Сыграем в любовь? - Шарлотта У. Фарнсуорт

– До дна!

– До дна!

Мы чокаемся и осушаем рюмки, а затем кусаем солоновато-кислые дольки.

Дрю морщится:

– Я и забыл, как ненавижу текилу.

– В прошлый раз ты особо не жаловался.

– Ну, ты явно собиралась от души напиться. Оставлять тебя наедине с бутылкой я не хотел. Как и идти под ливнем за виски или пивом.

– Поэтому решил принести соль?

Дрю отвечает мне широкой ухмылкой, от которой сердце у меня каждый раз пропускает удар. Я вижу ямочки на обеих щеках.

– Ага. Именно.

Пару секунд я смотрю на уже ненужные дольки лаймов, а потом – снова на Дрю.

– Так вот… насчет хоккея.

Дрю наклоняется ближе. Уголки его губ приподнимаются – он пытается скрыть улыбку.

– Да?

– Я слишком плохо в нем разбираюсь, чтобы что-то спрашивать, – признаюсь я. – Но мы с тобой никогда не говорили о хоккее, а это – огромная часть твоей жизни. Вот мне и стало интересно.

– И что же тебя интересует?

– Когда ты начал играть?

– В четыре года.

– А другие виды спорта ты пробовал?

– Ага. – Он кладет оба предплечья на край стойки. – Многие, между прочим. Бейсбол, футбол, лякросс. Но… не знаю. Хоккей всегда был для меня чем-то особенным – подходящим, что ли. Будто я создан для него.

– Наверное, приятное чувство.

Дрю внимательно смотрит на меня:

– А как тебе матч?

– Честно?

– Не-а. Если сильно не понравилось, соври.

Дрю берет меня за руку, переворачивает ладонью вверх и проводит пальцем по линии посередине. Сердце несется вскачь – быстрее, чем скользящие по льду коньки.

– Классно было. Очень.

– Правда? – В зеленых глазах Дрю появляются искорки удивления и некой удовлетворенности.

– Не обижайся – я вообще не думала, что будет интересно. Но вышло так захватывающе! В отличие от футбола, где за двадцать минут мяч проносят на два фута вперед.

Дрю издает низкий, грудной смешок:

– Ты имеешь в виду ярды[7]?

Я закатываю глаза:

– Если тебе так важна спортивная терминология, у нас ничего не выйдет.

– А если не важна – выйдет? – спрашивает он.

Я смотрю в глаза Дрю:

– А сам как считаешь?

Дрю выдыхает:

– Через десять дней начнется сезон. Впереди – восемьдесят два матча и тысячи километров поездок. Утомительно – но я хоккей обожаю. Живу ради него. Мне невероятно повезло, что мне платят за любимое дело. – Дрю смотрит на наши переплетенные пальцы. – Но та неделя на озере показалась мне началом чего-то особенного. И я…

– Извините?

Мы с Дрю смотрим влево. Рядом с нами у барной стойки собралась небольшая группа девчонок. Ближайшая к нам – блондинка с пышными формами – поглядывает на Дрю так, что мне становится неприятно.

– Боже мой! Ты ведь Дрю Галифакс, да?

Я прикусываю нижнюю губу, чувствую привкус текилы, лайма и соли. Готовлюсь терпеть неизбежный флирт и восхищение в сторону Дрю.

– Не-а.

Я резко поворачиваю голову и круглыми глазами смотрю на Дрю. Он, как бы извиняясь, улыбается девушкам, а те обмениваются непонимающими взглядами.

– Мне часто такое говорят, – добавляет он. – Видимо, я похож на какого-то квотербека[8].

Дрю крепче берет меня за руку и уводит – подальше от барной стойки, к куче людей, что танцуют в центре помещения.

Издалека раздается: «Подождите!» – а затем мы растворяемся в толпе.

Дрю тянет меня за собой, но в центре танцпола вдруг замирает. Одно движение его руки – и я теперь впереди. Все совсем не так, как в наш прошлый (и единственный) танец. Вокруг – ни одного моего знакомого. Из колонок бьет бит, от которого тело само пускается в пляс. Со всех сторон нас окружают люди, прижимают нас ближе друг к другу – как и пульсирующий ритм музыки, и висящий в воздухе пар от электронных сигарет.

Ладони Дрю ложатся мне на бока – и воздух тут же покидает легкие. Однако парень сдержан. Да, на арене он вдавил противника в панель так сильно, что у меня аж зубы застучали. А весь остальной матч Дрю был сосредоточен. Глядя на него, казалось, что гонять по льду просто, а гол не составил ему труда. И сейчас Дрю держит меня совсем легко, не сжимая. Поэтому я решаю чуть усложнить ему задачу – делаю шаг назад, окончательно избавляясь от и без того крошечного расстояния между нами. Руки Дрю тут же стискивают меня чуть выше пояса. Мой свитер слегка задирается, и пальцы Дрю касаются не полиэстера, а голой кожи.

Музыка играет на полную, и вдоха парня я не слышу – но чувствую, как быстро поднялась его грудь. Его ладони изучают меня, забираются под свободную одежду, скользят по животу. Внизу моего живота разливается желание – горячее, требующее внимания. Я выгибаюсь, жмусь к Дрю, надеясь, что он сдвинет ладони выше или ниже. В клубе темно и много народу – каждый в своем небольшом мирке. Никто не обратит внимания.

Я потираюсь о Дрю в молчаливой мольбе. К моему недовольству, он кладет руки обратно мне на бока, не давая двигаться.

– Дрю, – умоляюще шепчу я, возбужденно и раздраженно.

Не знаю, услышал ли он меня, или моя реакция была слишком очевидна, но он отвечает – шепотом, касаясь губами моего уха:

– Не здесь.

Я поворачиваюсь всем телом, чтобы взглянуть на него. Дрю уже смотрит на меня, но из-за прожекторов выражение его лица толком и не видно.

– Почему ты меня не трогаешь?

Дрю крепче сжимает мои бока:

– А сейчас я что делаю?

– Если тебе больше не хочется, просто скажи.

Дрю смеется – чем удивляет и раздражает меня.

– Ты думаешь, что мне разонравилось? Что я типа с тобой наспался?

Я киваю – чуть смущенно, потому что по лицу Дрю и так видно обратное. Однако я долго считала именно так. Я знаю, почему столько не писала Дрю после свадьбы Амелии. Но Дрю ведь со мной так и не связался – а он человек хороший. Он добр ко всем. Вежлив с Кэт. Я даже не знаю, что для него значит сегодняшняя ночь. Может, и вовсе ничего.

– Прошлым летом Трой оставил у меня в машине спортивную сумку, а я три дня никуда не ездил. Потом в салоне так воняло… хуже не придумаешь. Так вот. Пока мы танцуем, я непрерывно вспоминаю этот запашок – иначе опозорюсь. – Дрю притягивает меня ближе, плотно прижимается ко мне бугром в штанах. – Поверь, переживать тебе вообще не стоит. Ты нравишься мне настолько, что приходится думать о сварившихся на солнце потных носках.

Я морщу нос:

– Ну ты и романтик!

– Я