и то, что похоже на кучу сена, покрытую одеялом на земле. На мгновение мне становится любопытно, пока Леми не подходит прямо к нему и не плюхается на нее — это его собачья кровать.

— Я уверена, что по сравнению с тобой мы живем как крестьяне, — говорит мне Эллестра, убирая факел за дверь и закрывая ее. — Но это наш дом.

— Он выглядит мило, — говорю я, стараясь выглядеть как можно более искренним. У меня такое чувство, что она не замедлит приставить кинжал к моему горлу, если я дам ей малейший повод.

Эллестра закатывает глаза и смотрит на Бринлу.

— Не могу понять, он иронизирует или нет. Этот норландский сленг.

— Разве «мило» здесь означает что-то другое? — спрашиваю я, но они обе, похоже, игнорируют меня и направляются на кухню. Бринла снимает со стены факел и зажигает дровяную печь, а Эллестра наполняет чайник из раковины. Они с легкостью передвигаются, избегая столкновений, их движения синхронны, и я чувствую, что заглядываю в повседневную жизнь Бринлы, в ее прошлое.

— Скажи своему парню, чтобы он сел, — говорит Эллестра.

— Он не мой парень, — отвечает Бринла, выглядя слегка смущенной. Приятно знать, что я все еще заставляю ее краснеть.

— Он твой кто-то, это точно, — бормочет Эллестра себе под нос.

Я послушно сажусь за стол, не в силах отвести взгляд от Бринлы, которая что-то ищет в обшарпанном буфете, гадаю, что будет дальше, и мечтаю, чтобы мы остались одни.

— У нас есть мятный чай? — спрашивает Бринла свою тетю.

— Вот здесь. — Она кивает на маленький полотняный мешочек.

Бринла нюхает его.

— Это не самый лучший. Я говорю о том, что от фермера Вейла. Тот, что для гостей.

Эллестра вздыхает, как будто Бринла попросила луну. Она встает рядом с ней, достает маленький бумажный пакет и сует его в руки Бринлы.

— Мне не нужно ничего особенного, — говорю я, разводя руками. — Не трать на меня хороший чай.

Эллестра устало смотрит на меня, а Бринла сыплет чайные листья в ситечко чайника.

— У свободных жителей принято предлагать гостям, которые останавливаются на ночь или приезжают в гости, воду в двух видах, — говорит мне Эллестра. — В виде чая и в ванне или тазу.

— Мне не нужна ванна, — отвечаю я, хотя быстро обнюхиваю себя, чтобы убедиться, что я прав. Пока все в порядке. — Я вчера купался в море. Бринла тоже. — По крайней мере, я предполагаю, что купалась, потому что она ушла с носа корабля и не показывалась, пока остальные члены команды купались с кормы. Соленая вода не очищает так хорошо, как пресная, но с правильным мылом она вполне сойдет.

— Как я уже сказала, это обычай, — строго говорит Эллестра. — На Земле изгнанников вода в дефиците. Это предложение — высшая честь. И ты не должен отказываться, если не хочешь оказаться в паутине слизней. Я приготовлю тебе ванну.

С этими словами она берет факел и уходит по коридору, ведущему из комнаты.

— Ты видела, что я мылся вчера, — говорю я Бринле. — По крайней мере, я заметил, как ты отвела глаза, когда я снял штаны.

— Прими ванну, — советует она мне, все еще краснея. — Никогда не знаешь, когда она может оказаться последней. На самом деле, соглашайся на все, что предлагает тебе моя тетя.

— Я ей не очень нравлюсь, — говорю я. — Она могла отравить воду.

Она смеется, и высохшая черная мазь на ее щеках трескается. Она по-прежнему невероятно красивая.

— Если бы она хотела твоей смерти, ты бы уже был мертв.

Она ставит на стол передо мной маленькую чашку, и я импульсивно накрываю ее руку своей и смотрю в глаза. Я даже не знаю, что сказать. Я не понимаю, что делаю. Я просто знаю, что хочу прикоснуться к ней, почувствовать ее, и хочу, чтобы она знала, что я этого хочу.

Я хочу ее.

Бринла удерживает мой взгляд, ее темные глаза полны эмоций, которые мне трудно понять — похоть, стыд, печаль, привязанность? Все вышеперечисленное?

Это не имеет значения. Я уже собираюсь подняться на ноги, чтобы подойти и поцеловать ее, потому что это желание становится невыносимым, когда в комнату торопливо входит Эллестра. Бринла стряхивает мою руку и поворачивается к плите, но ее тетя останавливается и смотрит на нас, выгнув бровь.

— Нагревание займет некоторое время, — холодно говорит Эллестра, выдвигает стул напротив меня и садится. — Это даст мне время решить, достоин ли ты нашей воды.

Я откидываюсь на спинку стула и пытаюсь выглядеть как можно более непринужденно, улыбаясь ей. Это только заставляет ее прищурить глаза.

— Спрашивай меня о чем угодно, — говорю я. — Я как открытая книга.

— Это мы еще посмотрим, — говорит Эллестра, медленно постукивая ногтями по