Диалектика художественной формы - Алексей Федорович Лосев

(ср. его же, – «О понятии бытия. Учение Г. Тейхмюллера и А.А. Козлова». Каз. 1898; «Из истории критического индивидуализма». Каз. 1898; «О самосознании». Каз. 1898). –

Для целей эстетики важно то, что поскольку «художественное» не есть просто «эстетическое», но есть фактическая осуществленность эстетического, постольку каждое художественное произведение и, следовательно, отдельные составные части его суть личности. Как ни странно такое словоупотребление, но, по-моему, еще более странно не видеть и не чувствовать того несомненного одухотворения и той жизни, которые неудержимым потоком излучаются из каждого произведения искусства. Это мы говорим отнюдь не в переносном смысле. Искусство действительно живо или, точнее, есть жизнь личностей. Пусть даже мы имеем музыкальное произведение: это, правда, есть жизнь не всей той личности, как мы ее мыслим в предельном завершении, но это жизнь – чисел (как это я доказываю в своем сочинении: «Музыка как предмет логики». Μ. 1927); однако, и числа и их временнáя стихия даны в музыке именно как жизнь, как живые существа и организмы, – точнее как личности.

25. Учение об энергии в античной философии

Итак, мы имеем сначала эйдос. Чтобы понять, что такое энергия и потенция, будем рассуждать так (и сейчас я дам формулу более обстоятельную, чем в основном тексте).

Аристотель, которому принадлежит первая яркая концепция этого учения (изложенная мною в «Античн. Косм.», стр. 373 – 386), различал в понятии δυναμις – potentia и possibilitas. Первое – мощность, фактическая и эмпирическая способность вещи стать иною, в зависимости от тех или иных причинных условий. Второе – смысловая, а не фактическая, возможность, зависящая от тех или иных, опять-таки смысловых условий.

Итак, остановимся на этом последнем понимании. Тут, стало быть, идет речь о смысловой возможности эйдоса стать другим эйдосом. Однако ясно, что такому понятию потенции коррелятивно понятие энергии. Раз нечто может быть, то, следовательно, можно мыслить и его самого – в результате этой возможности. И подобно тому, как потенцию мы не мыслим как вещное и причинно-натуралистическое обстояние вещи, подобно этому и энергию Аристотель запрещает трактовать как движение. Это – не движение, а смысловая картина движения, т.е. движение, конструирующее саму сущность («Античн. Косм.», 376 – 377).

Но зачем Аристотелю понадобились эти понятия потенции и энергии, если у него уже есть понятие формы, эйдоса? Оказывается, потенция и энергия не есть просто эйдос. Это есть то, что предполагает некое функционирование эйдоса в той или иной иноприродной среде. Энергия эйдоса, как я доказываю в своем цитируемом сейчас исследовании, есть выражение эйдоса, соотнесение его с инобытием, логически оформляющее функционирование в среде алогической. Потенция и энергия есть, таким образом, понятия динамические, динамические в смысловом отношении. Они осмысленно организуют эйдос, конституируют его. Потенция есть как бы только голая заданность, отвлеченная мыслимость, чистая возможность. Это – как раз то, что неокантианцы называют такими словами. Это – «метод», «закон», «принцип», «проблема». «Идея» Когена, в качестве чистой «гипотезис», есть не эйдос Платона и Аристотеля, а именно δυναμις, потенция. Энергия есть становление этой «возможности», осуществление этого «принципа», решение этой «проблемы», – конечно, становление, осуществление и решение – чисто смысловые же. Эйдос, наконец, есть «ставшее», «осуществление», «решение», смысловой результат этого становления, – не ставшее в виде «вещи», «факта», но именно осмысленно и в смысле ставшее, выраженное, символ. Так можно было бы понять Аристотеля.

Но Аристотель – только начало длинного историко-философского пути этих понятий. Я не буду вскрывать эту историю даже частично, а скажу только несколько слов о завершительном этапе этой эволюции, о понятии потенции и энергии в неоплатонизме и, в частности, у Прокла.

Неоплатонизм (ср. изложение учения Плотина об энергии в «Античн. Косм.», 367 – 373) вообще отказывается от феноменологического монизма Аристотеля. Идея, «чтойность» Аристотеля тут конструируется диалектически, и потому принципы «логические» и «алогические», «идеальные» и «реальные» получают здесь самостоятельное функционирование. Отсюда вытекает необходимость раздробить «чтойность» на неподвижно-идеальный лик и форму и на форму, получающуюся в результате становления этой формы в инобытии, погружение в меон в целях самовыражения. Стало быть, есть эйдос как таковой, некая смысловая цельность вне вещи, и есть меонально ознаменованный эйдос, получившийся в результате действия «инобытия», «материи». Но тогда триада: потенция – энергия – эйдос – применяется отдельно к чистому эйдосу и отдельно к материальной вещи. На этой стадии стоит Плотин, именующий первый ряд потенцией и энергией, второй – потенциально-данным и энергийно-данным (δυναμει ον и ενεργεια ον в отличие от δυναμις просто и ενεργεια просто).

Прокл эту схему детализирует дальше. Взявши умную триаду: потенция – энергия – эйдос, он прибавляет к ней триаду – тоже пока еще умную, еще не чувственную и не материальную, но получающуюся в результате функционирования третьего начала тетрактиды, т.е. в результате выразительных функций эйдоса. Отсюда, первая триада говорит о внутри-эйдетическом становлении и организации (от простой заданности в потенции мы приходим к эйдосу как законченной целости и структуре), вторая же – о вне-эйдетическом становлении эйдоса, т.е. об его выражении алогическими средствами (и тут от простой отвлеченной сруктурности эйдоса мы приходим уже к его парадейгмо-демиургийному функционированию как символа). Символ оказывается у Прокла новым эйдосом, «ставшим» в результате «демиургийного» становления первого отвлеченного, хотя и структурно-целостного, эйдоса, оказавшегося здесь уже «парадейгмой».

Наш анализ понятия энергии предполагает, следовательно, эволюцию этого понятия до Прокла включительно. Понять эти важнейшие учения можно только после внимательного штудирования моего исследования («Античн. Косм.») и в особенности всех мест, относящихся к Проклу. –

Из новейшей философии родственные построения я нахожу у Шеллинга в его сложном учении о потенциях. Потенции Шеллинга, говоря вообще и не вникая в детали, есть иначе учение об энергии. Я приведу – Ideen. S.W. I 2, 66 – 67 об идеальных и реальных потенциях, Weltalter I 8, 309 слл. о мировых эпохах как потенциях, Phil. d. Myth., – см. наше прим. 22.

Весьма важно отдавать себе полный отчет в принципиальной важности и серьезности понятия энергии. Это – то понятие, которого необходимо требует апофатизм, если он не хочет остаться простым агностицизмом. Так как апофатизм оправдан только в виде символизма, то все, что ни познается в сущности, есть ее энергия, хотя через энергию мы утверждаем и саму сущность. Сущность дана только в свете своих энергий, но, имея эти энергии, мы через них отличаем сущность от энергий. Поэтому три перво-начала диалектики, не будучи ни в каком смысле энергией (это сущность, а не энергия), даны нам только через энергийное излучение и в энергиях.