Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

который был на два года старше ее, ее сердце громко забилось в груди, – рассказывала Лиз. – Она тогда подумала про себя: «Если кто-то и переживет эту войну, то пусть это будет он. Пусть это будет он, пусть это будет он!»[229]

Однако вскоре после этой встречи укрытие в Лариксхофе было обнаружено. Когда сотрудники НСД появились в дверях, почти все женщины и дети гуляли в лесу и они успели сбежать. Но четверо из укрывавшихся, включая Йозефа, были арестованы. Он вспоминал, что их отвезли «в фермерской повозке, запряженной лошадьми, в Зволле» и допрашивали там в здании средней школы вместе с сотней других арестованных. Йозеф отмечает в своих мемуарах: «Нам пришлось признаться в том, что мы евреи, после чего нас отвезли в местную тюрьму»[230]. Их посадили в поезд до железнодорожной станции Ролде, а оттуда заставили пройти девятнадцать миль[231] до Вестерборка.

Йозефа доставили в лагерь в октябре 1944 года, как раз после того, как уже отбыл последний транспорт в лагеря смерти. Сначала его заставили рубить дрова, а позже отправили в механический цех точить пилы. Последние дни войны он провел, работая санитаром в лагерном госпитале.

«Однажды мы заметили, что эсэсовцы очень нервничают, – писал он. – Нам было приказано помочь им погрузить коробки в автомобили и заготовить дрова для газовых конвертеров в их автомобилях (чтобы испортить их топливо, мы помочились на эти дрова), и той же ночью они уехали. Охрана лагеря была передана немецким пехотинцам, которые говорили всем, кто осмеливался заговорить с ними: «Уходите, если хотите». Мы услышали грохот орудий, увидели парашютистов, прыгающих с самолетов, и поняли, что происходит»[232].

Йозеф Вомберг был одним из последних 750 заключенных, остававшихся в Вестерборке, когда лагерь был освобожден 14 апреля 1945 года. Йозеф вернулся в Зютфен и обнаружил, что все его родители, братья и сестры смогли пережить войну, скрываясь от оккупационного режима. Взрывами бомб в их доме были выбиты окна, а крыша частично обрушилась, но сам дом все же устоял. Учитывая все обстоятельства, он чувствовал себя «довольно хорошо для того времени».

* * *

Во время нашей поездки в Эпе Соня, Коко и я быстро поняли, что это был не город, а шумный маленький городок. Переночевав в «чайном домике», рано утром на следующий день мы поехали на встречу с Виллемом Вельдкампом, местным историком и преподавателем истории. Мы договорились встретиться в центре города, своего рода торговом центре под открытым небом, где было небывалое количество дисконтных магазинов одежды и обуви и множество кафе на террасах. Поскольку мы приехали на встречу пораньше, то обошли все вокруг и примерно через час уселись в кафе рядом с внушительной Гроте-Керк[233] с кучей пакетов, полных покупок. Виллем рассмеялся, увидев нас, и заметил, что мы, очевидно, успели ознакомиться со знаменитой культурой розничной торговли городка Эпe.

Я предполагала, что мы проведем с Виллемом около часа, но он знал буквально каждое место в округе, имеющее отношение к «Триаде», и хотел показать нам все эти места. Мы посетили бывшее помещение семейной лавки ван Лохейзенов (закрытой в 1973 году), церковь Гроте-Керк, где тер Браак проповедовал свое Евангелие сопротивления, а также Лариксхоф и школу в Тонгерене, где Хендрикс когда-то был директором. Он также отвел нас в бывшее здание ратуши, а ныне первоклассный ресторан. Там мы смогли постоять на балконе, где когда-то Элизабет ван Лохейзен стояла рядом с мэром города в День освобождения в 1945 году. Мы также побывали на кладбище Эпе и посетили расположенные рядом могилы Элизабет и Дика ван Лохейзен, отмеченные одним простым белым крестом.

Меня поразило то, что Виллем Вельдкамп относился к этим местам как к священным объектам, как к памятникам местной истории Движения сопротивления, которой он мог с гордостью, не испытывая стыда, обучать своих студентов. Я спросила его, как он расценивает стремление Элизабет ван Лохейзен спасти как можно больше людей. И еще: стала ли личность Элизабет, по его мнению, результатом воздействия своего окружения или же эта голландка являлась сама по себе выдающимся человеком?

«Любого, кто прочтет дневник Бетс ван Лохейзен, впечатлит разносторонность и принципиальность этой женщины, – написал он мне позже. – Она пережила сомнения и борьбу, но, прежде всего, у нее была одна великая цель: помогать своим собратьям и бороться с несправедливостью». Он добавил: «Просто у нее было очень доброе сердце».

Когда я разговаривала с Лиз, она также подчеркнула совершенно особый характер отношений между «Триадой» и их «гостями».

Лиз отметила: «Мой отец всегда говорил: «Мне очень повезло. Они делали все это не ради денег, не для того, чтобы обратить нас в свою веру, не для того, чтобы получить часть нашей собственности, и не для сексуальных услуг». Они делали это, потому что были по-настоящему альтруистичными людьми».

Йозеф и Беп снова встретились и поженились в 1949 году в Зютфене, где у них родились двое детей, Дольф и Лиз. Через четыре года, в связи с осложнением политической обстановки из-за начала холодной войны, они подали заявления на получение виз для переезда в Америку или Канаду. Поскольку Канада первой положительно ответила на их заявления, они переехали туда. Год спустя к ним присоединилась Амалия. Их третий ребенок, Эмануэль (Maк), родился уже в Монреале. Три года спустя они поселились в Сент-Катаринс, где и прожили спокойно остаток своей жизни.

Беп было девяносто пять лет, и она «чувствовала себя очень хорошо» в еврейской независимой резиденции в Торонто. «Она служит нам всем отличным примером», – сказала Лиз.

Я попросила Лиз договориться с ней об интервью от моего имени, но Беп отказалась. Тогда я спросила, сможет ли Лиз уговорить мать, по крайней мере, рассказать об их с Йозефом истории любви и о том дне в Тонгерене с пуховыми одеялами и огородом. Элизабет попыталась уговорить Беп. Она написала мне по электронной почте несколько дней спустя: «Когда я спросила о том, как она увидела его из своего окна, она ответила: «Och kind, dat is zo lang geleden![234] Кому это теперь может быть интересно?»

Мне кажется, я спросила об этом потому, что это было весьма трогательно. В том месте и в то время зажглось пламя надежды и сложилось заклинание: «Пусть это будет он! Пусть это будет он!» Желание Беп исполнилось, сначала в одном поколении, а затем и в другом. Так зародилась новая генеалогическая линия, новая семья.

Глава 17

«Напряжение порой бывает просто непереносимым»

Сентябрь – декабрь 1943 года

Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпe

Пятница, 2 сентября 1943 года

Сегодня был ужасный день. Я отправилась было в городок в 10 часов, когда ван Эссен остановил меня и сказал, что двое мужчин пришли к Геру, в то время как трое других стояли снаружи. Я сразу же поехала домой, чтобы собрать вещи, а потом вернулась в городок. Я встретилась с Диком и Сини, и они рассказали мне, что произошло. Это были пятеро мужчин из СД, которые, судя по всему, вели себя очень грубо. Они обвинили Гера в том, что он доставлял продовольственные карточки и продукты евреям, и сказали, что Гер и Герт-Ян должны поехать с ними в Тонгерен. Куда их направят дальше? И нужно ли нам предупредить кого-нибудь об этом? Что еще может произойти? Самые разные мысли проносились у нас в голове. Хендрикс отправился осмотреться в Тонгерен. Нам оставалось только ждать – и больше ничего. Это было ужасно! О, я много чего представляла себе!

Мик, отправившаяся навести справки от моего имени, вернулась в 2 часа. Как она сообщила, де Хэй[235] был схвачен. Арестованных везут в городок. О, снова придется страдать! Все находившиеся в доме были арестованы. Эта фраза навсегда останется в моей памяти: «Де Хэй был схвачен»… Могли ли мы сделать что-то, чтобы лучше защитить их?

Позже появился Дик с Куйленбургом, который примчался в Эпе, чтобы сообщить нам последние новости. Он был смертельно бледен